– Кирцотьяну на вид все девяносто лет, и он довольно плох. Сказал только, что сам за руль «Мустанга» никогда не садился, отдал сыну. И что вообще хотел его сразу продать, поскольку Роберт Бартуолок змея, а Джордж – хорошей парень, по воле Господа слишком рано ушедший в мир иной. Только поэтому брат, лишенный наследства, внезапно оказался хозяином семейного бизнеса и уволил старика на пенсию, хотя и с соблюдением всех формальностей, почетом и уважением.

– Насколько я помню, Роберт Бартуолок и есть тот парень, который купил наш несчастный «Мустанг», чтобы подарить его брату? – оторвалась от супа Скалли.

– Да.

– И после смерти Джорджа получил немалое наследство?

– Да.

– Это мотив, Молдер.

– Мотив только для одного убийства, но никак не для нескольких. Почему, добившись своей цели, Роберт не снял заклятия? Почему пустил проклятую машину бродить по свету дальше? Ведь он не мог не понимать, что рано или поздно все выплывет наружу, и цепочка смертей приведет именно к нему? Не может же он быть настолько глуп!

– А почему бы и нет? – пожала плечами женщина.

– Потому, что дурак не смог бы осуществить подобного преступления. Тут необходимы и глубокие познания в оккультизме, и собственная сообразительность. Нет, Скалли, глупцом он быть не может.

– Что будете заказывать? – подошел официант в плотном синем комбинезоне, протянул меню.

– Бифштекс с картошкой и овощной салат.

– А пить?

– «Пепси-колу».

Скалли от такого набора просто передернуло:

– Ты наживешь язву желудка, Молдер! Возьми хотя бы кофе.

– В такую жару? – ее напарник отрицательно покачал головой. – Нет, лучше язва.

Официант, согласно кивнув, ушел.

– Что ты предлагаешь, Молдер? – женщина снова вернулась к супу.

– Пока все тоже, – пожал плечами тот. – Встретиться с неким Джефри Облером. Похоже, на сегодняшний день это единственный владелец нашего «Джи ти», оставшийся в живых.

Последние три мили им пришлось преодолеть по пыльной грунтовке, и «Диамант» Скалли, ехавшей вторым, из глянцевого темно-синего стал матово-серым. Единственным утешением ей могло послужить только то, что солнце уже почти коснулось горизонта, и дневная жара наконец-то спала.

Фермерский дом почти по самую крышу тонул в кронах апельсиновых деревьев, ветвях акации и широких листьях винограда, оплетшего все стены. От здания сладковато пахло цветами, хотя никаких клумб агенты Бюро разглядеть не могли, в воздухе витал аромат мяты и влажной листвы. Из-за штакетника предупреждающе залаяли невидимые собаки, и гости предпочли пока не входить на территорию палисадника.

Вскоре послышался шум шагов, и из-под крон появился мужчина в широкополой ковбойской шляпе, с потухшей сигаретой в зубах, обширным брюшком, нависающим над брючным ремнем, разрывая пуговицы рубахи и протертых джинсах.

– От черт, он все-таки опять появился, – хрипло пробормотал ковбой, глядя на желтый «Мустанг». – Ничуть не удивлюсь, если вы, господа, окажетесь из полиции.

– Федеральное Бюро Расследований, – показал значок Молдер. – Это агент Дэейна Скалли, я агент Фокс Молдер.

– Вы хотите меня арестовать?

– Пока мы хотели бы всего лишь задать несколько вопросов. Мистер Облер, если не ошибаюсь?

– Проходите, собака привязана, – открыл хозяин калитку. – Осторожнее на ступеньках у крыльца, там сегодня лампочка сгорела.

Вопреки ожиданиям, они оказались не в доме, а в небольшой мастерской, одна стена которой представляла из себя огромный верстак с развешенным над ним инструментом, а другая – такой же длинный топчан, одним краем упирающийся в холодильник, а другим – в поставленную на попа красно-зеленую репродукцию какого-то абстракциониста. Здесь же имелся небольшой телевизор и несколько стульев.

– Баночку пива? – предложил вошедший следом ковбой. – У меня тут все есть. Я как с бабой своей поцапаюсь, сюда завсегда жить ухожу. Иногда по неделе глаз ее красных не вижу. Потом миримся. Куда же мы друг без друга? Так пиво будете?

– Нет, спасибо, – покачал головой Молдер.

– Я тоже за рулем не употребляю, – присоединилась Скалли.

– Обиделись, что ли? – фыркнул Джефри Облер. – Так я вас тут держу не потому, что копы, а чтобы бабу не нервировать. У нас с ней мир как раз. Так зачем ей знать, что тут из ФБР кто-то шастает? Вы что, тут свои вопросы задать не можете?

– Мы хотели бы знать, мистер Облер, – оперлась руками на верстак Скалли, – как попала к вам машина, которую вы узнали на улице, и почему вы ее продали.

– Ох, доля моя тяжкая, – сдвинув шляпу на лоб, потер затылок ковбой. – Так точно пива не будете? А я, пожалуй, баночку выпью.

Он открыл холодильник, выдернул с верхней полки сразу две банки, одну с громким хлопком открыл, присосался к отверстию, потом тяжело бухнулся на топчан:

– Деньги у меня тем годом завелись, вот и решил взять себе машину по-почетнее. Тут сезоны иногда случаются, просто подарок. Днем солнце, ночью дождь, потом опять солнце. Кукуруза в таком разе прет, как сумасшедшая. Вот и мне тем годом повезло. Я к одному торговцу заглянул, и вижу: «Мустанг» стоит, красавец. Как только с завода выпустили. И чувствую: на таком мне нужно ездить, а не на «Мазде» в сорок «лошадей». Ну, поторговался для вида, цену немного сбил, но купил. Еду домой, и сразу чувствую: не то в нем что-то. И бежит резво, и руля слушает, а чего-то не то.

Облер опять присосался к банке, осушил до дна, откинул в сторону, прямо на пол.

– Неделя прошла, домой возвращаюсь, и тут вдруг такой страх меня от этой каракатицы одолел, что, поверите, прямо посреди дороги затормозил, да через придорожную канаву в кусты рванул. Насквозь весь промок, пока в себя пришел. Потом успокоился, назад за руль забрался, до дома кое-как проскочил, да и внутрь перебежал, колымагу прямо перед крыльцом на улице бросил.

– Вы после этого еще пользовались «Мустангом»? – поинтересовался Молдер.

– Нет, ну его к Дьяволу, – отмахнулся ковбой и откупорил вторую банку. – Пытался иконы на заднюю полку класть, крест на зеркало вешать, а все едино: как за руль сяду, чувствую себя, словно под прицелом у пулемета. И вот-вот пуля в лоб впарится. Сжечь нужно было его, спалить к праотцам. Но пожадничал я, грешен. Приятель приезжал с города, я его и попросил покупателя найти. Цену скинул, чтобы быстрей избавиться. Скоро тетка какая-то приехала. Певица, вроде. Она и купила. И-э-э-эх…

Джефри Облер вскинул банку над головой и торопливо перелил содержимое к себе в пасть.

– Долго «Мустанг» находился у вас? – спросила Скалли.

– Год, наверное, – пожал хозяин плечами. – Я как услышал, что разбилась певица, так сразу понял: на мне грех, я ей отмеченный Дьяволом автомобиль продал. Так с тех пор и жду, когда за мной приедут. Вот и дождался. Можно, я еще пива выпью?

– Пейте, конечно, оно ваше, – кивнул Молдер. – Спасибо за помощь следствию.

– А за мной когда вернетесь?

– Никогда, – сухо отметила Скалли. – Попустительство Дьяволу у нас законом ненаказуемо. А для более материальных обвинений я причин не вижу. Богу молитесь, пусть он вас судит. До свидания, мистер Облер.

– Никак ты мне поверила? – уже у самой машины оглянулся на напарницу Молдер. – Про то, что машина проклята?

– Ерунда все это, – вздохнула женщина, присаживаясь на капот «Мустанга». – Дьявол тут не при чем. Вот только, если бы Джефри Облер пошел на поводу у своего предчувствия, а не жадности, то жертв оказалось бы вдвое меньше. Так что пусть помолится, это никогда не вредно.

– Но страх он все-таки испытал, – напомнил Молдер. – Налицо те же признаки, что и у Байзлавуков: беспричинный ужас, выгоняющий на улицу. Ему просто повезло, что ехал не по шоссе, а по своей безлюдной грунтовке.

– Я вот что подумала, – неуверенно поправила себе волосы Скалли. – Если Кирцотьян называл Роберта Бартуолока змей, то вполне может оказаться, что у них сложились неприязненные отношения. Тогда мы получаем мотив как для первого убийства: наследство, так и для второго: личная неприязнь. Роберт, добившись своего, не стал избавляться от улики, а подарил «Мустанг» врагу номер два. А потом просто потерял следы машины.