– Прощай, Мирра. Я больше не вернусь сюда. Никогда.

Корлунг покинул кузню и зашагал прочь, не оглядываясь.

– Прощай, Корлунг, сын Геранды из Кем-Парна, – прошептала Мирра ему вслед, вновь залившись слезами.

Старая лесная тропа совсем заросла, Корлунг продирался к побережью сквозь густые заросли. К полудню он вышел к городку, над которым на скальном утесе возвышалась крепость Талбот, резиденция Орланденга.

Не раздумывая ни мгновения, Корлунг направился прямо к распахнутым воротам крепости. Без помех он вошел на широкий двор.

– Ты кто такой? – остановил его один из слуг.

– Проведи меня к конунгу Орланденгу, – потребовал Корлунг. – У меня важное известие для него.

Тон его был столь решителен, что слуга не осмелился ни возражать, ни спрашивать что-либо еще. Он беспрекословно повел Корлунга за собой.

В большом трапезном зале было людно. За длинным дубовым столом сидели широкоплечие мужчины в черных одеждах. Судя по золотой вышивке и шрамам на лицах и руках, то были воины из клана черных псов. Несколько девушек прислуживали пирующим. Во главе стола сидел сам Орланденг. С тех пор, как Ранда с подачи самого конунга унизила его в Кем-Парне, Корлунг никогда больше не видел главу клана. За прошедшие годы Орланденг сильно изменился – лицо его оплыло, под глазами появились мешки, лоб прорезали глубокие морщины, волосы обильно серебрились сединой.

– Прошу простить, мой господин, – слуга поклонился конунгу, – этот человек говорит, что у него важная новость для тебя.

Он указал на Корлунга.

– Говори, парень, – разрешил Орланденг. – Только покороче, у меня нет времени для всяких бродяг.

По виду Корлунг и в самом деле мало отличался от нищего бродяги.

– Я ненадолго, – ответил он конунгу.

Отстранив слугу, Корлунг направился к столу.

– Что за сверток у тебя в руке, парень? – хмуро поинтересовался Орланденг. – Дар?

– Слишком много чести для тебя, – процедил Корлунг сквозь зубы, еще крепче сжав меч, завернутый в сукно.

Конунг нахмурился.

– Кто ты?! – свирепо рявкнул он.

– Я Корлунг, сын Геранды из Кем-Парна.

Конунг не успел даже удивиться. Корлунг шагнул на скамью, оттуда на стол, схватил нож, воткнутый в кабанью тушу, и всадил его в сердце Орланденга.

– Я все сказал, – произнес Корлунг.

Он спрыгнул со стола и твердым шагом направился к выходу. Конунг беззвучно уронил голову на стол. Несколько мгновений псы-воины сидели неподвижно, ошеломленные неожиданной расправой над своим предводителем. Корлунг был уже у дверей, когда один из псов окликнул его:

– Стой!

Псы одновременно вскочили на ноги. Один сорвал со стены меч, другой копье, многие схватились за кинжалы. Корлунг освободил из сукна свой меч.

– Ты надеешься выйти отсюда живым? – свирепо поинтересовался один из псов, хищно оскалившись.

– Я надеюсь только на свой клинок, – со злобой ответил Корлунг. – Подумайте, многие ли из вас насладятся победой?

Перед Корлунгом стояли закаленные воины, побывавшие во многих кровавых схватках. Далеко не каждый удостаивался чести стать черным псом, свое право быть членом клана каждый из них завоевал мечом, и сомневаться в их решительности не приходилось. Однако слова Корлунга на мгновение заставили их замереть. Черных псов не страшила смерть на поле боя, но ни один воин ни в одном бою никогда не пожелал бы пасть первым. После расправы над самим конунгом в собственном замке в присутствии множества приближенных сомневаться в решимости незнакомца также не приходилось.

Воспользовавшись замешательством псов, Корлунг отступил за дверь и быстро сбежал вниз по лестнице. Воины клана переглянулись.

– Догнать! – рявкнул старший из них.

Выбежав на двор, Корлунг бросился к всаднику, только что въехавшему в ворота, и выбросил его из седла. Заняв место всадника, Корлунг пришпорил гиппариона. В воротах он столкнулся с женщиной, в которой без труда узнал Ранду, хотя за минувшие годы дочь Орланденга изменилась не менее, чем ее отец. В руках Ранда несла корзину с мокрым бельем. По всей видимости, ее положение в замке отца немногим отличалось от обычной служанки, если вообще отличалось.

Несмотря на то, что и облик Корлунга сильно изменился с момента их последней встречи, Ранда тоже мгновенно узнала его.

– Ты?! – изумленно воскликнула она.

Корлунг не стал сдерживать гиппариона и во весь опор вылетел за ворота. Ранда едва успела отскочить в сторону и упала на кучу хвороста, сваленную у ворот. Ее корзина опрокинулась, белье вывалилось в пыль.

Во двор выбежали псы-воины, бряцая оружием.

– Седлайте коней! Догнать убийцу! Этот парень зарезал конунга!

К Ранде подбежал белокурый мальчик.

– Мама, мама, тебе больно? – закричал он, теребя платье женщины.

– Ничего, сынок, все хорошо, – успокоила Ранда мальчика.

– Когда я вырасту, я никому не дам тебя в обиду, – пообещал малыш.

– Да, сынок, когда ты станешь большим и сильным, ты отомстишь за все обиды, – пробормотала Ранда, обняв сына и бросив недобрый взгляд вслед умчавшемуся всаднику.

Корлунг очнулся внезапно. В очаге трещал огонь, освещая просторное помещение. Пошевелившись на мягком ложе, он почувствовал, что рядом под медвежьей шкурой лежит еще кто-то, прижавшись к его спине. И этот кто-то был полностью обнажен, как и он сам.

Корлунг повернул голову. За спиной лежала женщина. Та самая. Проснувшись от его движения, женщина приподняла голову и открыла глаза.

– Что ты делаешь? – спросил Корлунг по-арамейски.

– Согреваю тебя, – ответила женщина, обняв его еще крепче. – Самый лучший способ отогреть мужчину – это положить рядом с ним женщину.

– Наверное, ты права, – согласился Корлунг. – Сейчас я чувствую себя намного лучше.

– Но ты все еще очень слаб. Спи.

Корлунг послушно опустил голову к изголовью. Неожиданно женщина спросила:

– Скажи, почему ты тогда убил всех своих товарищей?

– Они не были моими товарищами, – ответил Корлунг. – Они были разбойниками, убийцами и насильниками. У меня не было причин для жалости.

– Почему же ты не убил меня? Пожалел? Зачем отпустил?

– Наверное, затем, чтобы спустя несколько лет ты спасла меня, – произнес Корлунг и снова провалился в забытье.

Проснулся он так же внезапно, как и в первый раз. Женщина стояла перед ложем, спиной к нему. Отблески огня играли на изгибах ее обнаженного тела. В первый миг при виде стройного девичьего стана Корлунгу подумалось, что он снова бредит. Завороженно он ощупывал глазами прекрасное тело арамейки, не в силах зажмуриться или отвести взгляд.

Женщина быстро накинула длинное платье, скрыв под грубой тканью все свои прелести, и наваждение исчезло.

– Ты считаешь, что твое тепло мне больше не нужно? – спросил Корлунг.

Женщина обернулась.

– Ты подсматривал? – нахмурилась она.

Тон ее голоса был скорее шутливый, даже игривый.

– Немножко, – с улыбкой признался Корлунг.

Он протянул к ней руку.

– Иди ко мне. Мне кажется, я еще недостаточно согрелся.

Женщина рассмеялась и отступила на шаг.

– А мне кажется, что ты уже достаточно ожил, даже слишком, так что теперь грей себя сам. Вот твоя одежда.

Она бросила Корлунгу его штаны и рубашку, высушенные у очага, и отвернулась.

– Одевайся. Я приготовлю нам поесть.

– Как тебя зовут? – спросил Корлунг, натягивая рубаху.

– Ния, – назвалась женщина.

– Слишком короткое имя для арамейки, – заметил Корлунг.

– Много ли ты видел арамеев? – поинтересовалась Ния. – Мне кажется, ты впервые в наших краях, иначе не пришел бы сюда среди зимы почти голым.

– Да, так далеко на полночи я никогда еще не был, – признал Корлунг. – Но арамеев уже повидал немало. На поле боя.

– А как твое имя?

– Корлунг.

– Как? – не расслышала Ния. – Коруг? Или Хорруг?

– Называй, как хочешь, – отмахнулся Корлунг. – Вы, арамеи, все равно всегда все переиначиваете на свой лад.