– "Бросьте, не время, идемте к юнкерам. Поручик!" – позвал он Лохвицкого, – "оставайтесь тут и, когда явится Александр Георгиевич, доложите, что мы на баррикадах". Мы вышли. За нами вышли юнкера Константиновцы. – "А эти назад прибежали", – рассказывал капитан. "Когда они стали выезжать на Невский, им преградили путь броневики и отняли у них орудия, которые теперь против дворца направлены. А эти молодцы, как-то вырвались и просят идти на выручку. Сделать вылазку. Эх дела, дела".
Но вот мы подошли к выходу под арку. Несколько близких выстрелов густым эхом отозвались под нею.
– "Вперед, Александр Петрович", воскликнул капитан и бросился к воротам. За ними я и юнкера. Баррикады были освещены. Юнкера стояли на своих местах, готовые скорее быть растерзанными, чем сойти с мест. Пулеметы налаженные торчали на местах. Баррикады оказались высокими и довольно удобными с родами траверсов из перешеек, сложенных также из дров. Обойдя баррикады, капитан нашел, что защитников их недостаточно и что кроме того они слишком утомлены, а поэтому приказал заменить их первой ротой, что немедленно и было мною исполнено. И только юнкера расположились по местам за баррикадами, как открылся огонь по Дворцу, фонари погасли и мы очутились снова в темноте.
"Откуда стреляют? Ни черта не видно", неслось по баррикаде. "Спокойствие соблюдать!"- отдавал распоряжение капитан. – "Огонь открывать только по моему приказу. Черт его знает, кто может идти к нам", – обращаясь ко мне, говорил он. – "А я вот, что сделаю: вперед дозоры выставлю" – и приняв решение, капитан начал назначать юнкеров в дозоры.
Но вдруг снова загорелся свет в высоких электрических фонарях, стоящих по бокам ворот. И снова стало светло как днем. И снова раздались выстрелы и щелканье пуль о стены Дворца. – "Свет потушить", – кричал капитан. "Свет потушить", – бегая вокруг фонарей и ища выключателя, кипятился капитан, наблюдая, как звуки пуль, ударявшихся о стены, постепено снижались с верха к земле.
– "Александр Петрович, бегите во дворец и найдите собаку монтера и приведите сюда", – приказал он мне.
– "Я ранен в руку", – спокойно отходя от пулемета, также спокойно доложил юнкер. Смотря на юнкера, на его спокойствие, написанное на его лице, и на Георгиевский солдатский крестик, мне неудержимо хотелось схватить и поцеловать эту раненую руку. Но я сдержался и стал отвязывать бинт, прикрепленный к поясу. – "Оставьте, Александр Петрович", – заметил капитан. – "Он пойдет в лазарет в третий этаж. Да скорее бегите за монтером" – крикнул мне капитан, топнув ногой, и я исчез в воротах. "Куда бежать, где искать?
Дворец огромен, черт, до утра проплутаешь в нем! Ага!.. в столовую! – случайно сообразил я. – Там старые придворные лакеи, они все, конечно, знают.
Живо, скорее, каждая секунда дорога", мчась изо всех сил легких, подгонял я себя. Подбежав к столовой, я наткнулся на двух бритых служителей, над чем-то хохотавших. – "Где монтер? Где – откуда дают свет на наружные ворота", – набросился я на них с вопросами. Озадаченные моим появлением и вопросами, они замолчали. – "Живо отвечайте. Я вас спрашиваю, где здесь во Дворце монтерная?" – "Я не знаю" – заговорил один. – "Сейчас никого нет, все разбежались, вот только господа офицеры изволят погуливать тут" – сладенько, цинично улыбаясь, ответил пониже ростом. -"Издеваешься скотина!" – и вдруг неожиданно для себя, я ударил его в лицо. "Говори, где монтерная", выхватывая револьвер из кобуры и суя его в лицо другому, давился я словами.
– "Ой, убивают, караул" – закричал первый, куда-то убегая.
– "Сейчас, сейчас, ваше сиятельство. Я покажу", – сгибаясь, засуетился спрошенный. – "Ладно. Иди скорее", – торопил я его уже, не выпуская револьвера из рук. – "Ну скорее, бегом. Времени нет. Жирная сволочь", – ругался по извощичьи я. Мелькали какие-то двери, переходы. Попадались юнкера, куда то спешащие, а мы бежали из одного корридора в другой. Наконец остановились перед железною дверью; – "здесь" – запыхавшись, объявил, останавливаясь лакей. "Отворяй!" приказал я ему. Лакей начал стучать. Прошло несколько секунд, показавшихся вечностыо, и дверь открылась. Еще моложавый маленький человек в кожаном переднике, на жилетку, увидя меня с револьвером, поднял руки вверх. Но я не заговорил с ним, а быстро обернувшись, чисто инстинктивно, приказал жестом выпрямившемуся лакею войти в комнату и, когда он это исполнил, я опустил револьвер и объяснил монтеру свое желание.
"Не бойтесь", – успокаивал я, – "я не большевик, а офицер, как вы можете видеть по моей форме. И скорее, пожалуйста, погасите свет у ворот на площади". "Слушаюсь, ваше высокоблагородие", – засуетился около распределительной доски монтер. "Слушаюсь. Сию минуту. Готово, ваше высокоблагородие", – объявил он, отходя от доски и смотря на мои руки.
"Спасибо. Отлично. А теперь выходи оба отсюда. А вы дайте мне ключ от этой комнаты", – обращаясь к монтеру, потребовал я. "Слушаюсь. Сейчас. Ах Боже мой, где же ключ". – "Ищи ключ на кожаном шнуре", – мечась по комнате, попросил он лакея, но тот уже выскочил и несся по корридору восвояси. – "Живо, живо", – торопил я. "Есть", – радостно завопил монтер, подавая ключ. Я взял его и пробовал закрыть и открыть дверь. Замок действовал хорошо. – "Ну, идемте. Свет оставьте здесь гореть. Вы будете находиться при мне", – говорил я ему, когда мы зашагали обратно, направляясь к выходу, к главным воротам. "А что, ваше высокоблагородие", – расспрашивал он меня. "Вы из отряда его Превосходительства генерала Корнилова будете?" – "Почему вы это думаете", – задал я ему вопрос. – "Да уж наверное не иначе. Уж вы больно решительно действуете, не то что здешние господа офицеры. Собрались с юнкерами нас защищать, а сами все гуляют". – "Да, да, вас защищать – думал я, – да я тебя бы уже отправил на тот свет, если бы не нужда в тебе". Но вот мы вышли к комендантской. "Ага, – сообразил я. Я оставлю его и ключ у юнкеров связи. Это будет надежнее и целесообразнее", и я вместе с ним вошли в комендантскую.
Комендантская была полна. Все одновременно говорили, кричали. Я провел к стене у шкапа монтера и, сдав его юнкерам связи, заявив им, что они мне отвечают за него и за ключ своими головами, стал прислушиваться к происходящему. Оказалось, в центре ударниц, инвалидов георгиевцев и откуда-то взявшихся юнкеров Павловского военного училища, которых во дворце не было, стоял комендант обороны дворца. Вся эта публика, волнуясь, с возбужденными глазами, а ударница со слезами на них, умоляли, требовали от коменданта обороны сделать вылазку на главный штаб, где, по их сведениям, писаря перешли на сторону Ленина и обезоружив и частью убив офицеров, арестовали генерала Алексеева.
– "Мы должны выручить ген. Алексеева. Это единственный человек, ради которого стоит жить. Только он спасет Россию, а они его замучают", кричали, перебивая друг друга, просящие. "Уже, говорят, с него сорвали погоны", – визжала одна ударница. "Если вы не разрешите, вы враг родины", вопил штаб-ротмистр, подпрыгивая на своей протезе. "Хорошо", наконец согласился комендант обороны, видя, что все его уверения, что генерала Алексеева там нет, ни к чему не приведут. "Но только", продолжал он, "могут произвести вылазку одни лишь ударницы. Инвалиды же должны остаться охранять 1-ый этаж. Вас, ротмистр, я назначаю командиром внутренней обороны ворот. Но как только вы убедитесь, что генерала Алексеева нет, так немедленно же вернитесь на место", снова обращаясь к ударницам, приказал комендант. Ликуя и торопя друг друга, покинула вся эта честная, чуткая публика комендантскую.
– "Я не мог иначе поступить, все равно сами бы ушли, а это было бы хуже", увидев меня, поделился со мною комендант. "Ну, как ты, жив еще", подойдя ко мне и улыбаясь, продолжал он. – "Ну, и устал я. Рвут. Говорят без конца и никакого толку. Положительно сладу нет ни с кем. Ну идем вниз, посмотрим, что там делается". И мы, разговаривая, вышли из комендантской. Внизу, на встречу нам, попался капитан Галиевский. "Разрешите узнать, вами ли разрешена вылазка ударницам", обратился он с вопросом к коменданту. "Да", ответил комендант обороны. – "Слушаюсь", и он снова бросился к баррикадам. "Ну я туда", выйдя под арку и указывая на противолежащую дверь 1-го этажа, откуда выбежали ударницы, сказал он. "А ты, – продолжая обращаться ко мне, закончил он, делай, что найдешь нужным, я доволен тобой и доверяю тебе".
