Иерусалиму было предначертано судьбой выдержать многомесячную осаду, в течение которой мистер Посох не сумел зарегистрировать одно-единственное знамение, что показалось среди облаков. По мере того как голод, жажда и болезни начали косить ряды даже жрецов и жриц, наш герой лежал – позабыт-позаброшен – на крыше храма, на том самом месте, где его бросили после того, как в последний раз – увы, безрезультатно! – взмахнули им в сторону неба.

Таксист из Сан-Антонио с дипломом ихтиолога крутил и крутил «Колесо Фортуны», загребая колоссальные бабки в каждой категории, но Бадди Винклер почти не смотрел на экран. Бадди – ну кто бы мог подумать! – читал книгу, которую он, краснея и смущаясь, взял в городской библиотеке Колониал-Пайнз.

Как обычно перед ним – будь то на грязноватом пластиковом столе в какой-нибудь забегаловке или дома, на подлокотнике его любимого кресла (просиженного до такой степени, что порой начинка комками так и лезла наружу, словно семена из коробочки молочая), – лежала раскрытая Библия. Но Бадди читал отнюдь не Библию, по крайней мере не сейчас. Он только время от времени заглядывал в нее – точно так же, как актер заглядывает в карточки с репликами. Ему было достаточно пробежать глазами слова «…и открыл он бездну, и поднялся оттуда дым…», чтобы затем целую неделю хорошо поставленным тенором с воодушевлением распространяться на свою любимую тему – о Последних Днях, о кошмарном, кровавом конце человеческой истории, о цунами кипящих потрохов, которое, как утверждали некоторые, смоете лица земли грех и грешников, после чего вселенная вновь предстанет в первозданной своей чистоте – теперь уже навсегда.

В этот мартовский вечер, однако, преподобный Бадди Винклер читал книгу. Более того, на столике рядом с ним можно было увидеть стопку книг такой высоты, что любая кошка без труда забралась бы с нее в гнездо пересмешника в любом соседском саду. Но только одна из этих книг словно цепями приковала к себе внимание Бадди Винклера.

Бадди Винклер иногда подозревал, что его персона не совсем в фаворе у Господа, что Всемогущий не совсем доволен тем, как он, Бадди, ему служит, и для острастки насылает на неугодного проповедника то гнойные прыщи, то нестерпимую зубную боль. Но вот сейчас Господь заговорил с ним, возложил на него миссию. И Бадди почувствовал, что он прощен (даже несмотря на то, что в данный момент прямо в середине подбородка у него красовался фурункул размером и температурой с только что вынутый из печи пудинг). Он чувствовал себя одновременно скромным послушником и героем и был более чем готов подставить под колеса плечо мученика. Но вся беда в том, что ему никак не удавалось склонить к сотрудничеству евреев. Он обзвонил всех до последнего раввинов в Ричмонде и Норфолке (единственный в Колониал-Пайнз еврей был армейским офицером и служил по соседству в Форте-Ли), увы – с нулевым результатом. Стоило ему объяснить им суть его миссии, как они, не стесняясь в выражениях, заявляли ему, что он – того, свихнулся. Бадди никак не ожидал подобной реакции. К тому же упрямство раввинов действовало ему на нервы. Он искренне полагал, что евреи спят и видят, чтобы им построить Третий Храм. Он пребывал в уверенности, что они ждут не дождутся прихода Мессии. Оскорбленный в лучших чувствах, но несгибаемый, он пошел в городскую библиотеку, где взял несколько книг по иудаизму. Именно тогда на глаза ему случайно попалась книженция, от которой он не мог оторваться весь вечер.

Называлась она «Христианские жены: женщины в жизни евангелистов», а своим выходом в свет была обязана перу Джеймса Шаффера и Колин Тодд. Бадди сам не мог толком сказать, что заставило его взять этот сомнительный опус, не говоря уже о том, чтобы с головой погрузиться в чтение. Когда Бадди прочитал, что Тэмми Фэй Баккер, супруга суперпроповедника Джима Баккера, стимулировала интерес муженька тем, что по нескольку раз на дню меняла парики, у него в буквальном смысле отпала челюсть, отчего алая роза фурункула на подбородке тотчас напомнила о себе колючими шипами боли. Когда же Бадди дочитался до того, что миссис Баккер в целях укрепления супружеского союза ни разу не предстала перед своим благоверным без толстого слоя косметики, что она даже в постели не снимала накладные ресницы и серьги – ему стало совсем не до колеса фортуны, пусть уж как-нибудь крутится без него.

– Распутные дщери Иезавели, – твердил он себе, – вот кто они такие, распутные дщери Иезавели.

Неудивительно, подумал Бадди, что Джим Баккер и ему подобные запятнали себя позором. Когда самые чтимые, самые авторитетные проповедники в стране берут в законные супруги раскрашенных распутниц, что ж, из этого следует одно – Век Порока достиг своего апогея. Где же то святилище, куда заказан вход Сатане в его самом злокозненном облике – облике Вавилонской блудницы? Где же ему, Бадди Винклеру, наиболее выдающемуся проповеднику на всем баптистском Юге, где же ему взять себе жену… Господи, о чем это я? – поймал себя Бадди на мысли.

И в это мгновение в дверь негромко постучали.

– Проклятие! – выругался он. – Не иначе как Верлин и Пэтси.

И если Пэтси застукает его за чтением этой книжонки!.. От испуга Бадди Винклер не придумал ничего лучшего, как засунуть проклятую книжку под диван. Он уже было собрался отодвинуть щеколду на двери, как неожиданно обнаружил, что брюки как-то странно топорщатся у него впереди – история, старая как мир: том, который не засунешь ни под какой диван, опус, который нигде не спрячешь.

Надо отдать Навуходоносору должное – он был наделен изрядным терпением. В этом он был чем-то похож на неодушевленные предметы. Месяц за месяцем он расхаживал по земляному валу, возведенному по его приказу вокруг Иерусалима, задрав вверх свой огромный вавилонский нос. Когда трупный запашок начал явственно щекотать ноздри, Навуходоносор решил, что мертва уже по меньшей мере половина жителей города, и приказал своим военачальникам готовить стенобитные орудия. Когда вавилоняне взялись крушить наиболее уязвимую северную стену, они не встретили почти никакого сопротивления.

Когда брешь в стене была наконец пробита и славные вавилонские парни устремились по узким улочкам в город, наш старый добрый вручную раскрашенный Посох, который до этого, лежа на нагретом солнцем золотом листе, наблюдал за происходящим с крыши Храма, совершил нечто такое, чего ни один неодушевленный предмет (за исключением разве что самых что ни на есть экстраординарных и неизвестных нам ситуаций) не совершал за всю человеческую историю – да что там человеческую! – за миллионы лет. Он вскочил и бросился наутек.

Причины, подвигшие его на столь радикальные действия, мне неизвестны. Можно только догадываться. Возможно, ему до смерти надоела неопределенность его положения, возможно, ему не хотелось, фигурально выражаясь, пойти на дно вместе с тонущим кораблем. Вполне возможно, что для бегства у него вообще не было разумных причин, а если таковые и были, то их истоки надо искать в звездах. Нет-нет, я понимаю, что это было нелегким делом. Я отдаю себе отчет в том, какие неимоверные усилия надо приложить, чтобы привести в действие силы, дремавшие на протяжении веков. Некоторые субатомные частицы пришлось заставить изменить направление движения, заставить их вращаться по неслыханным ранее орбитам. Тем не менее примерно в течение тридцати минут в субъективном человеческом восприятии времени мистер Посох со стуком несся вниз по ступенькам в главный двор Храма.

Стук-стук-стук – мимо трупов отощавших жрецов и жриц, с которыми его некогда связывали узы взаимозависимости, он пересек вестибюль и оказался в огромной зале. Там, в дальнем конце, на высоком постаменте из белого мрамора, завернутая в пурпурные ткани, возлежала мисс Раковина. Пребывай она внутри Святая Святых, наш Посох не смог бы открыть тяжелые, окованные золотом двери и спасти ее. Нет, мисс Раковине такие подробности ни к чему. Главное, Посох каким-то образом сумел убедить ее разбудить в себе способность к передвижению и бежать вместе с ним. Мне известно лишь то, что он сыграл на ее женских страхах.