– Готовимся к заварушке, – скомандовал Тибор, болезненно щурясь.

– Было же сказано, поберегите глаза, – проворчал шаман. – А вы, бестолочи, вылупились… Это же все равно что глядеть на солнце!

Лицо Рен снова сморщилось. Гаян никогда раньше не видел ее зареванной. Впрочем, она тут же зло ухмыльнулась и вытянула меч из ножен. Зажмурившись, свободной рукой провела по глазам.

– Лечить вас всех, вот заботы мне будет, – тяжко вздохнул Мунсырех.

– Если нас тут не положат, – заметил Тибор, невесело скаля зубы.

– Посмотрим, кто успеет раньше. Кроме этих глупых людей, сюда еще кое-кто идет.

Всадники разделились на две группы. Часть рассеялась по равнине, занялась ранеными и ловлей разбежавшихся лошадей, другие, к которым присоединилась Лорма, двинулись к неприятелю. Гаян заметил среди них герцога Эонхийского. Решили, что Живодер не должен остаться неотомщенным… До смерти обхохочешься. Именно что до смерти.

Горстку людей и троллей окружили со всех сторон. Венуста плела защитные заклятия, но она израсходовала много сил, открывая Врата Хаоса, и вряд ли способна сейчас на что-нибудь серьезное. Тынаду достал свое банджо, ударил по струнам и затянул свирепую песню смертников, остальные тролли подхватили, и Тибор тоже – он знал их язык. Айвар сорвал с плеча лютню и запел о битве под Марнейей, стараясь перекричать троллей.

Гаян смотрел на всадников – те как будто решили позволить им допеть до конца – на безмятежное голубое небо, на усыпанную сверкающими сизыми камнями пустошь, на стервятников, которые повадились кормиться в ложбине возле дотла сгоревший хижины, на черную кайму горизонта, и перед глазами у него до сих пор плавали слепящие синеватые пятна. С горизонтом тоже, кстати, какая-то зрительная иллюзия: кайма превратилась в темный вал, охвативший весь окоем и разбухающий на глазах.

Всадники забеспокоились, начали переговариваться. Теперь было ясно, что со всех сторон надвигаются штормовые тучи. Желтоватой мутью всколыхнулась Подлунная пустыня, над равниной помчались языки пылевой поземки. Тынаду умолк, взяв последний аккорд, Айвара одернули, и тогда все услышали нарастающий низкий вой.

– Это идут Псы Бурь, – сказал Мунсырех. – Вся четверка.

Герцог что-то скомандовал, и ругардийцы, сорвавшись с места, понеслись к Ахсе. Ветер дул сразу со всех сторон, лошадей валило с ног, а из туч вылепились громадные песьи морды: с юга шел Забагда, с востока – Харнанва, с севера Дохрау, с запада – Анвахо.

– Они спешат к своему хозяину, – объяснила Венуста, кутаясь в изодранную мантию и озираясь в панике, словно девчонка, испугавшаяся грозы. – Страж усмирил бы их одним словом, но его же здесь нет!

– Сдается мне, они об этом уже знают и решили задать трепку его врагам, – заметил шаман. – Умные собачки, лучше поздно, чем никогда.

– А нам что делать?

Участок голубого неба стремительно уменьшался. Гаян нервно усмехнулся: небо с овчинку – вот, значит, как это выглядит… Его хлестнуло по лицу бичом, свитым из пыли.

– Пушок, это же мы! – крикнула Рен, обращаясь к облачной собачьей морде, надвигающейся с севера. – Мы были вместе с Рисом, ты нас помнишь?

– Сестрица хозяина… – пророкотало в раскатах грома.

И потом их со всех сторон обволокло, как будто они находились в круглой комнате с кружащимися стенами. Сюда не проникало ни одно дуновение, но было холодно, сверху сыпались снежинки, земля покрылась изморозью, ведь их защищал Дохрау – Пес Зимней Бури. Тролли не мерзли – они холода не боятся и одежду носят больше из фасона, чем по необходимости, а для людей Венуста извлекла из своей кладовой плащи, подбитые мехом.

Буря длилась несколько часов. Когда Псы угомонились и тучи расползлись на все четыре стороны, солнце уже садилось, мокрая пустошь отсвечивала розовыми бликами.

Обратно отправились, не мешкая, хотя можно было надеяться, что после знакомства с разъяренными Повелителями Бурь герцогу и принцессе будет не до того, чтобы сводить счеты с «шайкой негодяев». У Венусты в кладовой было запасено вдоволь продовольствия, без ужина не остались.

Тибор и Ренарна выглядели задумчивыми и мрачно помалкивали, остальные строили предположения, что будет дальше.

– У Сонхи появится новый Страж, – сказал Мунсырех. – Не проклятый, в полной силе, поэтому станет лучше, чем до сих пор.

– А откуда он появится? – полюбопытствовал Тахгры.

– Мир сам выберет себе Стража, а найдут его Псы Бурь.

– После этого снова откроются Врата Перехода, – добавила Венуста. – Теоретически, должны будут открыться. Унбарх, вероятно, уберется из Сонхи. Думаю, герцог Эонхийский и Лорма, если они выжили, тоже не захотят здесь оставаться, так что у некоторых появятся кое-какие обязательства…

Гаян сделал вид, что не замечает ее многозначительного взгляда. Куда ему не хотелось, так это на ругардийский престол.

– А я буду повсюду воспевать прекрасную чародейку Венусту, которая открыла Врата Хаоса для Хальнора Проклятого! – с энтузиазмом провозгласил Айвар.

Та украдкой вздохнула, не сумев скрыть досады.

Лиузама дожидалась их на берегу Ибды. Тростник поломало ураганным ветром, лошади оборвали привязь и убежали, часть пожитков тоже пропала, но сама она переждала бурю в воде и не пострадала, только извелась от беспокойства. Увидев, что вернулись без Риса, заголосила благим матом. Когда удалось ее успокоить, Венуста рассказала, что произошло, и тогда Лиум заголосила во второй раз – «потому что не успела сделать для него самое главное».

– Успела, и давно уже, – возразила чародейка. – Твое проклятие полетело ему вдогонку. Рано или поздно ограничивающее условие будет выполнено, и тогда второе проклятие нейтрализует первое.

Лиум непонимающе захлопала глазами, потом начала выспрашивать подробности и ругать всех за то, что не взяли ее с собой и она не увидела, как Кеви превратился сначала в камышового кота, потом в Хальнора, а потом в Огненного Стража Мира.

– Она меня умаяла, – шепотом пожаловалась Венуста, жадно глотая крепко заваренный чай с ибдарийским сладким вином. – Пусть теперь троллей донимает. Рен, да что с тобой?

– Есть ли какой-нибудь способ узнать, что будет с ним дальше?

– Нет таких способов. Но он, по-моему, услышал, что ты ему кричала. Кстати, можешь больше не бить несчастных адептов Безногого, ты уже стала названой сестрой бога, и к Семанху с его увечными монахинями это не имеет никакого отношения. Скорее всего, в новом мире Хальнор родится обыкновенным смертным, хотя, возможно, с магическими способностями. Не переживай, он же в какой-то степени кошка, а кошки способны через полстраны находить дорогу в нужное место, такие случаи известны. Я уверена, кошачье чутье даже через Несотворенный Хаос приведет его в этот город, который вам снился.

– Ему снился. Но я тоже была в этих снах, он рассказывал.

– Он доберется, – отхлебнув чаю, бодро заверила Венуста.

Заподозрив, что ее попросту утешают, Рен отошла, устроилась на траве, обхватив колени и глядя незряче на фиолетово-зеленую в сумерках Ибду.

Вскоре Лиузама перестала безутешно горевать и начала строить планы: она велит своим детям достать побольше золота со дна морского и на эти деньги соберет всех кунотайских беженцев – из своей деревни, из соседних деревень. Нечего им маяться на чужбине, пусть вернутся на родину, отстроятся и заживут, как прежде. А если кто-нибудь опять захочет их травяной край разорить, она против супостатов водяных чудищ поднимет.

– И ты, сестренка, всенепременно к нам в гости приезжай, – говорила она, подсев к угрюмой Ренарне. – Чай, мы с тобой теперь не чужие, породнились через Кеви… Зазря я на тебя собачилась – ни за что ни про что, это ведь подружки парней делят, а не сестры. Дурой была, ты уж прости.

– Да ладно, ничего, – на лице Рен появилась слабая улыбка, словно выплывающая из каких-то темных глубин. – Приеду обязательно. Попрощаться. Если Врата Перехода откроются, я уйду из Сонхи.

– Куда уйдешь-то? – испуганно охнула Лиум. – Дура, что ли? Выдумаешь тоже…