– Если прогуляешься со мной, постараюсь не заснуть на ходу. Поскольку мы оба тепло одеты и солнце снова светит, давай посмотрим, что может предложить нам Аппер-Хампден.

Уилемина едва сдержала улыбку. Она надеялась, что он останется, мало того, проведет ночь в гостинице. Она еще не готова распроститься с ним. Конечно, это эгоистично с ее стороны, но, Господи, какое наслаждение просто смотреть на него! И вспоминать прежние дни в Корнуолле, когда она верила, что может умереть от любви к нему.

Но это уже не голенастый юнец, которого она знала когда-то. В юности Сэм, казалось, вытянулся за одну ночь и, не привыкнув к новым длинным конечностям, был неуклюж и часто спотыкался. Сейчас же его осанка и грация движений были абсолютно безупречны: несомненно, результат многолетних стараний удержать равновесие на неустойчивой палубе. За эти годы он окреп, стал широкоплечим и мускулистым. Как раз таким мужчиной, которые ей нравились. В своем плаще и треуголке он казался настоящим великаном. И безумно привлекательным.

Уилемина никогда не обманывала себя в том, что касалось мужчин. Нет смысла отрицать: она хотела Сэма. Одна ночь вместе излечит ее от взаимных обид. Только пусть инициатива принадлежит Сэму. Она не хочет, чтобы он видел в ней опытную, поднаторевшую в искусстве соблазнения куртизанку. Это лишь снова откроет старые раны. Нет, они сойдутся в постели как мужчина и женщина, когда-то любившие друг друга.

Сегодня они и без того достигли немалого, сумев спокойно поговорить о том, что жестоко разлучило их на много лет. Конечно, о многом еще не сказано, и, если будет на то воля Господа и Смитона, у них останется время открыть друг другу душу. А после, если они не устоят перед взаимным влечением – а у нее не было сомнений в том, что оно взаимно: никто не знал мужчин так хорошо, как Уилемина, – это и будет последним шагом к исцелению. И тогда круг их жизней непременно замкнется. Тогда он может ехать к своей мисс Фуллбрук и делать предложение.

Ну а пока она будет рада побыть в его обществе, подержать за руку и осмотреть скромные достопримечательности Аппер-Хампдена.

Деревушка была маленькой и очень живописной, окруженной со всех сторон густым лесом, переливавшимся яркими красками осени. Дома располагались группами по периметру площади и в основном были обшиты белыми и черными дощечками. Некоторые крыши были крыты сланцевым шифером, остальные – красной черепицей. В центре площади стоял древний, исхлестанный дождями и обожженный солнцем крест, по бокам которого росли две гигантских березы с низко ниспадавшей массой тонких гибких ветвей. Их ярко-красные и оранжевые листья грудами лежали по всей площади.

Проходя мимо пекарни, сапожной мастерской, кузницы, бакалейной лавки, они болтали о пустяках: о любимых книгах и пьесах, о путешествиях Сэма. Так они незаметно забрели на мельницу, обходя по дороге лужи и грязь, а потом оказались у старой церкви Святой Марии, на северном конце деревни.

Уилемина увлеченно слушала морские рассказы Сэма, сознавая, что, хотя его завербовали силой и поначалу жизнь была пугающей и тяжкой, все же он сумел сделать блестящую для простого рыбака карьеру.

– Ты с таким удовольствием говоришь о своей службе, – заметила она, когда они гуляли по церковному двору, – но тебе наверняка пришлось нелегко. Постоянно жить в опасности!

– Да, бывали дни, когда очень хотелось очутиться на другом краю земли. Особенно когда одолевает болезнь или когда запасы еды и воды заканчиваются, и мы питаемся корабельными деликатесами, о которых тебе лучше не знать. Или во время сильного шторма, когда, кажется, тебя вот-вот смоет за борт и никто и никогда не найдет твое тело. Или в бою, когда от пушечной канонады потом часами звенит в ушах, а пороховой дым лезет в горло и душит тебя. Но по большей части на корабле я чувствовал себя как дома. Да, работа тяжела, и жизнь трудна, но я был счастлив.

– Полагаю, вербовщиков тебе послала сама судьба. Без них ты не узнал бы другой, лучшей жизни.

– Ты права. Сейчас я даже поблагодарил бы их за то, что увезли меня, хотя в то время считал себя самым несчастным на свете. Поначалу мне казалось, что я живу в постоянном напряжении.

– Бедный Сэм! – Она сжала его руку, и он положил поверх ее ладони свою. – Но тебе удалось выжить. Потому что был достаточно упрям и заставил себя искать выход.

Сэм кивнул.

– В те дни, когда мое существование простого матроса было чередой унижений и побоев, я преисполнился стальной решимости, державшей меня на плаву. Среди команды было немало злобных типов, готовых превратить жизнь новичка в кошмар наяву. Но я сначала игнорировал их, потом стал отвечать ударом на удар, и они наконец оставили меня в покое. Многие парни моложе меня лазали по мачтам с ловкостью обезьян, а по ночам плечом к плечу качались в узких койках, словно летучие мыши, свисавшие с потолочных балок, но никто не жаловался. Значит, и мне было совестно ныть. Поразительно, как быстро можно привыкнуть к самым суровым условиям! Уже через месяц я был на корабле как дома и скоро обнаружил, что мне это даже нравится. – Сэм остановился и повернулся к Уилли. – И хотя другие насильно завербованные матросы дезертировали при первой возможности, я никогда об этом не думал. Как бы я ни тосковал по тебе, все же не забывал о чести. Не мог представить, что приеду домой с клеймом дезертира.

– Как ты, должно быть, огорчился, узнав, что я слишком легко расстались со своей честью!

– Уилли! Перестань себя терзать!

– Но ведь это правда, не так ли?

– Никогда не забуду выражения твоего лица, когда я появился в ложе! Ведь ты считала меня мертвым. Потрясение, разочарование, гнев – все это я видел в твоих глазах. А сам я был зол, но сердце мое разрывалось. К тому времени я несколько лет провел на корабле и видел немало… женщин, продающих себя мужчинам. Мне было противно думать о тебе как об одной из них.

– Но я не была одной из них.

Нет, она никогда не была простой шлюхой. Скорее, дорогой куртизанкой.

– Я это знал. Но в то же время не мог выбросить из головы образ уличной потаскушки. Едва мы приходили в порт, на нас буквально набрасывались проститутки. Они любят, когда матрос сходит на берег: тогда в его кармане обязательно звенят призовые деньги, которые он еще до конца ночи истратит на спиртное и женщин. Стоило нам бросить якорь, как они слетались на пристань и буквально набрасывались на команду. – Он нахмурился и посмотрел вдаль, словно увидел этих злосчастных женщин. – Иногда они даже не ждали на берегу, а нанимали шлюпки и приказывали лодочнику грести к кораблю. Представляешь, большие лодки, битком набитые шлюхами! Заметь, что иногда мы проводили в море по полтора года и почти не видели женщин! Вид этих лодок приводил моряков в страшное волнение. Они спускались по трапу и уводили женщин. Зрелище было малоприятным. Бедные, невежественные, отчаявшиеся женщины, давно забывшие о стыде и скромности! – Сэм повернулся к Уилли. Его золотисто-карие глаза были печальны. – Услышав, что и ты пошла по той же дорожке, я только и мог, что представлять всех этих жутких, грубых, жалких особ, способных обслужить десятки мужчин всего за несколько часов.

– Но со мной все было иначе, Сэм, – едва слышно прошептала она. – Уверяю, я никогда не опускалась так низко.

– Знаю. Но это была первая мысль, пришедшая в мою глупую голову, так что можешь представить, как я был расстроен. Страшно было подумать, что ты пошла на это с горя. Прости меня, девочка. Тогда, давным-давно, я был глупым влюбленным юнцом с разбитым сердцем.

Глядя в ее встревоженное лицо, Сэм спрашивал себя, расскажет ли она когда-нибудь правду о том, как началась ее карьера дамы полусвета. Конечно, это не его дело, но так хотелось знать!

Он снова взял ее под руку.

– Пойдем. На площади есть пара каменных скамей. Давай немного отдохнем и насладимся последними лучами солнца.

Они в дружеском молчании прошли церковный двор и зашагали по главной улице. Эта прогулка разом воскресила воспоминания о других, давних прогулках по берегу и скалам, когда улыбки или пожатия руки было достаточно, чтобы чувствовать себя довольными и счастливыми. И перед глазами Сэма сразу всплыло видение: он и Уилли – не та шестнадцатилетняя девочка, а теперешняя Уилли, зрелая, прекрасная чувственная женщина, – идут по саду его поместья в Суссексе. Эта мысль манила его, как парус вдалеке, появлявшийся и исчезавший в тумане. Он вдруг ощутил мгновенную волну желания, но тут же взял себя в руки. Даже если у них и есть будущее… нет, это совершенно невероятная фантазия. Уилли – столичная штучка. Она общается с герцогами, князьями и министрами. Она никогда не будет счастлива в простом загородном поместье с отставным капитаном. Он должен помнить это и перестать грезить о несбыточном. Кроме того, Уилемина казалась ему совершенной незнакомкой. И хотя временами он все еще видел в ней юную Уилли, эту женщину он не знал. Сдержанная, проницательная, спокойная. И чертовски желанная.