– Эти люди несчастны.

– Для счастья у них маловато причин, – угрюмо согласился Хорруг. – Мирные землепашцы вымирают. С одной стороны, их обираете вы и кочевники, с другой – ногары. Все, что они добывают своим трудом, достается другим, им же остается лишь умирать.

– Почему все так, Хорруг? – спросил Демилий. – Ты прав, конечно, мы кормимся за счет этих людей, но ведь тоже живем впроголодь. Я слышал, что и в Ногаре люди голодают. Почему все мы несчастливы?

Хорруг покачал головой и мрачно ответил:

– Я не знаю.

Ворота распахнулись, пропуская во двор цитадели большой отряд. Колонна из трехсот всадников втянулась внутрь. В хвосте отряда следовали три десятка связанных израненных людей.

В воротах один из пленников – рослый великан, споткнулся. Шедший рядом поддержал товарища. В тот же миг в воздухе просвистела плеть. Ехавший позади всадник пнул сапогом одного из пленников в плечо и прикрикнул:

– Пошевеливайтесь, скоты!

Пленник процедил сквозь зубы:

– Запомни мои слова, ублюдок, я сломаю тебе эту ногу.

– Для начала сбереги свои, – посоветовал всадник и вновь взмахнул плетью.

– Попридержи свой норов, Аррелий, – сказал великан своему товарищу. – У нас еще будет время пустить им кровь.

– Не терпится сделать это прямо сейчас, Тороний, – отозвался тот.

Вслед за пленниками всадники загнали во двор полсотни гиппарионов. Следом за ними в ворота втянулся обоз из нескольких повозок.

К прибывшим вышел человек средних лет в белой тоге с широкой синей каймой, расшитой золотыми нитями. На груди его блестела массивная золотая цепь, а пальцы украшали перстни с рубинами и изумрудами. Человека сопровождала красивая молодая женщина в таких же богатых одеждах и украшениях и еще трое мужчин, одетых попроще.

– На колени, скоты! – приказал капитан отряда пленникам. – Перед вами повелитель Хорума царь Ксеностос!

Не дожидаясь, пока пленные арамеи исполнят приказ, ногарские воины пинками и ударами заставили их опуститься на колени.

– Вижу, весенний сбор дани был удачен, Аксес, – удовлетворенно заметил царь, оглядев пленников.

– Можно сказать, что так, повелитель, – кивнул Аксес. – С деревень и поселков налог нынче невелик, некоторые вымерли начисто. Но нам удалось захватить этих грабителей, разоряющих твои владения.

Аррелий исподлобья взглянул на правителей Хорума. Взгляд его невольно задержался на спутнице царя. Судя по всему, это была царица, хотя по возрасту она годилась Ксеностосу чуть ли не в дочери. Аррелий даже приподнял голову, откровенно рассматривая женщину. Он словно любовался ее красотой, ощупывая взглядом стройный гибкий стан. Царица ответила пленнику таким же пристальным взглядом. Блеск в ее черных глазах лучше всяких слов сказал арамею, что при других обстоятельствах он без особого труда добился бы близости с этой женщиной.

Их обмен взглядами не укрылся от внимания Ксеностоса.

– Эй, раб! – окликнул он Аррелия. – Ты смотришь на мою жену, и мне это не нравится. Ты достоин того, чтобы тебе выкололи глаза.

Царица легонько коснулась плеча супруга и тихо сказала:

– Все эти рабы заслуживают гораздо большего наказания за свои преступления, но ведь целыми, не покалеченными они представляют гораздо большую ценность.

– К сожалению, это так, – вынужденно согласился Ксеностос и поморщился.

Снова скользнув взглядом по склоненным головам пленников, он произнес:

– Следовало бы подвергнуть их пыткам и казнить за разбой. Но мы поступим иначе. Продадим их в Хишимер, чтобы возместить ущерб от их грабежей.

При этих словах Аррелий сжал кулаки и стиснул зубы.

– Хвала твоей мудрости, повелитель, – почтительно произнесла царица.

– Хишимер охотно скупает рабов, – добавил один из приближенных. – За этих крепких парней можно получить хорошую цену.

– Пока отмыть их, накормить и запереть в подземелье, – распорядился царь. – Товар не должен предстать перед покупателем в таком неприглядном виде.

Аксес махнул рукой, подавая сигнал солдатам. Ногары пинками подняли пленников на ноги и повели прочь. Конюхи загнали захваченных гиппарионов в конюшню, слуги принялись разгружать повозки.

Царь собирался было вернуться в свои покои, но в этот момент во двор крепости галопом влетел всадник. Спешившись, он припал на одно колено перед Ксеностосом и склонил голову.

– Мой царь, прибыл императорский гонец, – сообщил он. – Он уже подъезжает к крепости.

– Встретим его здесь, – распорядился царь.

– Разумно ли? – тихо усомнилась царица. – Все-таки гонец императора…

– Именно поэтому, – жестко ответил царь. – Я ценю твои советы, Минессис, но не сейчас. Эй, поставьте мне кресло здесь!

Слуги поспешили установить во дворе высокое кресло, похожее на трон. Едва царь занял свое место, во двор въехали несколько всадников в тяжелом вооружении. Один из них держал в руке ярко-синий штандарт императора Ногары.

– Приветствую тебя, правитель Хорума, – произнес всадник со штандартом, натянув поводья.

Ни он, ни сопровождавшие его телохранители не спешились, что позволило им воздержаться от каких-либо поклонов и прочих выражений почтительности. В этом положении императорский гонец смотрел свысока на правителя Хорума и его свиту, и царь вдруг понял, сколь нелепо должен выглядеть. Кроме того, гонец не назвал Ксеностоса царем, словно подчеркивая, что самопровозглашенный государь все же является подданным ногарского императора. Ксеностос запоздало признал разумным совет супруги. Пожалуй, действительно было лучше принять императорского посланника в покоях.

– Зачем ты приехал? – спросил Ксеностос, нахмурившись.

– Тебе надлежит принять посольство императора к царю Хишимера и обеспечить его людей всем необходимым, – объявил гонец.

Царь помрачнел еще больше.

– Можешь передать императору, что я позабочусь о его послах, – произнес он.

– Посольство уже в пути и скоро будет здесь, – сказал гонец. – Императору нет нужды в твоем ответе.

Сказав это, императорский посланник развернул гиппариона, пришпорил его и вылетел за ворота. Телохранители последовали за ним.

Царь взглянул на свою свиту и сказал одному из приближенных:

– Онессес, этот парень держался слишком нагло. Сделай так, чтоб он пожалел о своей дерзости.

В сопровождении дворцового слуги Идигер вошел в зал. Вдоль стен стояли лучники с натянутыми тетивами. В центре зала бились три воина, в одном из которых жрец узнал своего повелителя царя Азгадера.

– Что происходит? – спросил Идигер.

– Государю захотелось размяться, – тихо ответил слуга.

Царю, облаченному в кольчатую кольчугу и вооруженному тяжелой секирой, противостояли два рослых воина в полном вооружении – видимо, из числа рабов. Судя по виду, это были ногары. Один из противников царя уже изрядно устал и был ранен, его разбитый щит и помятый шлем валялись на полу, правый глаз заливала кровь, левая рука висела плетью, по предплечью также стекала кровь. Он упал на одно колено, едва не выронив меч, но вновь поднялся, что далось ему с трудом. Оказавшись за спиной Азгадера, он вскинул меч. Отбив выпад другого противника, царь, почти не оглядываясь, махнул щитом назад. Зазубренная бронзовая кромка щита разорвала горло раба, тот опрокинулся на спину и через мгновение затих.

Другой противник царя оказался намного крепче и выносливей, да и мечом владел гораздо лучше. Однако и он с трудом мог противостоять Азгадеру, по праву считавшемуся одним из лучших воинов Хишимера.

Мощным ударом царь опустил секиру на щит противника, разбив его. Ногар едва устоял на ногах, однако не растерялся. Швырнув обломки щита в лицо царю, он перехватил меч обеими руками и сам нанес удар. Клинок врубился в топорище секиры. Удар ногара был столь силен, что Азгадер не удержал секиру. Ногар ударил плечом в щит царя и сбил противника с ног. Наступив на щит, ногар не позволил царю закрыться и занес клинок над простертым телом. Удар без сомнений мог бы стать последним и в этой схватке, и в жизни правителя Хишимерского царства.