Лада рядом ела траву, спокойная, строгая, большая. Расшалившийся Лучик толкнул её — она хвать его за ляжку!

Женя подошёл. Тихо свистнул по-своему, через щёлку в подросшем зубе. Лучик сразу отпустил Шуструю. Наклонил сторожко голову, прислушиваясь. Нет, никого… Женя свистнул опять. И тут уж Лучик, распустив светлую гриву, отставив пышный хвост, проржав ответно, полукругом безошибочно понёсся к нему, забыв Шуструю! И вот уже тыкался мордой, губами в Женину щёку, клал гибкую шею на плечо, цапнул, ласкаясь, за ухо… Потом смело полез мордой в карман, обнюхивал, фыркал. Узнал, узнал, ненаглядный!

— Что, вернулся, гость столичный? — окликнул сидевший на пригорке Василий.

Васька, заслышав Женин голос, подошёл, покрутил приветственно хвостом.

— Понравилось?

— Здесь тоже хорошо.

С дороги позвали сразу несколько голосов:

— Женька! Жень! С нами по малину пойдёшь? Когда приехал?

У луга стояли Щербатый, Антоша, ещё несколько матвейковских мальчишек с вёдрами в руках. Кто в резиновых сапогах, кто босой. Женя отпустил Лучика, пришлёпнул по спине — ступай, пасись! Подбежал к ребятам.

— Здорово!

— Здорово! Вы куда, за малиной?

— В овраг. Айда?

— Только корзинку захвачу, подождёте?

— Мы вдоль речки пойдём, догоняй. Портки длинные надень, ноги обстрекаешь! — крикнул Щербатый уже вдогонку.

Дома раскрасневшаяся Евгения Андреевна варила в палисаднике под сиренью варенье. Две керосинки стояли на скамейке, где когда-то сидела Лера.

— Мама, я тебе малины для варенья наберу, — заявил Женя. — Мы с ребятами из Матвеек по малину идём.

— Принеси мне сперва таз из кухни, — бесстрашно отмахиваясь от налетевших ос, попросила Евгения Андреевна. — Пенок дать полизать?

— Я с собой на хлеб возьму. Мам, а где мне корзину побольше? Или ведро лучше?

— Ну уж, ведро… Возьми, если хочешь, в чулане маленькое.

— Мы далеко в овраг пойдём, там её много!.. И ещё они велели штаны длинные…

— Отцовские сатиновые разве подвернуть?.. — дуя на варенье, сказала озабоченно мать.

Ещё не хватало! Засмеют мальчишки, в отцовских-то… А сапоги резиновые надеть? У Жени были с полоской и дурацкими зайчиками на голенищах. Нет, не надо, тоже засмеют.

Через десять минут бойкой рысцой он несся по дороге к реке, позванивая ведёрком и жуя душистый, пропитанный пенками ломоть. В ведёрке лежали две краюхи с вытекающим вареньем — для ребят. Сандалии, стоптанные, дырявые, из которых торчали большие пальцы, Евгения Андреевна всё-таки уговорила надеть.

Мальчишки уже были как движущиеся точки вдали. Женя прибавил ходу. Догнал почти у будущей плотины.

— Думали, не пустят тебя, — сказал Щербатый.

— Как это — не пустят? — обиделся Женя. — Мама пенок вам прислала.

— Каких пенок?

Ясно, не молочных. Ребята узнали, отведав.

— Может, искупаться вперёд? — предложил Антоша.

— После, — отрубил Щербатый. Его слова были законом, он сам — главарём.

Овраг начинался прямо от реки, глубокий, мрачный, таинственный. И чем дальше в лес, тем чернее. Из глубины пахло сыростью, грибами, валежником. Высокая, непролазная, тянулась по склонам крапива. Женя оглядел товарищей: все были в длинных штанах, он один голоногий, жуть берёт.

Разделились на группы. Женя пошёл с Антошей и маленьким лопоухим мальчишкой.

— Что штаны не надел? — спросил Антоша. — Настрекает.

— Ничего!

Как раз в это время здорово куснуло.

Женя придумал: ведёрком стал распихивать крапиву. А она хватала то за икры, то под коленку. Он терпел и вдруг, вскрикнув, ринулся вперёд: малина! Нет, это оказалась бузина, ярко-красная, бесполезная.

Малинник рос по всему оврагу, но ягод на нём почему-то не было. Женя увидел: Антоша с лопоухим парнишкой присели под кустами и быстро задвигали локтями. Он догадался: надо смотреть снизу!

И верно: с земли малинник был весь осыпан ягодами. Некоторые налились так, что стали лиловыми, тронь — свалится. Торопливо Женя стал рвать, точно доил куст в подставленное ведёрко. От азарта даже не попробовал ни ягодки, спешил — соседний куст был тоже тяжёлый, свесившийся. И вон ещё и ещё!..

У ведёрка быстро закрылось дно, вмятина в боку. Остальных ребят не было слышно, все усердно работали. И вдруг Женя похолодел: вокруг ноги скользнуло что-то живое, холодное. Змея! Чёрная, большая, отвратительная, она вилась у ноги, во рту у неё дрыгала лапками лягушка.

— А-а-а!.. — дико заорал Женя.

На крик примчались испуганные ребята.

— Гадюка! — не своим голосом заорал и лопоухий.

Антоша схватил коряжину, замахнулся. Щербатый удержал его. Нагнулся, ловко и смело зажал змею рукой…

— Ногу подними, ты ж ей на хвост наступил!

Онемев от ужаса, Женя задрал ногу. Змея быстро-быстро извивалась в руке Щербатого, она бросила лягушку и шипела, высунув раздвоенный язык.

— Гадюка! — кричал лопоухий. — Бей!

— Не гадюка, а уж. Видишь, жёлтое на затылке, — спокойно объяснил Щербатый. — Они полезные, мышей ловят и не жалят. Хотите под рубаху посажу? — Он бесстрашно сунул змею за пазуху. — А ты напугался…

Женя был сражён. Расхрабрившись, попросил:

— Дай и мне подержать. Я думал — ядовитая…

— На! — Щербатый вытащил ужа. — После выпусти. Их у деревни сколько хочешь.

— Это что, ужи, — сказал лопоухий, когда отпущенный на волю уж исчез в папоротнике. — Здесь в овраге и гадюк хватает.

— Это что, гадюки! — пробасил мальчишка с совершенно белыми бровями и ресницами. — Сюда в овраг и медведь заходит.

— Ты его видел, медведя? — фыркнул Антоша.

— Не видел. Бабка малину собирала, наткнулась.

— И он её… съел? — вскрикнул Женя.

— Не! До сих пор живая… Бабка как завизжит, побежала, споткнулась, так на четвереньках до самой деревни и ползла.

— Это когда было-то? — захохотал Щербатый. — Бабка твоя старая?

— Старая.

— А с медведем когда столкнулась?

— Молодая.

— Значит, при царе ещё? Теперь медведь сюда не ходит: не дурак, у завода по малину лазать. В дальнем бору, может, и случится. А здесь — нет…

И тут вдруг над головами у ребят что-то ухнуло, выстрелило. Женя обмер. Что, если медведь? И охотник за ним, стреляет? А ребята мигом, забыв малину, вёдра, полезли по склону оврага наверх. Женя — за ними.

Нет, это был не охотник. Среди леса заросшая, наезженная, в сосновых корневищах, петляла дорога. По ней зигзагами… мчался красный мотоцикл! У седока смешно, точно он впопыхах забыл поставить на подножки, болтались длинные ноги — это был табунщик Василий.

Мотоцикл оглушительно выстрелил и смолк. В ту же секунду ребятишки были рядом, облепили его; жадно разглядывали мотор, блестящие цилиндры, маленький счётчик, руль.

— Вот незадача! — сказал Василий, не спрыгивая, просто ставя ноги на землю. — Бестию купил! Ход хорош, и тормоза, и зажигание. А заносит, будто коня с норовом. Ну-ка, пихайте дружно!

Все навалились, поддали… Мотоцикл взревел и умчался такими же зигзагами.

— Пошли собирать! — скомандовал Щербатый. — Невидаль тоже, мотоцикл…

Мальчишки стали спускаться в овраг, прислушиваясь к стихающему треску. Невидаль, невидаль, а оторвать от техники не оторвёшь…

Вернулся Женя из оврага сияющий: ведёрко было полно до краёв!

— Вот, — скромно сказал матери, — набрал.

— Ай, умница! — обрадовалась Евгения Андреевна.

— Действительно, — похвалил и Сергей Сергеевич, нацеливаясь на самые крупные ягоды. — Ну-ка, ну-ка, дайте попробовать. До чего сладки, душисты!..

— Сергей Сергеевич, — ужаснулась Евгения Андреевна, — да ты всю малину съешь! Оставь на варенье, Женька крапивой пожёгся. Из лесной малины — лучшее средство от простуды, ему же…

— М-м-м, — тряс головой отец, жмурясь, как кот, — изумительно! Ещё горсточку! От простуды, говоришь? А Жукаран у нас больше не будет простужаться. Верно, братец мой?

— Не буду! — крикнул Женя. — Ешь сколько хочешь на здоровье!