Малниец вскользь взглянул на чародейку, без всякого выражения, как будто его притягивало окно с белесым небом и скупым на тепло солнцем, однако Венуста ощутила угрозу. Он засек ее внимание, и это ему не понравилось. Вот невежа – реагировать на даму, которая сочла тебя интригующим, как на разбойника с кистенем!

Потом ей подумалось: неизвестно, что этой паре пришлось пережить на родине, вдруг их преследуют «курьеры смерти», посланные Великим Трибуналом Равных, тогда подозрительность понятна и простительна. Она ведь и сама находится в похожем положении, и она, благодарение Тавше, волшебница, а эти двое – нет. Впрочем, подвески у малокровной дворяночки определенно зачарованные: обереги и что-то еще, что-то, сбивающее с толку.

Венуста перевела взгляд на богато одетых купцов за соседним столиком. Из того, что сидит слева, получился бы импозантный кавалер, если убрать оспины и подстричь бороду, а правый безнадежен. Разве что привести в порядок набрякший красный нос, за хороший гонорар, разумеется.

Немолодая супружеская чета. Его избавить от лысины, ее – от лишнего подбородка, растянутых мешков под глазами и розовых бантиков, превративших несчастную матрону в карикатуру на самое себя.

Папенька с хихикающими дочками-невестами снялись с места и повалили к выходу. Дверь за собой не придержали, и на столе осталась помойка: ошметки раздавленных яиц, шарики из хлебного мякиша, кучки тушеной капусты, сарделечьи шкурки, словно из всего этого сооружали миниатюрную модель арены боевых действий.

Неодобрительно прищурившись вслед невежам, Венуста выстроила в ряд три чашки из-под канфы, с удовольствием на это посмотрела, повесила на руку бархатную сумку с вышитыми лилиями и тоже плывущей походкой направилась к двери. Погода сегодня приятная, сначала она прогуляется по мощенному брусчаткой тротуару вдоль ярко раскрашенных купеческих контор, потом, чтобы скоротать время, спустится на причал, посмотрит, как мускулистые грузчики таскают по сходням бочонки и мешки…

– Стойте! Не уходите отсюда!

Удивленная, Венуста обернулась.

Девчонка из Малны привстала, мужчина грубо схватил ее за руку, заставляя сесть обратно.

– Не уходите, – простуженным голосом повторила малнийка, не обращая на него внимания. – Если вы пойдете сейчас, вы встретите свою смерть. Подождите здесь полосатую девушку с зеленым пером. Она позовет, куда надо. Если вы пойдете с ней к тем людям, смерть испугается и отступит.

Подвески покачивались, бросая красные и синие блики на бледные щеки.

На мгновение чародейку пробрал мороз. В любом случае, такими знамениями пренебрегать не стоит.

Малниец напоминал подобравшегося хищника.

– Хорошо, – подарив этому грубияну стервозную улыбочку самой высшей пробы, согласилась Венуста. – Я составлю вам компанию, но при одном условии: вы покушаете, даже если у вас нет аппетита. Надо заботиться о своем здоровье.

– Идет, ради вас покушаю, – девчонка ответила с легким смущением и в то же время с налетом кокетства, словно заигрывала с молодым человеком.

Чародейка присела на свободный стул, сохраняя светски невозмутимый вид, зато мужчина посмотрел на свою соотечественницу так, словно у него руки чесались влепить пощечину. Гм, действительно, такое поведение юной особы может шокировать, но, похоже, что девочка немного не в себе.

– Договорились. Бульон с лепешкой, потом бифштекс, потом сок. Вы должны съесть первое, второе и третье, – она перевела взгляд на неучтивого кавалера и, сменив теплую интонацию на сухую и строгую, представилась: – Венуста Лурлемот, Магия Красоты. С кем имею честь?

– Прошу прощения, госпожа, – тот наклонил голову. – Мартаци-Корнобти-Гжату сех Лажги, маншан феода Лажги, захваченного бунтовщиками. А это Лаута сеххи Натиби, моя невеста.

У Венусты сложилось впечатление, что этот Мартаци – язык сломаешь – сех Лажги, во-первых, слышал о ней и, во-вторых, как будто немного успокоился на ее счет, отнеся к разряду «не враг». Зато Лаута сеххи Натиби поперхнулась бульоном и дико закашлялась, а после выдавила:

– Я – твоя невеста?.. Ага, здрасьте… Ну давай, рискни, женись на мне!

В отличие от Мартаци, она говорила по-ругардийски без акцента.

– Мы изгнанники, госпожа, Лаута выросла в эмиграции и не получила того воспитания, которое приличествует малнийской дворянке.

Мягко говоря, хмыкнула про себя Венуста, но помогать ему не стала. Наоборот, подставила подножку:

– А вы, сударь, неужели до сих пор не поинтересовались, согласна ли девушка выйти за вас замуж?

– По малнийским обычаям решение о браке принимают старшие в роду, – учтиво, но твердо возразил благородный изгнанник, однако его невежливо перебили:

– Я не девушка.

– Милая, зачем же кричать об этом на весь трактир… – сконфуженно пробормотал Мартаци. – Прошу вас, госпожа, забудьте о том, что вы сейчас услышали. В Малне, если девица лишилась чести, ее запирают в покоях без еды и воды, пока не наступит смерть. Родственники Лауты не должны об этом узнать. Они основали в Ругарде собственное торговое предприятие и, в отличие от большинства наших соотечественников, не бедствуют, но в семейных делах придерживаются жестоких обычаев предков. Видите ли, Лаута попала в скверную историю, но если мы поженимся, она будет под защитой супруга, и тогда наказание ей не грозит.

«А ты урвешь богатое приданое», – добавила про себя Венуста. Что ж, для девчонки это и впрямь не худший вариант.

– Тогда позаботьтесь показать ее лекарю. У девочки малокровие. Мясо и гранатовый сок – это хорошо, но нужны еще и лекарства.

– Она не больна, – малниец понизил голос. – На нее напал упырь, с этого все и началось. Высосал изрядное количество крови и сделал остальное – вы понимаете, госпожа, что я имею в виду. Сех Натиби слишком закоснелые люди, чтобы счесть это смягчающим обстоятельством.

– Ужас, бедное дитя, – пожалела волшебница.

– Сказки надо рассказывать на ночь, а не за едой, – буркнула пострадавшая.

Она как раз принялась за бифштекс, и комментарий прозвучал невнятно.

– Лаута не помнит, что с ней случилось, – пояснил Мартаци. – Хотя, возможно, это и к лучшему.

Та дожевала кусок, взяла бокал с гранатовым соком и слегка улыбнулась бледными губами:

– Ваше здоровье, госпожа Венуста. Жаль, что это не вино, хотя ваше очарование опьяняет не хуже вина.

Смесь отчаянной застенчивости и неумелой развязности. Вряд ли упырь был первым… До него – какая-нибудь развратная подружка, начитавшаяся «Похождений Золотоглазого» или «Историй, рассказанных под шелест долгого дождя», стянутых из отцовской библиотеки. Самозваный жених влип в дурацкое положение, и поделом ему, но Венуста поддерживать эту рискованную игру не собиралась – репутации жалко.

– Дитя мое, запомните, не следует разговаривать с набитым ртом.

Узкая рука, затянутая в черную замшевую перчатку, прикоснулась к ее спрятанному под кружевами запястью.

– Вы гладиолус, да?

Венуста опешила. Ей нравилось думать о себе, как о гладиолусе, но вслух она говорила об этом разве что Рен, и то много лет назад, в детстве.

Синие и красные блики. Глаза цвета южных сумерек. Очень может быть, что Мартаци сех Лажги охотится не только за приданым, его манит волшебство, спрятанное в глазах у Лауты, а вот госпоже Лурлемот увлекаться противопоказано.

– Я польщена, но вы должны скушать бифштекс до конца, вам надо восстанавливать силы. И еще мне хотелось бы уточнить, откуда взялась эта смерть, которую я, по вашим словам, могла бы встретить, если бы вышла на улицу?

– Из выгребной ямы, – без запинки ответила малнийка, после чего, вопиющим образом нарушая правила хорошего тона, откусила от подцепленного вилкой бифштекса.

Венуста откинулась на спинку стула. Ей внезапно стало душно и тяжело. Стенные панели темного дерева, окна с видом на Анву и суетящийся порт, покрытые коричневым лаком столики, загадочная пара изгнанников, другие посетители, вычурный бронзовый якорь на стене – все это подернулось тошнотворной дымкой. Никаких чар, просто ее на мгновение одолела дурнота.