Винсенту снова приснилось, как он плавает вместе с Мерсед в холодной темноте, поднимаясь к незнакомому солнцу. Он не видел этого солнца, потому что лучи проходили под воду лишь на двести метров. Если бы он разглядел хотя бы слабое голубое свечение, он бы уже умер, но его это не волновало. Винсент все равно хотел увидеть его – так, как обычно хочешь чего-то во сне. Сон закончился ничем. Потом ему снилась какая-то тарабарщина.

Проснувшись, Винсент стал вспоминать тот, первый сон. Он не думал о Мерсед уже очень давно. Воспоминания о бывшей подруге напоминали ему о недостатке мужества, не позволявшем последовать за ней.

Винсент находился в своей комнате, темной и холодной. Он ощущал катушки нагревателей – не их тепло, а электрический ток, который тек по ним, искажая магнитное поле. Чувство электричества, несмотря на то, что он обладал им с рождения, все равно казалось странным, неуместным. При пробуждении он всегда первым делом обращался к своему зрению.

Всю жизнь ему твердили: «Не доверяй инстинктам».

Глаза раскрылись, но ничего не увидели. Под слоем жира и мускулов, укрытые ребрами, у него внутри имелись два цилиндра, составленные из заряженных мышечных дисков. Идею этих электродисков позаимствовали у электрических угрей. Винсент пропустил через свой левый электродиск слабый ток. Сенсор в стене засек его и осветил воду, наполнявшую комнату, обнажая хлопья белой соли.

Винсент встряхнул свои уставшие жабры. На адаптацию к низкому уровню кислорода на океанском дне могли уйти месяцы. Ему советовали не торопиться, постепенно привыкать к своему новому дому, но не из-за этого он постоянно засыпал.

Его мучило одиночество. А собственная нерешительность истощала последние силы.

Винсент ощутил в правом боку что-то странное. Нечто большее, чем просто приступ боли. Пропустив заряд через нижний электродиск, он обнаружил под кожей неожиданное сопротивление.

Создатели Винсента оставили место в жировом слое, чтобы он мог прятать руки в тепле, защищая их от холода чужого океанского дна. Он держал их там, когда спал, и сейчас достал их, чтобы ощупать свое тело. Толстая кожа, сделанная на основе ДНК акулы и моржа, скользила под пальцами. Ничего необычного, лишь тонкий слой водорослей – неудачная попытка генетиков позаботиться о его гигиене. А вот над ребрами обнаружился комок, которого не было еще месяц назад.

На протяжении последнего месяца он погружался на дно. На разных глубинах магнитное поле смещалось и слегка изменяло свою силу и направление. Он не успевал привыкнуть к какой-либо из этих конфигураций настолько, чтобы заметить в себе перемены. До сегодняшнего дня. Движение закончилось на тридцатый день. Он же – первый день на дне, частичка бесконечной ночи. Ощущение собственной трусости снова начало расти.

Он инстинктивно попытался нахмуриться, но плотная, пятнисто-серая кожа его черепа не давала неадекватным мышцам двигаться. Винсент повернул голову, чтобы рассмотреть свою покрытую жиром грудную клетку, но ничего не увидел.

Несмотря на то, что их тела разработали специально для жизни на океанском дне, какой-нибудь орган все равно мог деформироваться из-за перепадов давления. Винсент потянулся: развел в стороны толстые руки, закинул назад приплюснутую голову, выпрямил хвостовой плавник и широко распахнул жабры. Винсент прекрасно понимал, что он – монстр, но ему все равно не хватало смелости.

Он много думал о людях, чьи решения, поколение за поколением, в итоге привели его на дно океана, в мир, который они называли Слезой Инди. Винсент не мог понять, как все эти решения, казавшиеся такими правильными, привели к результату, который он считал аморальным. Где они оступились? Он, кажется, знал, кого в этом винить, но разве это имело значение?

Винсент считал колонистов, покинувших Землю, сумасшедшими, но вряд ли они перешагнули какую-либо этическую черту. С Земли запустили множество колониальных кораблей. Тот, что отправился на Эпсилон Инди, безусловно, относился к одним из самых амбициозных, но они верили в свои навыки и технологии. Этот риск он счел приемлемым. Этические принципы Винсента позволяли согласиться даже с тем, что все их потомки оказались навсегда отрезанными от Земли. Путешествие длиной в тысячу лет – это в любом случае путешествие в один конец. Большинство колонистов умерло от старости еще до того, как корабль покинул Солнечную систему.

Тем не менее их внуки и правнуки, пусть даже они лишились возможности снова увидеть Землю, все еще оставались людьми. Винсент чувствовал тяжесть этого выбора, но считал его разумным. Он понимал, что каждая колонизированная планета увеличивала вероятность выживания человечества как вида, его культуры и цивилизации.

Дверь скрылась в стене, и Винсент покинул комнату. Вода, настолько холодная, что замерзнуть ей не позволяло только давление, вызвала у него шок. Винсент вздрогнул всем телом, проталкивая себя в темноту лагеря. Свет не горел, значит, Ренальд и Аманда еще не пробудились. Не удивительно – слишком рано.

Винсент все равно не нуждался в свете. Он ориентировался как электрический угорь, по искажениям магнитного поля планеты, которые создавались оборудованием лагеря. Винсент скользнул над порошкообразным осадком на дне океана и вытащил из кучи коробок фонарь. Не зажигая его, Винсент устремился вверх, оставляя позади убежища и контейнеры.

Жабры сжимались от ледяной воды, в которой почти отсутствовал кислород, но гиперактивный гемоглобин Винсента захватывал даже эти крохи. Вода содержала запахи. Он ощущал опостылевший, несвежий привкус песка, смешанный с углекислым газом, вонь разлагающейся органики и слабый оттенок серы, который усиливался по мере того, как он приближался к коптильщику.

Почувствовав, что вода становится теплее, Винсент включил свет. Из темноты вынырнула белизна океанского дна и бугристая красновато-черная труба, каменистые залежи минералов, выступавшие на пять метров из песка. Эту трубу и называли коптильщиком. Изнутри тянулись провода. На вершине вода нагревалась до ста пятнадцати градусов и выгорала, создавая волны в темном глубоководном мире. Турбина, находившаяся в коптильщике, давала электричество для их поселения. Для постройки полноценной геотермальной электростанции им потребовались бы месяцы, если не годы.

В перегретой воде копошились роботы, отбирая червяков, моллюсков и маленьких рачков. Эта процедура требовала тщательной обработки, удаления токсичных минералов и тяжелых металлов, а получающаяся жижа становилась основным блюдом их глубоководной диеты. Когда у них появится достаточно электричества, они смогут выращивать модифицированный планктон в подводных парниках. Раньше Винсент не мог представить себе пищу более отвратительную, чем та, которой его кормили в детстве. Теперь, однако, он не прибегал к помощи воображения. Винсент двинулся дальше, продолжая скользить сквозь толщу воды.

Он оставил свет включенным, продолжая двигаться над угнетающе бесконечным песком. Впереди он увидел слабое свечение и почувствовал электрические колебания. Наживка. На песчаных холмах стояла дюжина клеток. Внутри каждой из них висел скрученный металлический экран, покрытый светящимися микроорганизмами. Они светились размыто, в основном голубым, но кое-где цвет смещался к лимонно-желтому. На самом деле цвет не играл никакой роли. Любой свет привлечет глубоководную рыбу.

Две ловушки стояли закрытыми. Из первой на Винсента поверх зазубренных костяных губ оценивающе смотрели черные глаза, похожие на его собственные. В клетке, реагируя на свет фонаря, билось худое и колючее чешуйчатое тело, покрытое волокнами какой-то грибковой инфекции. Вторая ловушка поймала прозрачный шар, покрытый нитями.

Оба животных являлись коренными и, к сожалению, съедобными обитателями Слезы Инди. Съедобными в том смысле, что ими нельзя отравиться, но их нельзя и полностью переварить. Некоторые аминокислоты животных и растений Слезы Инди совпадали с аминокислотами в теле Винсента. Другие отличались от них, но оставались удобоваримыми. А кроме них существовало еще множество неусваиваемых аминокислот, из-за которых каждый прием пищи обещал тошноту и спазмы.