– Извините, – сказал он, – я… мне бы переодеться…
– Простите, Збигнев, – тихо произнесла Сара. – Я не смотрю на вас, не беспокойтесь, пожалуйста. Хотела обсудить кое-что, прежде чем завтра…
– Я догадываюсь, что вы хотите обсудить, Сара, – сказал адвокат, присаживаясь на край постели. – Хотите знать, какими будут юридические последствия, если вы подпишете документ.
– Если я не подпишу, – поправила Сара.
– Нет-нет! – воскликнул Качински. – Если вы или кто-то другой, или все не подпишете бумагу, то юридические последствия очевидны: никто не получит ни цента, все состояние Стивена – включая, между прочим, и этот дом, – отойдет к Фонду Пейтона…
– Распорядителем которого Стив назначил вас.
– Распорядителем которого Стив назначил меня, – как эхо, повторил адвокат. – Да. Тут все юридически однозначно. Но если подпишете… на самом деле вас ведь это интересует…
– Нет, – покачала головой Сара. – Как раз наоборот. Если я… и все остальные… если мы подпишем, то что-то с нами произойдет… я не боюсь… я знаю, что Стив не мог… то есть, ему бы и в голову не пришло сделать что-то плохое своей дочери… и жене тоже, но дочери в первую очередь. Значит, и остальным. Он завещал мне свое умение исцелять. Вы знаете, что это такое, Збигнев?
– Догадываюсь, – пробормотал адвокат.
– Вряд ли, – покачала головой Сара. – Это на самом деле не умение. Это состояние всего организма. Как, скажем… Вам нужно полететь, а для этого необходимо, чтобы весь организм был в напряжении, особенно руки, потому что им предстоит стать крыльями, но и ноги тоже, ведь они должны направлять полет, и зрение, чтобы видеть далеко впереди, и слух, чтобы не упустить всхлип ветра, и сердце, чтобы почувствовать опасность, и… но, главное, нужно, чтобы в напряжении была совесть, потому что если совесть… если на ней хотя бы один грех, то ничего не получится, вы не оторветесь от земли… Понимаете? Весь организм должен быть готов к полету. Так и с целительством.
Адвокат слушал Сару с нараставшим ощущением невероятности происходившего. Он всегда считал эту женщину воплощением здравомыслия и самоотверженности, оба эти качестве были, как ему казалось, сплетены в ней так прочно, что и не разделить. Здравомыслие Сары позволяло ей сохранять оптимизм в те минуты, когда любой другой впал бы в депрессию и опустил руки. А без самоотверженности она бы и дня не выдержала рядом с таким человеком, как Стивен. Да, и еще любовь. Это не обсуждается. Любовь – это Ребекка. Но то, что Сара говорила сейчас… Неужели смерть мужа произвела такой эффект, неужели ее рассудок…
– Я в здравом уме, Збигнев, – спокойно сказала Сара и посмотрела на адвоката действительно здравым и даже немного насмешливым взглядом. – Я умею летать, и вы умеете, и каждый… Но чего не умеет почти никто, так это сосредотачивать на этой мысли все физические и духовные силы. Йоги, кстати, могут… Впрочем, мы совсем не о том говорим, – оборвала Сара себя и продолжила, будто не прерывала предложения. – Так я о способности, которая была у Стива особой и не могла быть иной. Подписав бумагу, я получу эту способность… это состояние… и мне будет очень плохо, Збигнев, то есть будет плохо, если остальные своих дарований, завещанных Стивом, не получат… вместе мы станем тем существом, каким и хотел видеть нас Стив, но по отдельности…
– По отдельности, – осторожно сказал Збигнев, – ничего быть не может, ведь завещание вступит в силу, только если бумагу подпишут все.
– Это я и хотела уточнить, – сказала Сара. – Если не подпишет хоть один…
– Никто не получит ничего из духовных умений Стива… хотя Бог знает, что это означает физически.
– Спасибо, – сказала Сара. – Собственно, это ясно, но я хотела, чтобы вы лишний раз подтвердили. Значит, вся загвоздка в Селии, в этой…
– Только в ней? – спросил адвокат. – Мне казалось, что и Михаэль… И еще Саманта, до которой я пока не смог дозвониться.
– Михаэль – марионетка, Селия дергает за ниточки…
– Вообще-то, – сказал Збигнев, – меньше всего проблем, я думаю, будет именно с Селией. Ей нужны деньги – раз. И два – она полагает блажью Стивена вторую часть завещания. Она же не верит в то, что…
– Не верит, да, – перебила адвоката Сара, – но ее неверие… точнее, недоверчивость… она не доверяет ничему на свете, пока не испробует на вкус, не попробует на ощупь. Она не верит, что Стив мог завещать ей свою способность сопереживания. Но она не верит и тому, что Стив мог оставить ей огромную сумму, не обставив это неприемлемыми для нее условиями. А тут условие одно – и вроде бы настолько нелепое, что на него и внимания обращать не следует. Не придумал ли Стив это специально, чтобы она подписала, в это время что-то произойдет, и…
– Ну… – недоверчиво покачал головой Збигнев. – Слишком сложное рассуждение для Селии, как мне кажется.
– Но она рассуждает именно так, я говорила с ней. Он не готова подписать, она ожидает какого-нибудь подвоха… вроде секретной части, которую вы зачитаете, как только она поставит подпись.
– Нет никакой секретной части! – воскликнул Збигнев. – Я уже говорил…
– Она и вам не доверяет, – вздохнула Сара.
– То есть, – заключил адвокат, – Селия может не подписать документ и отказаться от двух миллионов? Вы шутите? Насколько я знаю эту женщину…
– В ней сейчас борются два чувства: желание эти деньги получить и страх, что она их все равно не получит, потому что вторая часть содержит непонятный ей подвох.
– Я утром с ней переговорю и объясню, что никаких подвохов…
– Боюсь, она вам не поверит.
– И откажется от денег?
– Не знаю.
– Вряд ли, – задумчиво произнес адвокат. Он поднялся и принялся ходить по комнате из угла в угол, от книжных полок к стойке телевизора, Саре его передвижения действовали на нервы, ей хотелось спокойствия, неподвижности, ей казалось, что она не может правильно думать, когда рядом что-то или кто-то перемещается, будто пестиком в ступе перемалывая ее нечеткие соображения. Почему-то никакие возражения не могли сбить ее с толку, а такие чисто механические движения странным образом смущали ее, и она сказала:
– Збигнев… Извините… Не могли бы вы сесть… я не могу думать.
Адвокат остановился посреди комнаты, внимательно посмотрел на Сару и, будто разглядев в ее облике что-то, ранее ему не известное, кивнул и, придвинув к себе стул, сел на него верхом.
– Я вот о чем думаю, – сказал он. – Допустим, Селия подпишет. Допустим, Стиву каким-то образом удалось, и Селия действительно получит способность сопереживания. Да она в ту же минуту потеряет рассудок! Она ни психологически, ни физически к сопереживанию не способна! Может, Стив это предвидел – если Селия потеряет дееспособность, она не сможет распоряжаться своими миллионами. Сара, не будет ли честнее ее об этом предупредить, если она сама не подумала?
– Нет, – отрезала Сара.
– Нет? – удивился адвокат.
– Збигнев, если бы опасность, о которой вы говорите, существовала, я первая сказала бы Селии, чтобы она сто раз подумала… Но такой опасности нет. Я знаю… знала Стива лучше, чем все вы. Он не мог, в принципе не мог подложить Селии или кому-либо еще такую свинью. Он терпеть Селию не мог, это да. Она не позволяла ему общаться с Михаэлем, и он не мог ей этого простить. Все так. Но Стив не стал бы… Я уверена в одном: как только Селия получит то, что завещал ей Стив, она станет другой. Что-то изменится в ее характере, не будет никакой ломки, только гармония… И если Стив действительно хотел ей отомстить – это странное понимание мести, но все же, – то он избрал единственно для него возможный способ: заставить Селию стать другой, сделать ее лучше!
– Хорошо, если так, – пробормотал Збигнев, – но это только ваши предположения. А противоречие, которое может стоить Селии душевного здоровья, вполне реально, и я все-таки возьму на себя…
