– Что за тварь?

– Не знаю, Тибор. Истинная суть этого существа спрятана под покровом глупой болтовни и сумасшедшей сумятицы, но это, однако, не демон из Хиалы, я проверил. Мне сдается, его ни одна привязь не удержит. Давай спросим у Риса, где он обзавелся таким спутником.

– Его надо расспросить не только об этом.

Лезущие из засохшей земли чудовищные зеленые пальцы, кучи гигантских костей, похожие на руины прапрадедовских построек, висящие над душой неподвижные стервятники в золотой бездне. Теперь еще эта собака. И в довершение смутная тревога, скорее физическая, чем умственная, пронизывающая все тело – чем она вызвана, не определишь, но под ложечкой так и сосет.

Окликнули Риса. Тот встал, тонкий и лохматый на фоне вечереющего окоема, что-то сказал остальным. Улыбнулся.

– Расскажи, как ты удрал от работорговцев и куда после этого подевался, – потребовал Тибор, когда он подошел, щурясь на закат.

Живой ведь, паршивец, если бы что в этом смысле не так, шаман бы почуял, а на душе щемит, словно его уже нет и перед тобой стоит призрак, явившийся из Хиалы попрощаться. От нахлынувших чувств захотелось еще раз ему врезать.

– Не могу, – он слегка нахмурился под своей выгоревшей волосяной вуалью. – В общем… со мной иногда что-то случается, и после этого я ничего не могу вспомнить. Не знаю, кем я в это время становлюсь и что делаю. На меня накатило, когда я лежал связанный на берегу, а очнулся в другом месте, уже без веревок. Не помню, что было в этом промежутке. Потом встретил Ренарну и Гаяна, они решили мне помочь, и мы поехали вам навстречу. Я чувствовал, где вы находитесь. Вот и все.

Взгляд настороженный. Смотрит не на Тибора – на шамана.

– Ты не оборотень, не упырь, и демонической крови в тебе нет, – Мунсырех успокаивающе накрыл его острое плечо своей сизой лапищей. – Я проверял это верными способами, еще когда ты попал к нам в плен в Эонхо. Волшебство в тебе есть, непонятное, но не злое. Насчет Венусты Лурлемот ты уверен?

– Ага, – Рис решительно тряхнул спутанными патлами.

– А кабысдоха этого где взял? – поинтересовался Тибор.

– Он был около меня, когда я пришел в себя. Он чей-то, у него раньше был хозяин – шаман или маг, и этого хозяина, как я понял, убили, а Пушок говорит, что он потерялся. Пушок немного не в себе и меня принимает за него – ну, как будто я и вправду тот маг, и я пытался ему объяснить, что это не я, а он не верит и все равно за мной увязался.

Рис излагал все это чуть слышным шепотом. Видно было, что приблудного пса, который и не пес вовсе, ему до глубины души жалко. И это – подмастерье наемного убийцы, боги милосердные и немилосердные… Сейчас, впрочем, интересней другое: мальчишка явно недоговаривает.

– Где ты его встретил?

– Далеко от того места, где причалила глюза.

– А точнее?

– К северу отсюда.

Вот так, врать не желаем, но и правды не скажем. Выбить подробности? Гм, Тибор сомневался в том, что из этого худосочного существа с бередящим душу взглядом можно что-то выбить.

Снова капитулировал:

– Где бы ты его ни подобрал, жратву для него добывай сам. Поупражняешься в стрельбе, тебе полезно.

– Его не надо кормить, – заверил повеселевший Рис. – Он ничего не ест и не пьет. Извините, что он бросился, больше такого не будет, он меня слушается.

Мальчишка вернулся к остальным, Мунсырех вперевалку пошел за ним. Тибор так и стоял в стороне, с приклеившейся к лицу презрительной усмешкой. Вот, значит, как: Риса можно побить только потому, что он это позволяет – принял отношения «учитель – ученик» со всеми вытекающими оплеухами. А если бы не позволил?

Тынаду достал из мешка свое банджо и начал наигрывать вечернюю мелодию, созвучную распустившему пионовые лепестки закату вполнеба. Нелепая коротконогая собачонка, покусавшая Тибора, уселась рядом и принялась подвывать ему в такт, к радости благодарных слушателей.

У Риса не шел из головы сон про ту вероятность, где он побоялся стать Мостом-через-Бесконечность, а потом выпил залпом светящуюся отраву для заправки разноцветных водяных ламп и умер в считаные секунды то ли от чудовищной боли, то ли оттого, что красивая переливчатая жидкость мигом выжгла ему внутренности. Он все продумал заранее, чтобы не успели спасти. Служба в городской страже, пусть и недолгая, чему только не научит.

А после, став призраком, он мучился уже не от боли, а от бездонной, как трясина, печали: все должно было быть иначе, и теперь из-за него ничего не изменится к лучшему. Ни для Ренарны, которая в этом сне была совсем юной и ошеломляюще красивой, красивее даже принцессы Лормы, ни для подавленного его уходом врага, который когда-то бросил и не добросил в него нож, зло сверкнувший на солнце, ни для многих-многих других… Потому что он все сделал не так, струсил, когда надо было метаморфировать в переброшенный через запредельные бездны мост из звездного серебра, и теперь не произойдет того, что могло бы произойти, выбери он правильную вероятность.

Этот сон Рис видел перед вторжением в Хиалу. Он тогда вышел из «наката» и обнаружил себя на опушке темного ельника. Впереди колосится изжелта-зеленое поле, дальше карабкается по склону деревушка, снега нет и в помине. Если посмотреть налево, стоят в траве сооруженные из трех бревен ворота, огороженные врытыми торчком замшелыми камнями – чтобы отбившаяся скотина не убрела вживую на тот свет. Соваться в Хиалу было боязно, и Рис предложил псу-демону чуть-чуть отдохнуть. Сам не заметил, как задремал, тут-то ему все это и приснилось. Вынырнув из вязкой жути сновидения, он вцепился в прохладные стебли травы, задыхаясь от застрявших в горле рыданий. Он живой, не призрак. Он не встретил своего убитого врага, от которого остался только взгляд и зеркальный блеск летящего ножа, не пил взахлеб «полезный в хозяйстве яд» из ярко раскрашенной бутылки, выхваченной у механического слуги, и город Танцующих Огней, в котором все это будто бы произошло, лежит далеко-далеко, за туманными морями, за десятью горизонтами.

– Пойдем, – окликнул он пса, кивнув на пустые ворота. – Чего тянуть…

Сон подтолкнул его к действию, показав, что бывает, когда не делаешь вовремя то, что нужно. Потом была шепчущая водянистая мгла Хиалы, потом он очнулся и увидел Рен – не такую, как в его снах, но все равно замечательную.

Об одном после пожалел: надо было сразу, еще возле ельника, спросить у Пушка, на кого он был похож во время путешествия. В голове у пса-демона гулял ветер, впечатления перемешивались, как уличный мусор, играли в чехарду, бесследно таяли, упустил момент – и уже ничего связного не добьешься, но вначале Рис об этом не знал. Сам он, как обычно, хоть убей, не запомнил того, что с ним было.

Несмотря на недовольство шамана и Тибора, он ушел в глухую оборону и увиливал от ответов, потому что чувствовал: Пушку и впрямь не поздоровится, если… Не понять, что там за «если», но говорить о Снежной стране под этим знойным небом нельзя, белому псу-демону здесь не место, да только его не прогонишь, не уйдет, а полез он сюда, увязавшись за Рисом – за «хозяином».

Поскольку он твердил, что память и разум к нему вернутся, если хозяин назовет его настоящим именем, Рис без конца перебирал собачьи клички и всякие другие имена и придумывал разную отсебятину – вдруг получится угадать наобум? – но толку не было. Впрочем, пес ведь сказал, что назвать его по имени должен хозяин. Тот самый сгинувший маг, который построил изо льда чудесный дворец, которому то ли его друг, то ли недруг оставил послание на древнем языке и в придачу опутанных кошмарами замороженных «злыдней», который, по словам Пушка, не боялся холода, запросто в кого угодно перекидывался и умел летать. Возможно, Рис, строя догадки, уже произносил вслух истинное имя снежного пса, но положительного результата не было, потому что на самом-то деле никакой он не хозяин. Истосковавшийся Пушок обознался и принял желаемое за действительное.

Зато тролли в нем души не чаяли. Пес болтал что ни попадя, они с энтузиазмом поддерживали беседу и несли в ответ такую же ахинею, задушевное получалось общение. Не принимали участие в этой безудержной трепотне только старшие, Онгтарб и Мунсырех. Шаман глядел на Пушка задумчиво, однако свои соображения держал при себе, а Рис остерегался задавать вопросы. Только что-нибудь спроси, сразу прицепятся выяснять – где побывал, да где подобрал эту собаку…