Патагеныча не было, а зомби, очевидно, попросту разбрелись. Я набрался смелости осмотреть кусты, и заметил, что рюкзака и снаряги Патагеныча также нет, что меня очень успокоило – значит, он еще не превратился в зомбака. Чужих следов также не было, а следы бесцельно разбредавшихся в разные стороны неуправляемых зомби вели в самых разных направлениях.
Кричать я не осмелился, и решив что лучше дождаться утра тут, развел за кустами небольшой костер и активировал подмышечные химические обогреватели комбинезона, чтобы прогреть промокшее местами от долгого лежания в луже тело – комбинезоны так и не удалось сделать дышащими, но непромокаемыми. Снарядил остатки патронов, протёр автомат – удивительное чудо немецкой инженерной мысли. Учитывая, что в Зоне подавляющее большинство огневых контактов происходило на дистанциях до ста метров, его огромная надёжность, останавливающая сила даже обычных пуль и умеренный темп стрельбы, позволявший опытному стрелку с лёгкостью вести одиночный огонь, чему способствовала откидная алюминиевая сошка под стволом, делали его крайне опасным и полезным инструментом выживания, тягаться с которым, на мой взгляд, мог пожалуй только Большой Узи. Вколоть себе в мышцу стимулятор и дозу антидота было делом привычным, вскипевшая в большой термокружке вода послужила для приготовления питательного и вкусного киселя из российского военного сухпайка. Кисель, представлявший в сухпайке розового цвета лёгкий как мука порошок, легко растворялся даже в сырой холодной воде, дезинфицируя ее, и был просто в избытке начинен микроэлементами, витаминами и минералами, и, очевидно, крайне калориен, что позволяло питаться им даже один раз в сутки, сохраняя при этом бодрость и работоспособность. Всё-таки чего-то доставшаяся России от бывшего СССР медицина катастроф стоила…
Наслаждаясь теплой пищей, легко глотаемой даже через разбитые губы – землю и кровь я уже выполоскал, зубы вроде остались целы и нос давно перестал кровоточить – я не терял контроля за окружающим пространством.
Патагеныч и не таился, шел не спеша, громко, по обыкновению, сопел. Присел у костра, снял рюкзак. Больше во исполнение ритуала, чем подозревая его в перерождении – его зрачки реагировали на свет костра – я спросил:
–Если долго мучаться? – на что радостно услышал в ответ:
–Из твоего кала получится птенец в яйце.
Ну как было не хлебануть по большому глотку спирта из фляг за такое дело, пусть даже, по обыкновению, молча и без тоста…
Кратко рассказав, что, не имея возможности сторожить меня, развалившегося после пары тумаков у лужи, он недолго думая втащил меня в нее, зная, что зомби никогда не войдут в воду, и, подложив мне под голову ранец и вколов через куртку антидот и стимулятор, двинулся на разведку по горячим следам, пока там, откуда пришли твари, не спохватились ведшего их контролёра.
Интересные новости он принёс. Всего в двух километрах отсюда находилась казавшаяся всем заброшенной, сплошь населённая аномалиями войсковая часть времен еще первой Катастрофы. Так вот, она таки не была заброшена, и Патагеныч успел разглядеть в неверном свете луны и всполохов, что на территории кто-то двигался между корпусами, причем со стороны это было похоже на движение конвоируемых групп пленных. Следы атаковавших нас зомби вели к выходу из одного из полуразвалившихся снаружи строений части.
Там явно что-то было не то, и это не то как раз и интересовало штаб Объединённых сил и наше временное начальство. Однако что мы могли сделать вдвоём, на удалении в двенадцать километров от Периметра (что в обычном мире было ну никак не меньше ста двадцати), без связи и без боеприпасов? Пленение зомби – смешно. Пленение контролёра – нереально, мы просто пополнили бы ряды маршировавших трупаков.
Мы приняли решение, разойдясь, взять базу под наблюдение с разных сторон, а спустя сутки наблюдения отходить и через двое суток встретиться в условленном месте километрах в шести отсюда, на известной сталкерской тропе.
Сутки мы давали себе в запас на приключения и сбор артефактов в индивидуальном порядке, так сказать, не для отчета. Хабар все опытные разведчики закапывали в схроны на выходе и возвращались за ним отдельно. Зачем рисковать – бандитам или нечистоплотным военным могло стать известно об удачной ходке, и когда суммы гонораров измеряются сотнями тысяч, а то и миллионами долларов, риски и шутки неуместны. Тут лучше даже товарищам не знать, что в рюкзаке другого…
Так и поступив, мы разошлись занимать наблюдательные позиции. Не долго изобретая, благо что солнце уже готовилось пустить свои скупые и негреющие лучи сквозь вечный купол облаков над Зоной, я поступил по принципу «хочешь спрятать что-то – положи на видное место». Рассудив, что на Базе нет ни единого высокого строения, а контролёры, военные и научники по деревьям не лазают, я подобрался к небольшой возвышенности и устроил себе лёжку в складке местности, явно незаметной со стороны базы. Быстро соорудив из хвороста настил, я присыпал его срубленными неподалёку лапами мутировавших деревьев с разноцветной хвоей, раскрасил лицо маскировочными гелями и надел перчатки. Камуфлированный в тонах вечной осени Зоны костюм и так был прекрасной защитой. Удобно устроившись и прикрыв голову самой большой лапой, я вынул бинокль и начал наблюдение.
Рассвет явно подгонял ведших ночной образ жизни жителей Базы. Удивительно проворные зомби несли куда-то какие-то приборы и свёртки, тюки и упаковки. Едва задумавшись об этом, я услышал рокот дизельного двигателя и увидел УАЗ, явно российского производства, но без знаков различия, тяжело подъезжавший по ухабистой тряской грунтовке к воротам Базы. Форма мужчин, выскочивших из джипа, была мне отдаленно знакомой – бааатеньки, так это же черные комбинезоны и шевроны клана Монолит, с легко узнаваемым круглым защитным шлемами и автоматами Абакан.
Откуда тут Монолит? Никто никогда не слышал, чтобы они выходили из Центра Зоны, где контролировали всю территорию вокруг ЧАЭС и даже часть Припяти… Еще одним неприятным открытием для меня явилось то, что зомби были все одеты в абсолютно одинаковые новые рабочие комбинезоны, и даже на лицо были очень и очень похожи друг на друга. Вот это фактики к размышлению, подумал я, представляя себя настоящим разведчиком в тылу злобного и умного врага. Похоже, у них тут целая ферма этих выродков – но чем-то же они их кормят? Внезапно одна из извлекаемых зомби упаковок упала и развалилась, и я сумел различить рассыпавшиеся по дороге розовые пакетики с пищевым концентратом. Вот и всё, понятно значит… Тут без военных точно не обошлось…
Дальше мне было не интересно. Побрызгав из небольшого баллончика сильным отпугивающим даже мутантов веществом с противно тухлым запахом, я снял автомат с предохранителя, положил рядом пару гранат и, накрывшись спальным мешком, сладко заснул без сновидений. Тренированный и уже почти полностью восстановившийся после приключений прошлой ночи мозг разбудил меня незадолго до заката солнца, который в Зоне скорее обозначал смену времени суток, чем разделял день и ночь. Осмотрев бегло окрестности и Базу, я не заметил никаких признаков наблюдателей или охраны и, дождавшись быстро опустившейся темноты, нырнул в вечерний туман.
Поиски артефактов в тумане по ночам стали для меня делом уже привычным, за полгода в Зоне я если не стал ветераном, то, по крайней мере, добился многих успехов и заслуженной репутации как у товарищей, так и у торговцев и военных.
В ту ночь я чуть не влетел в аномалию Электра и пару раз зафиксировал взрывы и всполохи неподалёку. Что бы то ни было, но оно за мной не охотилось – а если и охотилось, то уже погибло. В тумане было плохо видно мне, но главное – мутанты и зверьё не так хорошо чуяли запахи, а вот артефакты, наоборот, светились как маленькие светлячки, да и аномалии проявляли себя намного ярче – та же Воронка, например, собирала вокруг себя небольшой живописный хоровод в виде мутного облачка вращающихся частиц воды и пыли, и клубы пара тумана на её границе резко закручивались к земле. Описать это зрелище я даже не пытаюсь.
