Холлоран снова ощутил на себе взгляд того, кто скрывался в заброшенной сторожке. Крепко сжав в руке сумку с автоматическим пистолетом, он скрылся во мраке тени, которую отбрасывал двухэтажный дом.

Телефонный звонок застал Чарльза Матера за просмотром разных газет и журналов. Тот, кто позвонил Плановику в поздний воскресный час, избавил его от неприятного занятия: Матер просматривал криминальную хронику британских и иностранных периодических изданий, выискивая сообщения о вылазках террористов — как одиночек, так и различных группировок и незаконных формирований. Неспособность правительств разных стран справиться с этими бандитами, несмотря на неоднократные заявления о решительных мерах, предпринятых в целях борьбы с терроризмом, и клятвенные обещания некоторых высокопоставленных лиц покончить, наконец, с незаконными вооруженными формированиями, вызывала горькую усмешку на губах Матера. Под прикрытием фальшивых лозунгов о свободе вероисповедания и других свободах создавались целые армии, целью которых были незаконные действия на территории соседних государств. Политики утверждали, что преступления, совершенные террористами — это малое зло, с которым приходится мириться во избежание большего зла. Но Матер думал, что недалек тот час, когда весь цивилизованный мир объявит «войну законов» международному терроризму и тем странам, а также отдельным лицам, которые оказывают активную политическую поддержку и финансовую помощь разным террористским группировкам.

Матер встал из-за обеденного стола, отложив очередную газету. В стопке у его ног лежала целая груда просмотренной периодики. Прихрамывая, Плановик прошел к телефонному аппарату в холле.

— Я здесь, — объявил он Агнессе, которая, вне всякого сомнения, наслаждалась рюмочкой хереса перед экраном телевизора.

— Матер слушает, — сказал он, предварительно вынув изо рта курительную трубку.

— Простите, что пришлось побеспокоить вас. Говорит Сэр Виктор Пенлок. — Сэр Виктор? — мысли Матера понеслись вихрем — он понял, что серьезный, озабоченный тон главы «Магмы» может означать только одно — случилась очередная неприятность.

— Я хочу пригласить вас в свой кабинет для беседы, — продолжал Сэр Виктор Пенлок. — Прошу прощения за то, что я прерываю ваш воскресный отдых дважды за день, но, к сожалению, иного выхода у меня нет.

— Ничего страшного. Полагаю, господин Клин и мой агент будут присутствовать на этой встрече?

Сэр Виктор ответил не сразу. Когда он заговорил, голос его поначалу звучал не совсем уверенно и твердо:

— Нет... Нет. Этот разговор останется строго между нами. Он будет касаться очень важных вопросов, и поэтому я был бы очень признателен вам, если бы вы приехали как можно скорее.

— Я буду у здания штаб-квартиры «Магмы» не позже, чем через двадцать минут.

— Это большая любезность с вашей стороны. Я предупрежу охрану о том, что вы скоро приедете. Но у меня есть еще одна небольшая просьба к вам: никому не говорите о нашем сегодняшнем рандеву. Могу ли я взять с вас слово, что вы исполните мое пожелание?

— Конечно. Хотя я не совсем понял, почему.

— Я все объясню вам при личной встрече.

Положив телефонную трубку на рычажки, Матер секунду подумал, затем, хромая, вошел в свой рабочий кабинет. Подойдя к письменному столу, он достал из ящика листок бумаги и написал на нем, куда он отправляется и с кем собирается встретиться — подобная предосторожность часто спасала жизни представителям опасных профессий. Вложив листок в конверт, он запечатал его и надписал на нем имя своей жены. Затем придавил письмо первым тяжелым предметом, попавшимся под руку, чтобы его не смахнули случайно со стола.

Вонь на заднем дворе двухэтажного домика-сторожки была настолько сильной, что у Холлорана перехватило дыхание. Очевидно, шакалов, когда они не рыскают по усадьбе, держат именно здесь. Холлоран зажег тонкий лучик карманного фонаря и обвел им небольшой дворик, ожидая увидеть сточную канаву и частокол, каким обычно огораживают площадку, где держат зверей. Однако ничего подобного во дворе не было. Как ни всматривался Холлоран в темные углы двора, шакалов не было видно — возможно, они бродили по роще или рыскали на поросших кустарником холмах. Но возле стены дома какой-то странный предмет блеснул в тонком луче света.

Холлоран повернул головку фонарика — теперь свет бил широким веером. Он направил лучи фонаря туда, где только что заметил слабое мерцание отраженного света. Там лежал один из металлических сосудов, которые вчера привезли из особняка Кайед и Даад. Отведя луч чуть в сторону, Холлоран обнаружил и остальные сосуды. Все они были откупорены и перевернуты набок, крышки валялись рядом — наверняка их содержимое вылилось на землю. Холлоран подошел ближе, светя себе под ноги фонариком, чтобы случайно не наступить на кучу кала — весь двор был усеян этими кучами. Подойдя к одному из сосудов, он нагнулся, чтобы посветить фонарем внутрь. Под ногой у него что-то хрустнуло. Холлоран сделал маленький шаг в сторону и перевел луч фонаря на землю у себя под ногами, — на небольшом пятачке вокруг контейнеров валялось множество раздробленных, обглоданных костей. Заглянув в ближайший сосуд, Холлоран увидел на самом дне темные куски мяса, на которых уже копошились сотни белесых червеобразных личинок навозных мух.

Из сосуда исходил нестерпимый смрад.

Холлоран выпрямился, почувствовав легкую тошноту. Он был рад, что пожиратели падали бродили где-то далеко от сторожки. Подняв карманный фонарик, он посветил широким лучом на окна дома — яркое пятно скользнуло по кирпичной кладке и исчезло в темном провале окна, затем двинулось дальше по стене, к следующему ряду окон. Луч света, проникший сквозь стекло, мог выдать его присутствие на заднем дворе притаившемуся в комнате наблюдателю, однако, Холлоран и не думал прятаться: он знал, что, подъезжая к дому на машине, нечего и рассчитывать на то, что его ночной визит будет неожиданностью для сторожа, охраняющего въездные ворота. Поэтому, выйдя из машины, он первым делом подошел к двери сторожки и громко постучал, но, как и в прошлый раз, никто не вышел на крыльцо, из дома не донеслось ни звука. Конечно, сторож мог обходить поместье со сворой диких собак, но инстинкт подсказывал Холлорану, что в доме кто-то есть. Он все время чувствовал чей-то пристальный взгляд.

Луч фонаря скользнул вниз, и скоро Холлоран разглядел заднюю дверь двухэтажного домика. Двигаясь ловко и осторожно между разбросанных костей и куч собачьего кала, Холлоран подошел к двери и потряс ее — как он и ожидал, дверь была крепко заперта. Осторожно пробравшись вдоль стены к ближайшему окну, он попробовал открыть его — окно не поддавалось, но открыть его было гораздо проще, чем дверь. Поставив свою сумку на подоконник, он вытащил складной нож и сунул его лезвие в щель, нащупывая оконную задвижку. Когда нож уперся в шпингалет, Холлоран повернул его лезвие в сторону — упругая, пружинистая сталь двигалась с трудом, но задвижка все-таки поддавалась. Открыв ее, Холлоран вынул лезвие ножа из оконной щели и, аккуратно сложив нож, спрятал его в карман куртки. Затем, ухватившись рукой за самый низ оконной рамы, он потряс ее. Раздался треск — очевидно, древесина рамы ссохлась, — и окно приоткрылось с резким, пронзительным скрипом.

Холлоран поднял сумку и перенес одну ногу через подоконник. Спрыгнув на пол, он быстро сделал шаг в сторону, от окна, на фоне которого его темный силуэт был слишком заметен. Прислонившись к стене, Холлоран замер и ждал, пока его глаза не привыкнут к окружающей темноте, затаив дыхание и прислушиваясь.

В комнате пахло так, как пахнет обычно в нежилых, заброшенных помещениях — сыростью и плесенью. В серебристом лунном свете, мягко льющемся в комнату сквозь окно, можно было разглядеть некоторые детали скудной обстановки: старое кресло с выпирающими из сиденья пружинами и потертой обивкой, небольшой застекленный шкаф, стоящий у стены — не слишком старый, но и не современный, — и старый половик. Больше в комнате ничего не было. Там, где луна освещала пол, не прикрытый ветхой дорожкой, было заметно, что паркет очень старый, шершавый и грязный, местами покоробившийся от сырости. Холлоран снова включил фонарь и обвел комнату широким лучом света. Обои отклеились и свисали со стен широкими полосами; в углах стен и на потолке виднелись черные пятна плесени. В старинном железном очаге лежали обгоревшие остатки дров и мелкие угольки; зола очень плотно слежалась, и пепел не покрывал каминную решетку, словно уже много лет в очаге не зажигали огонь. Справа от Холлорана была открытая дверь. Холлоран подождал еще немного, прежде чем переступить с ноги на ногу и перевести дыхание. Светя себе под ноги фонарем, чтобы не споткнуться о выступающую половицу, он пошел к двери, не обращая внимания на громкий скрип старого деревянного пола. Снова сфокусировав луч фонаря в тоненький пучок, он внимательно осмотрел темный коридор, плавно водя лучом по полу и стенам. Сквозь маленькие грязные оконца над дверью, ведущей на задний двор, пробивались два тусклых лунных луча. Холлоран посветил фонарем в другую сторону — коридор резко поворачивал в сторону. Холлоран догадался, что за поворотом должны быть дверь, выходящая на крыльцо, и лестница, ведущая на второй этаж.