Первой опорной точкой, стартовой — Декарт взял сам факт мышления, первую элементарнейшую мысль о собственном существовании, бытии; первую мысль, указывающую на наличие сознания — Я есть, Я есть существующий. «…я не сомневаюсь, что ум с того самого мгновения, как он бывает внедрён в тело младенца, начинает мыслить и одновременно осознавать свои мысли» — говорит Рене в «Беседе с Бурманом», «…в одном объекте я уверен непосредственно: в себе самом, в своём собственном бытии, в своём собственном мышлении. Каждый может интуитивно познать, что он существует, что он мыслит».
Англичанина Френсиса Бэкона (1561–1626 гг.) этот способ не удовлетворял, ибо уверенно мыслили и до Коперника… Поэтому он предложил проверять свои глаза и ум методом строгой экспериментальной науки — проверка факта или истины с помощью лабораторного опыта —
«Самое лучшее из всех доказательств есть опыт, если только он коренится в эксперименте». C этого времени ученые прекратили бесполезные споры и закрылись в своих лабораториях. Так начали закономерно вырастать Бойли, Ньютоны, Фарадеи и Эдисоны. А вместе с ними пошло бурное развитие точных наук — физики, химии и других.
Процесс, инициированный Бэконом, так бурно пошел, что вскоре впал в ошибочную крайность. Последователь и земляк Ф. Бэкона — Томас Гоббс (1588–1679 гг.) уже вскоре говорил: «В самом деле, что такое сердце, как не пружина?» И обездушил, механизировал весь окружающий Мир.
Но, несмотря на недоверие собственным глазам после открытия Коперника и на научную проверку, европейским мыслителям не удалось избежать очередной серьёзной ошибки, основанной на ограниченности человеческого зрения. Эту ошибку мы проанализируем в следующей главе.
Глава 2.
Понимание окружающего нас Мира бесконечно малых форм. Ошибки европейских мыслителей в теме «малой» бесконечности.
Когда француз Декарт, размышлявший о ненадёжности человеческого зрения, умер, то будущему выдающемуся немецкому мыслителю Готфриду Лейбницу было всего 5 лет. Лейбниц, путешествуя по Италии, встретил однажды монаха приехавшего из Китая, где он пытался агитировать китайцев-буддистов к переходу в христианство. Этот монах поведал Лейбницу о том, что китайцы в своих математических исчислениях используют дроби, о существовании которых в Европе до этого времени не знали. Размышляя о дробях, Лейбниц не мог не задуматься о пределе деления или об его отсутствии; о том — что любое целое можно делить бесконечно на бесконечно малые части.
Эту истину не раз объясняли великие мыслители древности, например, друг Демокрита Левкипп утверждал: «Полное есть не нечто простое, а бесконечно многообразное». Понятно, что наш многообразный Мир состоит из больших и малых объектов разной величины. И Зенон пытался объяснить бесконечность Мира в обе стороны — «Если существуют многие, то они и малы и велики; они настолько малы, что, значит, не обладают величиной…».
Лукреций же пытался объяснить бесконечность в направлении уменьшения:
«Если не будет, затем, ничего наименьшего, будет
Из бесконечных частей состоять и мельчайшее тело.
У половины всегда найдется своя половина,
И для деления нигде не окажется вовсе предела
Чем отличишь ты тогда наименьшую вещь от Вселенной?
Ровно, поверь мне, ничем. Потому что, хотя никакого
Нет у Вселенной конца, но ведь даже мельчайшие вещи
Из бесконечных частей состоять одинаково будут»
Платон в своем «Филебе» признавал эту бесконечность, но логично утверждал, что по известным причинам об этой бесконечности трудно что-то определенное сказать, поэтому он ее назвал неопределенной. Из-за этой неопределенности Платон назвал эту бесконечность — «дурной». Странно это слышать от такого философа, но это факт. Вообще многим людям присущ этот нечестный манёвр, — когда что-то человеку непонятно, то он быстрее всего назовёт дурным непонятное, чем себя или потрудится все-таки понять.
Сконструировавший впервые в мире механический компьютер — «логическую машину» Лейбниц столкнулся с той же проблемой ограниченности нашего зрения: «Отсутствие исследования степеней вероятности нашего знания представляет большой пробел в логике» — сетовал Лейбниц.
В период жизни Лейбница происходило бурное развитие науки, открытия сыпались как из рога изобилия. С открытием микроскопа Гук открывает клеточное строение, Ливенгук — микроорганизмы, Ремер измеряет скорость света и т. п. «Малый» невидимый Мир чуточку приоткрылся, проявился человеческому глазу благодаря микроскопу.
Лейбниц приходит к выводу, что существует в результате деления, в конце деления, некие единые для всех форм, предметов единые базовые частички: «…так как природа вещей единообразна, то наша субстанция не может бесконечно отличаться от других простых субстанций, из которых состоит весь Мир». Намного ранее Демокрит утверждал, что всё состоит из неделимых атомов. А Лейбниц вводит другое похожее, но более обширное понятие «монады», хотя немногим раньше Лейбница похожее понятие «модусы» ввёл голландский мыслитель Б. Спиноза (1632–1677 гг.).
Размышлять на эту тему продолжил родившийся в 1685 г. ирландец Беркли, который хотя и понимал некоторые истины о единстве окружающего нас Мира — Беркли: «Как учил Ямвлих, в Природе нет разрывов…», но сам совершил его разрыв.
Внимательно изучив исчисление бесконечно малых величин Лейбница, он и заявил, что всё это возможно теоретически, существует относительно, условно, ибо — попробуйте представить себе десятитысячную часть дюйма, говорит Беркли, а я добавлю, — представьте себе сто миллионную часть миллиметра. А раз невозможно себе что-то представить, вообразить — значит, этой стомиллионной по размеру не существует в бытии, в Мире.
«Возможность представления определяет возможность бытия» — выводит ложную аксиому Беркли.
Размер здесь не имеет значения — главное, что человек, если что-то не видит, то и не может представить.
Мы опять пришли к нашей старой теме Видимой и Невидимой частей этого Мира. Беркли совершил грубую ошибку — ведь если что-то невидимо нашему глазу, то это не значит, что его нет в Мире. А ведь это невидимое может воздействовать на нас очень сильно, например, звуковая волна, сила притяжения, гравитации. Невидимые и непознанные ранее планеты нашей Солнечной системы именно по своему воздействию на движение других планет вначале вычислялись, а потом уже обнаруживались телескопами.
Но одно дело, когда невидимые предметы находятся от нас далеко, а другое — когда они находятся совсем рядом с нами, на ничтожном расстоянии с нашей кожей или глазом, как, например, различные микробы, вирусы, грибы, частицы воздуха и многое другое.
Для большей ясности понимания проведём эксперимент: возьмите из холодильника кубик льда. Затем можете держать его в своей ладони, можете положить в огонь, на горячую сковороду или в горячую кастрюлю, положить в микропечь, положить на солнечные лучи, но эффект всегда будет одинаков — материя, имеющая форму кубика льда, изменится и превратиться в воду, которую мы также прекрасно видим. А если мы будем продолжать и дальше воздействовать на воду теми же факторами и способами, то материя-вода начнёт испаряться — «исчезать». Мы только вначале можем увидеть пар, когда он ещё относительно густой, затем и он исчезает. Материя исчезла! Потрясающее явление. На самом деле эта материя никуда не исчезала — изменилась плотность данного вида материи — и она стала невидимой. Рассмотрим этот пример подробнее.
Когда поступает энергия извне, то каждая частичка льда поглощает её и внутренняя энергия частицы начинает увеличиваться. С увеличением внутренней энергии частица начинает активнее жить, она начинает сильнее вибрировать и двигаться. И когда при дальнейшем поступлении энергии частицы своей энергией начинают превосходить энергиею связи с другими частицами, то сразу некое природное равновесие нарушается, и связи окончательно рвутся, лёд превращается в воду, материя-вещество-энергия меняют своё энергетическое состояние и состояние вообще. Частица обретает совершенно другую степень свободы и связей, хотя ещё и находится в неком единстве вещества.
