Княжество Монако состоит из трех частей. Сама столица Монако известна своим великолепным океанографическим музеем и дворцом правителей Монако – князей Гримальди. Правящая династия Гримальди умудрилась удержаться на троне карликового государства в течение почти шестисот лет: с тысяча четыреста девятнадцатого года, когда этот генуэзский род утвердился в небольшом княжестве. Несмотря на то что французские революции в восемнадцатом и девятнадцатом веках на время прерывали правление князей Гримальди, они неизменно возвращались на свой трон, обеспечив беспримерную преемственность в течение почти шести веков. Менялась и территория княжества. В тысяча восемьсот шестьдесят первом году правящий князь Карл Третий продал права на соседние города – Ментону и Рокбрюн – французскому императору Наполеону Третьему, оставив себе лишь небольшой участок земли у моря и согласившись на фактический французский протекторат.

Именно тогда Общество морских купален получило право на открытие первого игорного дома в Монако, а лицензию купил некий Морис Блан, имя которого осталось в истории. Уже через несколько лет здесь было выстроено великолепное казино, архитектором которого стал великий Шарль Гарнье, тот самый архитектор, который построил Парижскую оперу. Игорный дом в Монако получил особое развитие через семь лет, когда была проведена железная дорога и в княжество хлынули сотни богатых бездельников, аристократы, шулеры, нувориши и просто любители азартной игры со всего мира.

Собственно, теперь Монако состояло из трех частей, скорее напоминавших отдельные округа не очень большого города. Кроме Монако, это были Монте-Карло, где находилось казино, и Ла-Кондамин, со своей миниатюрной набережной и магазинами известных компаний.

Но слова «Монако» и «Монте-Карло» стали символами игры, как и «Лас-Вегас». Теперь сюда приезжали уже тысячи и тысячи людей со всего мира, чтобы предаться своей пагубной страсти, попытавшись поймать удачу в залах с рулеткой, карточными столами или игровыми автоматами. И хотя сама площадь княжества Монако насчитывала всего полтора квадратных километра, здесь одновременно проживали несколько десятков тысяч людей, лишь половина из которых были коренными жителями – монегасками, а другая половина – приехавшими сюда французами, итальянцами, испанцами и поселившимися здесь очень богатыми людьми со всего мира.

Он любил приезжать в это спокойное место, где страсти бурлили только в игорных залах. Океанографический музей, как правило, вызывал у приезжих огромный интерес. К нему можно было добраться в смешных вагончиках, передвигавшихся по всему Монако. Или просто обойти пешком все княжество, в котором парки и сады напоминали кукольные площадки, а великолепные отели соседствовали с не менее потрясающими ресторанами, каждый из которых был неповторим по-своему.

Такси обычно приезжали из соседних городов – Ниццы или Ментоны. Его автомобиль въехал в Монако и уверенно направился в центр города, где находился отель «Метрополь». Машина мягко затормозила у здания отеля. Предупредительный швейцар уже услужливо улыбался, а дежурный носильщик сноровисто доставал чемодан из багажника.

Мужчина вошел в здание отеля. Улыбающийся портье был сама любезность. Все уже было готово, номер в отеле был заказан через «Америкен экспресс», и гость только расписался, предъявив свою кредитную карточку, которую ему тут же вернули. Чемодан был немедленно поднят в номер. Он поднялся к себе, отказавшись от сопровождающего. Вошел в двухкомнатный сюит, огляделся. Прошел к балкону, открыл дверь. Кажется, последний раз он был здесь семь или восемь лет назад. Мужчина вернулся в комнату, раздеваясь на ходу, чтобы пройти в ванную и принять душ. Он еще не успел раздеться, когда раздался телефонный звонок.

– Добрый день, – услышал он знакомый голос, – как хорошо, что вы приехали. Простите, что я вас об этом спрашиваю. Как мне лучше к вам обращаться? Мне говорили, что вам нравится эта... это... необычное имя. И поэтому я так к вам и обращался.

– Меня обычно называют Дронго, – напомнил гость.

– Конечно, господин Дронго. Если разрешите, я зайду к вам через полчаса. Или лучше мы встретимся внизу, в ресторане отеля.

– Через полчаса внизу, – согласился он.

В ванной он постоял перед зеркалом. «Почти пятьдесят лет, – невесело подумал Дронго. – И я по-прежнему испытываю свою судьбу, мотаясь по всему миру, помогая тем, кому я могу помочь, и препятствуя тем, кому я должен помешать. Кажется, хоть «пивного живота» не завел, и это уже само по себе неплохое достижение». Широкие плечи, подтянутая фигура, хотя трудно сказать, что он сухопарый. При его широких костях и очень высоком росте – метр восемьдесят семь – он весил более девяноста килограммов и был больше похож на бывшего профессионального боксера или борца, чем на аналитика с мировой известностью. Редкие темные волосы, уже тронутые сединой, внимательные глаза, тонкие губы, крупные черты лица – вполне запоминающийся облик. Он пожал плечами, отворачиваясь от зеркала. Если в таком возрасте нет хронических болезней, то это уже само по себе хороший результат. Кажется, в одном популярном анекдоте говорится, что, если после сорока лет, проснувшись, вы обнаруживаете, что у вас ничего не болит, значит, вы умерли. Умирать не хотелось. Он пошел в ванную комнату, встал под горячий душ. Под мощной струей воды он вспоминал события последних дней, заставившие его прибыть в Монако.

Первый звонок застал его в Москве, откуда он собирался вылетать в Италию. Его давний напарник и друг Эдгар Вейдеманис сообщил, что ему звонил из Берлина Тенгиз Бибилаури, который хочет срочно переговорить с Дронго. Любой подобный срочный разговор мог задержать его в Москве на день, два или на неделю, а он обещал Джил, что обязательно вылетит к ней в пятницу вечером. Именно поэтому он предложил Эдгару посоветовать господину Бибилаури перезвонить ему через три недели и улетел в Рим.

На следующий день Эдгар перезвонил снова. Он пояснил, что господин Бибилаури настаивает на срочном разговоре. При этом он знает, что его собеседник может находиться очень далеко, и это его не очень волнует. Он всего лишь хочет переговорить. Дронго снова отказался. На третий день ему позвонил уже посол Грузии в Италии, который попросил оказать ему личную услугу и переговорить по телефону с господином Бибилаури, одним из акционеров компании «Опель» и очень влиятельным человеком не только в Грузии, но и в России. Дронго наконец согласился, и на один из его мобильных телефонов, которые находились при нем как раз для таких случаев, позвонил Тенгиз Бибилаури.

– Добрый вечер, господин Дронго, – сразу начал позвонивший, – мне сказали, что я могу обращаться к вам именно так.

По-русски он говорил абсолютно чисто, без акцента. Очевидно, господин Бибилаури жил в детстве не в Грузии, понял Дронго. Ни один грузин, детство которого прошло в Грузии, не мог до конца дней избавиться от характерного грузинского акцента, даже при абсолютном знании русского языка. Более того, даже представители других национальностей, прожившие в Грузии несколько лет, начинали говорить по-русски с таким же акцентом.