С новой прической Рис выглядел неброско. Невзрачное узкое лицо, тонкая шея, настороженный взгляд. Для пущей неузнаваемости челку он зачесал назад, закрепил маслом для волос, которое завалялось у Тибора, и теперь чувствовал себя не то чтобы очень уверенно.

– Постарайся держаться надменно. Ты захудалый аристократ, я – что-то вроде старого егеря, скорее телохранитель, чем камердинер. В Саргафе, Баракосе и Ругарде говорят на похожих языках, но различия есть, поэтому смело делай вид, что ни бельмеса не понимаешь. Общий смысл сказанного ты, скорее всего, будешь улавливать. Я саргафский знаю, если что, переведу.

Ездить верхом Рис не умел, да и где ему было научиться? Тибор мысленно обругал себя олухом, мог бы спохватиться и пораньше. Спасибо, крестьянская лошадь оказалась смирной, и приноровился парень достаточно быстро – сказалась его природная ловкость.

Тажеб – приплюснутые дома из обожженного и необожженного кирпича, огромный рынок, тенистые каменные дебри старых храмов, в одном из которых обитает знаменитый оракул. Резкие, острые, дразнящие запахи, совсем не те, что в Эонхо.

Юг всегда манил Тибора, как волшебная страна, однако по иронии Вышивальщика Судеб работать ему приходилось в Ругарде либо к северу от нее – в Малне, Вазебре, Овде. Впрочем, он лелеял мечту когда-нибудь, сколотив приличное состояние, отойти от дел и исчезнуть среди бледных от зноя роз, минеральных источников, облицованных узорчатыми изразцами общественных бань и плантаций канфейных деревьев, усыпанных тяжелыми пышными соцветиями, каждое величиной со свадебный букет. Еще и прикупить титул у кого-нибудь из здешних князьков, почему бы и нет? На радость деду Гужде… Тем больше оснований не напакостить в этих краях.

Его беспокоило, справится ли Рис со своей ролью, но когда подъехали к городским воротам, тот радикально преобразился: деревянная осанка значительной персоны, неуверенно сидящей в седле, но преисполненной спеси, вздернутый подбородок, капризно поджатые губы, высокомерно сощуренные глаза. Последнее особенно хорошо – не заметно, какие они большие.

– Вот и молодец, – удовлетворенно шепнул Тибор. – Продолжай в том же духе.

Его наградили презрительным взглядом и ничего не сказали.

Они сняли комнату в гостинице неподалеку от Тысячелетнего города – скопления древних храмов и руин в центре Тажеба.

Низкие лежанки застелены ворсистыми покрывалами, пыльными и кусачими. Деревянный пол усыпан засохшими розовыми лепестками. На потолке сидит ящерица из тех, что ловят насекомых, выбрасывая длинный клейкий язык – песочно-серая, вся в складках и бородавках. Рукомойник расписан полуголыми танцовщицами. Рис, даже наедине с Тибором не сбросивший личину, делил внимание между фривольными картинками и ящерицей: видно было, что и то, и другое вызывает у него одинаковый интерес.

Парень, подпоясанный хлопчатобумажным кушаком с написанным тушью заклинанием, отгоняющим злые силы, принес пряную кукурузную похлебку, жесткие лепешки, баранью печенку в сметане, глиняный кувшинчик с канфой.

– Ты еще утверждал, что не годишься в актеры, – хмыкнул Тибор, когда слуга ушел.

– Не гожусь, – пренебрежительно бросил «молодой аристократ». – Но если меня выкинули из Школы Магов, это еще не значит, что я ничему там не научился. Ты никогда не слышал о «дроблении сущности»?

– Лицедейство магов?

Тибор не знал, в чем тут суть, и не хотел сознаваться перед мальчишкой в своей неосведомленности, но тот как будто понял, что для него это лес темный, и объяснил:

– Это оборотничество духа, но не целиком, а малой его части. Остальная часть, включая твое главное «я», в это время отступает на задний план и ни во что не вмешивается.

– То есть ты не просто изображаешь кичливого балбеса благородных кровей – ты в него натурально превратился?

– Вот именно, – снова облив его презрением, процедил Рис.

Что ж, это полезно… В будущем может пригодиться. Глядя на высокомерного юнца с брезгливо перекошенными губами, никто не скажет, что видит перед собой вчерашнего уличного оборванца из Эонхо.

Ночь прошла беспокойно. В Тажебе, канувшем в душистую темноту, выли, кричали, визжали, хохотали – это резвились демоны Хиалы, которым в человеческих городах все равно что медом намазано. Тибор прицепил на окно амулет, изготовленный Мунсырехом из высушенного корневища отведи-травы и ржавчины, соскобленной с железа, полежавшего в проточной воде. Содержимое маленького мешочка из небеленой холстины защитило их с Рисом от ночных неприятностей.

Утром отправились к оракулу. Тысячелетний город тянулся к небесам обломанными каменными пальцами, что-то высматривал дремотными темными провалами, подставлял подножки перекошенными ступеньками, истертыми миллионами подошв. Дворы, заваленные обломками и населенные морщинистыми ящерицами вроде тех, что бегают по потолкам в гостинице. Попрошайки, монахи всякого толка, паломники, продавцы холодной подслащенной воды.

Оракул сидел на цепи, так ему полагалось. Обширное, с целую площадь, огороженное забором пространство с остатками развалившихся построек. Местами уцелели колонны, портики с огрызками лестниц, стены с мозаиками, изображающими быков, драконов, жриц в масках. Среди этих залитых солнцем руин восседал под балдахином на груде замызганных подушек лысый горбун в неопрятной тунике и серебряном ошейнике. Прикрепленная к ошейнику цепочка змейкой струилась по разбитым каменным плитам и исчезала за фрагментом ближайшей развалины, запечатлевшим исцарапанную, частично осыпавшуюся черепаху с дворцом на спине.

Оракул сардонически ухмылялся. Лысый, как колено, зато все зубы на месте. Тибору даже показалось, что их больше, чем должно быть у человека, и они вдобавок ненормально острые. Подпиленные, вероятно.

Тибор и Рис в белых плащах паломников (подразумевается, что белых, а на самом деле пятнисто-серых от многократного употребления) остановились перед балдахином.

– Преуспеет ли мой спутник в том, что мы задумали? – по-саргафски спросил Тибор.

– Кто ж ему запретит? – хихикнул оракул, ответ прозвучал по-ругардийски.

– Мы хотели бы услышать, что я должен сделать, чтобы добиться успеха? – вступил в разговор Рис.

– И сам знаешь, так зачем спрашиваешь?

Ехидная интонация горбуна сбила мальчишку с толку.

– Скажи, как именно я должен действовать, чтобы все получилось? – повторил он тот же вопрос другими словами.

– Токмо так, как уже говорил. Негоже мне наставлять такого, как ты. Деньги заплачены, а посему задавай другой вопрос заместо ненужного.

– Город Танцующих Огней, – выпалил Рис. – Где он находится?

– Это не город. Спрашивай правильно.

– Целое королевство, да? Я так и думал…

– Не королевство. Каков вопрос – таков ответ. Ступайте отсюда, раз умом не дозрели. Все, что угодно, где-то было, есть или будет – сухопутные рыбы, стеклянные леса, летающие кареты, каменные моря, небо цвета апельсина с тремя солнцами…

– Разве бывают каменные моря?

– Для тебя найдется, – хихикнул полоумный горбун, звякнув своей символической цепочкой.

– Пойдем, – поворчал Тибор, взяв ученика за плечо. – Выбросили деньги на ветер, и поделом…

– Эй, ты! – крикнул вслед оракул, когда они отошли на несколько шагов.

Рис оглянулся.

– Бойся утонуть в каменном море! – завопил позади лысый псих.

Ерунда полнейшая, но мальчишка побледнел, буквально кровь от щек отхлынула. Выругавшись, Тибор больно стиснул его худющее плечо и потащил впечатлительного паршивца прочь, пока вдогон еще что-нибудь столь же глубокомысленное не прилетело. На выходе молча сорвал и сунул благообразной старой мымре ритуальные плащи. Рис, все еще белый и пришибленный, молча шагал рядом – словно он здесь и в то же время не здесь – но, получив затрещину, вернулся в этот мир. Неизвестно, надолго ли.

– Ты убийца или барышня на выданье? Долго еще собираешься кваситься?

– У меня пройдет, – голос делано бодрый, и на том спасибо. – Он сказал, я сам все знаю, только я ничегошеньки не знаю. Надо пересказать Мунсыреху, слово в слово. Он шаман, так, может, разберется.