— Я попрошу мадам Виолу разбудить тебя на обед, — рассеянно сказал он, — Спокойного дня, Том.

С этими словами Дамблдор покинул комнату, исчезнув в вихре синего плаща.

Том откинулся на подушку, тяжело вздыхая. Ему потребовались добрые полчаса, чтобы хоть немного отключиться.

Примерно тремя часами позже Том сидел в Большом Зале, в полной депрессии уставившись на тёмно-зелёную скатерть. Мадам Виола залечила его раны наилучшим образом, и всё что осталось — это идущий через его лоб тонкий зубчатый порез, почти полностью закрытый густой чёрной чёлкой. Его друзья, Слитеринцы, сидели вокруг, совершенно не подозревая, что происходит. А ведь, несомненно, что-то происходило — жужжание голосов, перешептывающихся о чём-то, имевшим место, облетало Большой Зал, но было совершенно очевидно, что никто и понятия не имел, что именно случилось.

Когда все, наконец, уселись, двери на противоположной стороне зала распахнулись, и из них важно вышел Диппет. Он взмахнул своей палочкой, чтобы магически усилить свой скрипучий голос, затем прошествовал в самый центр, за пустой учительский стол.

— Добрый вечер! — прогремел он. Болтовня моментально прекратилась. — Как вы все хорошо знаете, Бог троицу любит. И в эти тридцать шесть часов произошли три замечательных события. К сожалению, смерть Миртл не может быть одним из них, — Том услышал, как кто-то захихикал. Он вздрогнул. — Итак, первое событие, — продолжил Диппет, — профессор Чапман приготовил Зелье из Мандрагоры и ученики, подвергшиеся Окаменению снова с нами!

В свою очередь, девять учеников вышли из задней комнаты. Все, кроме Натана, выглядели бодро — Том полагал, что ему уже сказали о смерти сестры. Послышались нестройные аплодисменты, только Френсис Малфой и Филип Седрик не хлопали. Том тяжело вздохнул и взглянул на Магглорождённых учеников, раздумывая, что было бы, если бы он добился успеха и заставил их Магглские семьи пройти через боль, которую они заслуживают. Семья Поттеров уж точно будет страдать, но как же насчёт других?

— Второе замечательное событие, — ревел Диппет, — человек, ответственный за все эти нападения пойман. Монстр уничтожен, а его хозяин вскоре будет исключён.

Большой Зал погрузился в гробовую тишину, когда Рубеус появился из задней комнаты. Том прикусил нижнюю губу, когда заметил, что Рубеус весь в слезах. Диппет поломал его волшебную палочку на восемь кусочков. Том принялся произносить про себя имена всех противных ему людей, которых он знал (что заставляло его испытывать чувство неприязни ко всем). Рубеуса, продолжавшего всхлипывать, проводили из Зала обратно в заднюю комнату, и Том спрятал лицо в ладонях. Он слышал, как дети вокруг удивлённо перешёптывались.

— И последнее, — прокричал Диппет, — мальчик, ответственный за поимку преступника, получил Специальную Награду за Заслуги перед Школой. Том Марволо Риддл, покажитесь нам!

Том почувствовал, словно кто-то приклеил его ботинки к полу. Он не смог бы подняться, даже если бы захотел. Вместо этого, Том начал медленно сползать с сидения, пока полностью не скрылся под столом. Дружное хихиканье раздалось из массы учеников. Через несколько мгновений, Том увидел лицо Диппета сквозь чащу ног под столом. Взгляд его был полон боли, словно стояние на коленях причиняло ему ужасные мучения.

— Том? Том выходи, не глупи, — проговорил он ласковым голосом, однако его улыбка была немного натянутой, — хотя бы покажись.

Том по-детски потряс головой, и сполз ещё ниже, пока не оказался сидящим в середине пола, под столом.

Диппет поднялся — это выглядело похожим на изнурительную работу.

— Мистер Риддл немного смущается, — колко сказал он, — Но, тем не менее, будет записано, что в 1947 году, Том Марволо Риддл получил Специальную Награду за Заслуги перед Школой и пятьсот очков в пользу Слитерина.

Остальные колледжи возмущённо зашумели, в то время как Слитеринцы аплодировали и радостно кричали. Кто-то нагнулся под стол, чтобы пожать руку Тома, но он не пошевелился.

Весёлый праздник начался у него над головой, но Том не присоединился к нему. Отчасти из-за тошноты, вызванной повреждением головы, отчасти из-за чувства вины, Том не в состоянии был что-либо съесть. Он провёл следующие полчаса, изучая различные фасоны ботинок, пока ему это не наскучило, — тогда он поднял глаза к деревянной столешнице. Он слышал, как люди произносили его имя, как правило, со смешком, улавливал ритм их голосов; а несколько девочек заглянули под стол и пялились на него, истерично хохоча.

Как только праздник завершится, Том наконец-то позволил себе подняться. Он постарался покинуть Большой Зал быстро и тихо, но люди постоянно останавливали его, пытаясь пожать ему руку. Почти на выходе, где дорогу ему преградила группа девочек из Рэйвенкло, которые, как он знал, были к нему неравнодушны, Том случайно столкнулся с Натаном Поттером. Натан грустно вынужденно улыбнулся ему.

— Я только хочу, чтоб ты знал, — сказал Натан, — я очень благодарен тебе, за то, что ты сделал. Нет, нет, не скромничай. Для меня имеет большое значение то, что человек, убивший мою сестру, теперь вышел из игры.

Том тревожно взглянул на Натана. Он вспомнил последний раз, когда видел его и был одержим ужасным, сумасшедшим желанием его убить. К его ужасу, та же часть его души словно начинала остро ощущать уколы ножей, когда Том находился по соседству с Гриффиндором.

— Да не за что… — поспешно ответил Том, — Слушай, Натан, мне нужно идти. Увидимся.

— Конечно, прости, что задержал, — Натан тихо вздохнул, — пока, Том.

Том кивнул в ответ и попытался смешаться с потоком учеников, идущих из Зала. Но, к сожалению, выход из Зала был заблокирован теми же девочками из Рэйвенкло, и ему пришлось спасаться от них бегством.

Экзамены пришли и ушли, и последние три недели семестра ученики наслаждались летним солнцем. Том, как обычно, думал о совершенно иных вещах. Диппет согласился позволить ему в третий раз остаться в Хогвартсе на летние каникулы, но это мало беспокоило Тома.

Да, Том сохранил Хогвартс, но цена была слишком высока, и он не был уверен, что в состоянии заплатить её. Небольшое утешение давал тот факт, что он спас Рубеуса от Азкабана, но он со страхом напомнил себе, что если бы не он, Рубеусу никогда бы ничего подобного не грозило. Рубеус переехал в небольшой домик, вдали от Хогвартса, и Том дюжину раз навещал его. В конечном счете, Рубеус снова начал с ним разговаривать, но в его голосе звучала зависть и грусть. И становилось до боли очевидно, что их дружба полностью уничтожена и ничто не может восстановить её. Том испытывал сильное чувство вины и потери — ведь он уничтожил единственную дружбу, которая у него когда-либо была.

Это, связанное ещё и с мучащим его раскаянием в убийстве Миртл, повергало Тома в состояние дикой депрессии. Вместо того чтобы гулять на солнце с остальными, Том проводил день за днём, меряя шагами спальню, и почти протёр дырку на полу. Его собственный голос упрекал его, не говоря уже о непрерывном гомоне в его голове. Непифе смотрела на его хождения, часто спрашивая, что случилось, но Том не мог ей ответить. Непифе больше не имела ни малейшего представления о том, что происходило в жизни её хозяина, но она была уверена, что Том никогда не совершал убийств, не говоря уже об открытии Комнаты Секретов. Том всегда должен был прикрывался нелепой ложью — то он пытается расшифровать древние руны, то он думает над уравнением по Арифмантике.

Когда все ученики разъехались на летние каникулы, Том замкнулся ещё больше. Несколько дней он даже не вставал с постели, сознавая, что он мало, что может делать сейчас. Он не мог ни читать, ни есть и его мучили кошмары, поэтому все, что ему оставалось, — только думать. Лили часто говорила ему, что он слишком много думает. Теперь это была чистая правда.

Однажды поздним утром, в середине июля, Том, как обычно лежал в постели и не собирался вставать. Он лежал на спине, уставившись на балдахин кровати, размышляя по своему обыкновению, как вдруг маленький комок перьев прорвался сквозь занавеси. Пушистый мячик оказался чересчур активной совой, держащей письмо в своих лапках. Том немного приподнялся, и маленькая сова уронила письмо ему в руку. Том открыл конверт и прочитал записку: