Войдя в гостиную, Роберт закрыл за собой дверь и подошел к камину. И с каждый шагом все острее ощущал благословенное тепло, тянувшееся к нему, охватывающее… но только руки и ноги. Только те места, которые не были скрыты одеждой. Все остальное оставалось промерзшим до костей.

Остановившись перед огнем, он скинул пальто, повесил на спинку стула у камина, после чего мысленно пожал плечами – все равно никто не увидит – и стащил фрак. Нелегкая задача, учитывая то, какие средства применил портной Шульц, чтобы фрак сидел как влитой, обтягивая плечи и спину. С жилетом было полегче, но даже галстук и рубашка прилипали к телу.

Роберт не помнил, когда в последний раз попадал в такой ливень. Галстук представлял собой ярд смятого влажного полотна, он бросил его поверх фрака. Лосины – слава Богу, он не переоделся в брюки перед тем, как пуститься в путь, – хоть и не пропускали влагу, но и от них шел пар.

Роберт поразмыслил, решая, стоит ли сбрасывать и рубашку, но ему не терпелось согреться, и ждать не было смысла. Вытащив рубашку из лосин, он долго извивался, прежде чем сумел стянуть ее через голову. Вода капала с волос, но жар, ласкающий грудь и руки, принес Роберту немедленное облегчение. Он вздохнул, закрыл глаза, вытер волосы смятой рубашкой и постепенно почувствовал, как унимается озноб. Сведенные от холода мышцы стали расслабляться. Роберт еще не согрелся, но уже не был прежней замерзшей статуей.

Передернув плечами, Роберт промокнул спину влажной сорочкой и сильно растер руки, чтобы кровь живее текла по жилам. Настала очередь груди, но тут ничего не получилось: ткань сорочки больше не впитывала влагу.

Можно сказать, Роберт почти окончательно размяк и примирился с жизнью, когда дверь открылась. Думая, что пришел Билт, он повернулся…

И оцепенел.

В комнату вошла дама. Повернулась и закрыла за собой дверь. Очевидно, не замечая незваного гостя, она откинула капюшон, стряхнула воду с зонта, направилась к камину и остановилась.

Дама была одета в теплый плащ, подол которого был мокрым и грязным. Роберт рассеянно отметил, что ее волосы цвета полированного ореха уложены в аккуратный узел, а черты овального личика на удивление тонки и изящны.

Черты, которые Роберт узнал и которые все еще обладали силой пресечь дыхание в его груди.

Пока еще она не видела его. Не замечала его присутствия.

– Какого черта ты здесь делаешь? – хмурясь, выпалил Роберт.

Женщина подскочила от неожиданности и тихо вскрикнула. Но крик замер на губах, когда она подняла глаза и уставилась… нет, не на его лицо. На грудь, на обнаженную грудь.

Роберт прекрасно знал, как выглядит его грудь и почему женщины глазели на нее с таким выражением. Но это была Лидия, и подобный взгляд только ухудшал положение.

Где-то в глубине гостиницы пробили часы. Двенадцать ударов. Полночь.

Роберту оставалось только игнорировать свой непристойный вид. Могло быть еще хуже.

– Лидия! Да очнись же! Какого дьявола ты здесь оказалась? Вернее, где, черт побери, была среди ночи и в такой ливень?

Он говорил резче, чем намеревался: реакция на не слишком приятное осознание того, что десяти лет оказалось недостаточно, чтобы умерить силу воздействия, которое она по-прежнему на него имела. И всего, что из этого проистекало.

Его так и подмывало хорошенько встряхнуть ее, тем более что она явно занималась чем-то безумно опасным.

Лидия недоуменно моргнула. Взгляд медленно поднялся от его груди к плечам, шее и, наконец, лицу.

Губы ее приоткрылись еще больше, глаза распахнулись еще шире.

– Роберт?!

Он стиснул зубы и изо всех сил старался держать себя в руках.

– Как видишь. А теперь не угодно ли тебе объяснить, где это ты была все это время и почему гуляешь так поздно?

Лидия Мейкпис упорно молчала, впервые в жизни полностью осознав истинное значение выражения «как громом пораженная». И не сводила взгляда с джентльмена: джентльмена-распутника, игрока, известного неразборчивыми похождениями бессовестного бабника и признанного развратника. Полуголого негодяя, стоявшего перед ней и буквально излучавшего соблазн. Огонь, мерцающий в камине, ласкал его грудь, скульптурно вылепленные мышцы живота, изгибы широких плеч и руки.

Во рту Лидии мгновенно пересохло. С усилием сглотнув, она вынудила себя сосредоточиться на его взгляде. На раздражении, явно читавшемся в серебристо-серых глазах.

Даже кое-как собравшись с мыслями, она смутно поняла, что ее планы, тщательно продуманные, абсолютно жизненные планы летят в пропасть.

– Нет! – охнула она.

Роберт подозрительно прищурился. Она ответила ему тем же и надменно вскинула подбородок.

– Думаю, что мои дела, милорд, вас не касаются.

В ответ он зарычал. В самом деле зарычал!

– Ты что, забыла мое имя?!

Осекшись, он глянул поверх ее плеча. Дверь открылась.

Лидия оглянулась. На пороге стоял владелец гостиницы. На его губах быстро таяла улыбка. В точности как Лидия минуту назад, он таращился на грудь Роберта, но в отличие от нее хозяин пришел в ужас:

– О, ради всего святого!

Роберт встряхнул зажатую в руке сорочку, но одного взгляда было достаточно, чтобы понять: вряд ли ее удастся когда-нибудь снова надеть.

Подняв голову, он пригвоздил Лидию к месту взглядом.

– Подожди здесь. Я поднимусь к себе и переоденусь. Не смей покидать эту комнату.

«А если покинешь, я пойду за тобой хоть на край света».

Она отчетливо расслышала не высказанную вслух угрозу. И снова выдвинула вперед подбородок: безумные видения проносились перед ее взором. Вот его уводит вызванный ею констебль… или по крайней мере выкидывает из дома в ночь…

Но сейчас на улице страшный дождь. Льет как из ведра, ни зги не видно, и кто будет выбрасывать его на улицу? Хозяин и вся королевская рать?

В этот момент они удивительно походили друг на друга: одинаково тонкие губы, одинаково прищуренные глаза.

Лидия сложила руки на груди, наблюдая, как Роберт собирает промокшую одежду.

– Хорошо. Я подожду здесь.

Она отлично понимала, что возражать не стоит. Во всяком случае, ей это никогда не удавалось. И похоже, за последние десять лет между ними ничего не изменилось.

Он коротко кивнул и прошел мимо нее к двери.

Владелец гостиницы, все еще стоявший с разинутым ртом, поспешно отступил, давая дорогу виконту.

Едва последний исчез, к Лидии вернулась некоторая доля ее привычной сообразительности. И слава Богу. Если она хоть сколько-нибудь знает этого повесу – а она его знает, – ей понадобится немало ума, проницательности и даже хитрости.

Хозяин, деликатно кашлянув, прошептал:

– Мисс, если хотите ускользнуть в свою комнату, я вас провожу. На двери крепкий засов, и можете еще загородить ее маленьким сундучком.

Лидия недоуменно воззрилась на добряка, отчаянно пытаясь припомнить, как его зовут. Немного подумала и наконец заговорила холодно, спокойно и чуть надменно:

– Это совершенно ни к чему, Билт. Вам нечего бояться. Я смогу справиться с этим… господином.

Она так надеялась. По крайней мере молилась…

– Вы знакомы с его сиятельством? – подозрительно спросил Билт.

Она отчетливо представляла, какое направление приняли его мысли и что, по его представлению, означает «знакомы».

– Совершенно верно, – небрежно бросила она. – Друзья детства. – И видя, что подозрения Билта не окончательно рассеялись, Лидия сварливо добавила: – Надеюсь, у вас имеется голова на плечах? Будь у нас какие-то тайные отношения, мы встретились бы наверху, а не в вашей гостиной.

Билт не сразу сообразил, что даже такой повеса, как Джеррард, вряд ли предпочтет гостиную удобной постели. Впрочем, учитывая репутацию виконта, Лидия не стала бы осуждать Билта за его намеки.

Деловито вручив ему зонтик, она шагнула к камину.

– Лорд Джеррард, очевидно, только что прибыл, и ясно также, что он не ужинал. Конечно, жаль, что сейчас так поздно, но если миссис Билт сможет подать нам ужин, мы с его сиятельством были бы крайне благодарны. – Повесив на стул сброшенный плащ, Лидия пригвоздила Билта к месту повелительным взглядом. – Хороший обед всегда улучшает его настроение.