-Что-то я приболел. –произнёс мой по-настоящему осипший голос. –Кажись, даже температура есть. Голова болит. И всё тело ломит. Особенно суставы.

  Мой напарник Владимир Владимирович предложил подлечиться горячим чаем. Да непременно с сахаром, сгущёнкой и шоколадом вприкуску. Я не стал с ним спорить, но зато принялся медленно-медленно укладывать своё имущество в рюкзак. Со спальником всё прошло гладко. Он свернулся очень легко. А вот с плащ-палаткой пришлось повозиться. Под ночным дождём она насквозь промокла и задубела от утреннего морозца, вследствии чего громыхала как тонкий лист железа, никак не желая складываться. И всё же победа осталась за нами – молодыми советскими солдатами. Рюкзак оказался собран и даже затянут. Чему я и был несказанно рад.  

  Затем я протёр снаружи мой многострадальный пулемёт, на котором после ночных приключений всё ещё сохранялось слишком уж много налипшей грязи. К окончанию чистки боевого оружия подоспел и горячий чай. Солдат Агапеев приготовил его в очень сжатые сроки, не пожалев лишней пары таблеток сухого спирта.

  И всё-таки мы решили сначала плотно позавтракать. Ведь именно сейчас проявился поистине зверский аппетит. Несколько мелких глотков горячего напитка только раздразнили наше извечное чувство неутолимого солдатского голода… И мы в срочном порядке принялись его заглушать. Сначала большой банкой «Борща особого», наспех подогретого на костерке. Затем и «Картофелем», который успел поджариться до самой удобоваримой кондиции. Когда мы покончили с этими двумя большими банками, свежевскипячённый чай немного остыл.

  -А давай-ка ещё одну банку чая приготовим?! –предложил мне Вовка. –Спирт ещё горит. Вода есть. Чай тоже имеется.

  Я молча кивнул ему головой. Ведь холодным утром нет ничего приятнее горячего сладкого чая со сгущённым молоком. Даже спецназовский «Борщ» и особенный «Картофель» не могут сравниться с этим замечательным напитком. Да ещё и с шоколадкой. А ещё лучше – с двумя.

  Мы начали пить уже эту вторую банку чая, когда к нам пришёл разведчик Малый. Он принёс Агапеичу его прибор ночного видения, великодушно оставленный им ночью новой смене наблюдателей. Я хотел было поинтересоваться у Миколы тем, как же прошло его путешествие по моему вчерашнему маршруту. Однако внешний вид нашего борзого фазана говорил сам за себя. Ведь и я выглядел точно так же. Толстые ошмётки ночной грязи уже отвалились с одежды сами по себе. А размазанная тонким слоем глина слетит тогда, когда ткань хорошенько так просохнет. В общем, на долгом переходе всё слетит в автоматическом режиме самоочистки.

  Зато я попросил у разведчика Малого что-нибудь от простуды. Ведь он являлся нашим внештатным доктором-фельдшером-медбратом-санитаром. Все эти медицинские звания возлагали на Миколу обязанности по лечению личного состава разведгруппы в афганистанских походно-полевых условиях. Он хоть и выслушал мои жалобы на головную боль, температуру, боли во всём теле и суставах в частности… Невзирая на все эти уважительные факторы, разведчик-санитар Малый решил приступить к осмотру больного, скажем так, издалека… То есть он попросту предложил мне помочиться.

  -Да зачем? – вяловато сопротивлялся я. –У меня всё нормально.

  -Давай-давай! –безапелляционно командовал добрый и мудрый доктор Айболит. –А то ты вчера на горе куролесил… Сейчас выглядишь…

  В общем-то… Мы оба сейчас представляли не очень-то образцовых бойцов советского спецназа… У меня была наружность заболевшего молодого солдата… А у Миколы – обличье совершенно невыспавшегося фазана… Да ещё и не обсохшего… 

  -Да ты на себя-то посмотри! –фыркнул солдат Агапеев. –И кто нас вчера обкумаривал? А-а?

  Едва заслышав полупрозрачные намёки про своё ночное баловство с местным табачком-самосадом-гашишом, фазан Коля оглянулся на лагерь разведгруппы. Ну, чтобы на всякий такой случай самолично убедиться в том, что агапеевской болтовни никто из офицеров так и не услышал. А тем более дед Ермак.  

  -Что ты тут языком чешешь? –накинулся Малый на Вовку.

  Однако своему громоподобному голоску он всё же придал более тихие интонации. Но, не откладывая своих медицинских дел в долгий ящик, доктор Малый стал по-прежнему настаивать на том самом предложении. Я сначала повозмущался, но затем всё-таки уступил настойчивости нашего доморощенного Эскулапа. 

  Как и следовало того ожидать, санитар Малый был по-настоящему шокирован:

  -Батюшки мои! Да у тебя же желтуха! Даже больше, чем первая степень! Я такого…

  Он замолчал и повторно оглянулся на группу. Ведь болезнь Боткина, то есть желтуха, или же гепатит А-Бе-Це… Все эти инфекционные заразы являлись самым настоящим бичом афганской войны… Который нещадно хлестал по советским солдатам и офицерам… И по первому же признаку, каковым являлся жёлто-коричневатый цвет мочи, заболевшего бедолагу следовало немедленно изолировать от остального личного состава… Вот доктор Коля и оглянулся… Чтобы определить наипервейшие меры по спасению других наших разведчиков… Стало быть, следующим этапом должна была стать моя временная диспансеризация… Где-нибудь у дальних кустиков саксаула…  

  А я уже заранее знал про то, что моя моча окажется бурого цвета. Она меня не подвела и выглядела именно так… Как и вчера… И даже ещё раньше… Но ведь тогда об этом знало только два человека… А уж сегодня бурую струю разглядел третий… Что вызвало вполне естественную реакцию опытного медработника Коли.

  -Да я такого цвета ещё ни разу не видал! –чуть ли не причитал он.  

  Я вздохнул и, закончив свою малую нужду, стал заправлять одежду. Потом я возвратился к нашей днёвке, где солдат Агапеев как ни в чём не бывало допивал свой чай. Ведь Вова был в курсе всех событий… 

  -Слышь, коля! –произнёс он очень даже спокойным тоном. –Да у меня точно такой же цвет.

  Разведчик Малый ахнул ещё раз… Ведь сразу объявилось целых двое гепатитчиков!.. Да ещё и на боевом выходе и притом в составе одной-единственной разведгруппы. Хотя, в общем-то, желтуха - это болезнь крайне заразная… И передаётся она очень даже легко.

  Потому-то разведчик-санитар Малый незаметненько отошёл подальше от опасной боевой двойки и незамедлительно так навострил свои лыжи в сторону начальства… Чтобы своевременно доложить всем командирам о появлении среди их личного состава столь серьёзного инфекционного заболевания.

  Вот и пришлось нам тут чистосердечно во всём покаяться… Сначала признался Агапеич.

  -Мы съели почти всю банку гексавита! – сказал разведчик Вова. 

  Вторым каялся я:

  -Почти всё! Вот поэтому и моча у нас бурого цвета.  

  Ну, разумеется, молодым солдатам не поверили…

  -Да не может быть! –закатив свои глазоньки к небу, воскликнул Малый. –Все пятьсот штук?

  Колины очи продолжали пялиться вверх, предательски выдавая все его тайные арифметические подсчёты… Даже ему – когда хитроватому, а когда простодушному, но всё-таки хохлу, никак не могло прийти на ум… Вернее, он никак не мог понять то, что двое молодых солдат умудрились-таки сожрать за четыре дня аж пятьсот штук витаминок.  

  -Где эта банка? –потребовал Малый. –Ну-ка!.. Гоните её сюда!

  Молодой боец Владимир Владимирович достал из рюкзака, в принципе-то, наше всеобщее медицинское добро и передал его строгому дяденьке-ревизору. После чего внезапная, то есть внеплановая проверка была проведена по всем правилам стариковской дотошности, хозяйственной скурпулёзности и ревизионной скаредности. Словом, все остатки всеобщих богатств оказались вытряхнуты из банки и тщательно подсчитаны с точностью до одной копейки. То есть оранжевой горошинки.  

  -Двадцать семь штучек. –наконец-то произнёс строгий инспектор по делам несовершеннолетних, то есть молодых разведчиков. –Двадцать семь.

  Малый тяжело вздохнул и принялся осторожно перекладывать чудом уцелевшие витаминки из своей шапки обратно в банку. Я вполне благоразумно записал себя в «самые больные в мире Карлсоны», чтобы не вмешиваться в столь серьёзное дело в не очень-то здоровом состоянии организма. Поэтому я молча допивал свой чай с сахаром и сгущёнкой.