Девчонки такого юмора не понимают.

– Стася. Повеселились? А теперь – к доске, – алгебраичка быстро переключилась на учебный процесс.

– Не дрейфь, – подбодрил меня Смирник, которому было удобно подсказывать с первой парты.

Оказывается, пока я варилась в собственном соку, много воды утекло. Я умудрялась не обращать внимания на одноклассников, а они изменились. Равнодушие в моменты классных собраний объяснялось просто. Никто не воспринимал войну с эмо всерьез. Никто, кроме учителей. Аребята считали меня хоть и странной, но не страннее их самих.

– С тобой прикольно. Ты такая веселая! – радовалась пухленькая Жаркова, когда я помогла ей сделать несколько удачных снимков для интернета.

– Немного фотошопа, и ты будешь королева красоты.

Жаркова взволнованно наблюдала за моими манипуляциями. Преображение продвигалось в нужном направлении. Смягчить пару теней и убрать несколько прыщиков.

– Я думала, все эмо – придурошные психопатки с кучей комплексов, – Жаркова искренне раскаивается.

Вот тебе и раз. Оказывается, не стоило замыкаться в себе. Жаркова тоже эмо, только пока не знает об этом. Ее с младшего класса обижали все мальчишки. Потому что она была тяжелее остальных. Она так бесилась, кошмар! А им того и надо было. Но теперь старые обиды забылись, и Жаркова стала вполне приятной жизнерадостной девчонкой, за которой ухаживает долговязый баскетболист из соседней школы. Фотографии понадобились для него.

– Пусть любуется на меня красивую. Апочему у тебя до сих пор никого нет? Или ты теперь с новеньким? У вас там серьезно? Ты поосторожнее. Он какой‑то замороженный. С такими надо ухо держать востро. Поверь моему опыту. Лучше, когда все эмоции не прячутся. Прикинь, мы ссоримся и миримся иногда по два раза в день. Классно! А давай я тебя с другом моего парня познакомлю. Соглашайся. Это так прикольно, когда твой парень выше тебя в два раза. Открывается столько возможностей!

Посчитав ее подход к выбору парня не единственно верным, я вежливо отказалась. Тогда она еще больше уверилась, что между мной и Кириллом что‑то есть.

Первые приличные отметки вызывали шок в рядах педагогов. Особенно упорствовала физичка. Сначала она больше тройки не ставила по принципиальным соображениям. Так и говорила:

– Ну и что с того, что написана контрольная правильно? Я все равно знаю, что ты лентяйка. Если такая умная – почему раньше не старалась? Может, ты списываешь?

Меня несколько раз обыскивали. Кроме тату на копчике, ничего познавательного не нашли. Но за татуировку не ругали. И я даже знаю почему. Я фи‑зичке прямо сказала, что если она заикнется про увиденное, то я подам на нее в суд за рассматривание аппетитных детских жопок.

– Кто тебе поверит!

– А как вы объясните всем, откуда вам известно про тату?

В общем, мы достигли мирного соглашения. Как ни странно, после осмотра тату в журнале появилась первая четверка.

В классе все просто обалдели. А Кирилл только умеренно усмехался, вновь предлагая помощь перед особенно сложными контрольными.

Ирка, понимая, что с Кириллом ей не светит, вдруг с какого‑то перепуга решила, что он ее не отверг, а бросил. Хотя между ними ничего не было и быть не могло. Она бессовестно распространяла всякие пошлые слухи. Что он пытался ее соблазнить курнуть травки. Но тут ей даже свита не поверила. Тогда она сменила тактику пассивного преследования. Заявилась к нему домой под вечер. Там все спать уже собирались. А она чуть не рыдает, мол, у меня проблемы с учебой, и все такое. Мол, Кирилл такой умный, но забывчивый, он пообещал помочь, а завтра контрольная. Наврала, в общем. Они ее пожалели и пустили.

А я в этот день у себя дома была. Мне пришлось с Митькой нянчиться. Он такой молодец, мы с ним весь вечер рисовали всякие приключения человека‑паука. А почти ночью позвонила Ирка и сказала, что меня уроет. И на три буквы меня послала. Так и сказала, без всяких объяснений. Трубку потом бросила. Митька уже спал, поздно было. Я так удивилась, что даже не знала, что подумать. А потом Кирилл позвонил:

– Стася, ты не спишь? У меня тут караул. Война и немцы. Эта девочка, Ирина, она случайно не того?

– Откуда я знаю?

Сначала он не хотел колоться, что у них там произошло. Но потом рассказал, «чтоб не было недоразумений». Когда Кирилл ушел принести Ирке кофе, она срочно разделась и, как только он вернулся, врезала по подносу с чашкой. И начала орать во всю глотку.

– Прикинь, дядя врывается в комнату, а там голая Ирка и я весь в кофе.

– А он что?

– Ничего. Помог ей одеться и отвез домой. Даже провел воспитательную беседу с ее родичами.

– А откуда он узнал, что ничего такого не было? Кирилл состроил умное лицо и выдал версию, что дядя ему доверяет.

– Он нормальный мужик. Все понимает, кроме того – мент, – с некоторой долей гордости сообщил Кирилл.

– А вы долго там одни были?

– Ревнуешь? Зря. Ирка не в моем вкусе. Хотя фигура у нее ничего. Только коленки какие‑то толстые.

Я не ревновала. Мне вдруг показалась странной вся эта история. Особенно то, что дядя так уверенно решил, что Кирилл к ней даже не притронулся. Что‑то тут было не то. Что – и сама не знаю. Но я насторожилась.

– Что с Иркой делать будем?

– Ты меня спрашиваешь? Ты, специалист по показному равнодушию и вежливости?

Ему хватило совести промолчать.

– Делай вид, что ничего не произошло. Тебе не впервой.

– А ты?

– А я‑то что? Я же не твоя девушка. Мне истерики закатывать нечего.

– А если бы была моя, закатила?

– Еще какую!

– Хорошо, что мы просто дружим, – успокоился Кирилл.

Мне казалось, он должен был сейчас возразить мне, сказать, что нет, я ошибаюсь, у нас серьезные отношения. Хотя какие, к черту, серьезные отношения? На мой взгляд, это даже дружбой назвать пока нельзя.

– Кирилл, я давно хотела тебе сказать…

Он отчетливо засмеялся, предполагая, что именно сейчас услышит.

– Ты абсолютно прав. Между такими как мы не может быть ничего, кроме дружбы.

Смех резко прекратился. Наверное, Кирилл ожидал узнать что‑то другое.

Ирка три дня не появлялась в школе. Говорят, больняк взяла. Гарик просто бесился, исподлобья глядя на Кирилла. Не знаю, что она ему наплела, но дело шло к банальной разборке с элементами мордобития. В один прекрасный день атмосфера накалилась до критического состояния.

– Пойдем выйдем.

Кирилл спокойно встал и проследовал за Гариком прочь из класса. Я точно знаю, что в намерения Кирилла не входили ни драка, ни рассказ про Иркино поведение. Он сам мне так сказал.

– А что, собственно, произошло? – Алка быстро пересела ко мне.

– Я не в курсе.

– Как же! – Алка вся тряслась от любопытства. – Кроме тебя, кто знает? Говорят, Ирку на ментовской машине ночью домой привезли! Еще говорят, что она травилась какими‑то таблетками, но ее вовремя откачали! Что молчишь? Тоже мне – лучшая подруга!

Была.

Раньше.

Давно.

В прошлой жизни. И то неправда.

Алка ни разу не сказала мне доброго слова, когда меня травили. Почему я должна с ней откровенничать? Особенно если Кирилл не хочет, чтоб про эту тупую историю кто‑то узнал?

А в это время в школьном дворе молодой охранник разнимал Кирилла и Гарика. Который так ничего и не понял. Он просто как истинный влюбленный решил показать всему миру, как он отстаивает честь своей девушки. Которая побрезгует пить из его чашки.

– Вот зараза! – ругался охранник, когда я сломя голову примчалась выяснять обстановку.

– Сам такой! – пискнула Жаркова из‑за моей спины.

Кирилл аккуратно уворачивался от ударов Гарика, попутно контролируя наскоки неуклюжего охранника.

– Прекратите! – отчаянно заорала я. Как ни странно – драка закончилась.

– Примите мои глубокие извинения, – Кирилл заправил рубашку в брюки. – А ты напрасно психанул. Ирина – отличная девчонка. И ей сейчас плохо. Самое время навестить, утешить.

– И не забудь цветы купить, – посоветовала Жаркова, помогая Гарику привести одежду в опрятный вид.