— Я больше не буду говорить «понимаешь», — сказал он. — С этого и начнем.

Она покачала головой, и он почувствовал, что она дрожит.

— Да говори что хочешь, — сказала она и поцеловала его.

— Пожалуйста, не плачь, родная, — сказал он.

— Не хочу, чтобы ты спал с какой-то дрянной подушкой!

— Зачем? И не с какой-то, и не с дрянной. — «Прекрати, — сказал он себе. — Прекрати это сейчас же».

— Послушай, carina, — сказал он. — Пойдем-ка вниз и пообедаем на нашем старом место у огня, и я расскажу тебе, какой ты славный зверек и какие мы с тобой счастливые зверушки…

— А так оно и есть.

— Вот мы все с тобой и обсудим.

— Я только не хочу, чтобы ты меня отсылал.

— А никто и не собирается тебя никуда отсылать.

Но, спускаясь вниз по лестнице, осторожно нащупывая каждую ступеньку и крепко держась за перила, он думал: надо отправить ее, и отправить как можно скорее, вот только как это сделать, не обижая ее. Потому что не очень-то мне удается. Постараюсь. Это я могу обещать. А что еще? Что ты еще можешь? Ничего, подумал он. Ровно ничего. Но, как знать, — со временем, может быть, и сумею с собой справиться.