— Мать моя, — удивился я, — да тут вся Чечня пару сотен километров в диаметре, чего ж тут все возятся так долго? Ррраз и всё.

— Ты прям Ельцин номер два, — удивлённо посмотрел на меня Жора, — да разве же в размере дело? Мы сейчас летаем в аппарате всего несколько метров в диаметре, а нас ни одна армия мира взять не может.

— Ну мы-то не статичный объект, — пропыхтел я, упрямо не желая соглашаться с доводами, — а тут вот оно всё лежит под ногами, никаких новых технологий, никаких защитных полей.

— Давай-давай, руби шашкой, — лениво покивал его императорское величество, — а я посмотрю.

Тем временем, я сверху подробно рассмотрел деревеньку про которую говорили в новостях и с удивлением обнаружил, что там всё ещё идёт бой. Какая-то часть моего мозга даже восхитилась, что надо же, ещё событие в самом разгаре, а про него уже в новостях рассказали — какая журналистская оперативность.

Тем не менее, нам это было на руку, не нужно было искать враждующие стороны, чтобы протянуть к ним руку мира, вот они — прямо под нами.

Я, ослеплённый своими прошлыми удачами, ничуть не сомневался, что мне буквально парой слов удастся убедить враждующие стороны в том, что убивать друг друга это плохо и я уверенно направил НЛО прямо к дому, вокруг которого обнаружил средоточение людей в камуфляже.

С высоты, честно говоря, я толком ничего рассмотреть не смог. Даже не понял, кто внутри дома, а кто снаружи. То ли федералы загнали чеченцев в дом и вынудили отстреливаться, то ли наоборот… Ну да ладно, на месте разберёмся.

Я уже к этому времени хорошо научился не просто плюхаться вниз, а садиться с шиком, по заданной траектории, чтобы сторонний наблюдатель видел не вдруг возникшую перед ним здоровую консервную банку, а мог и оценить мастерство пилота, закладывающего крутой посадочный вираж с вздыманием пыли.

Вот и сейчас, посадив НЛО на полянку перед домом, я немного подождал, дав время пыли осесться, а людям сообразить, что к ним прибыло высокое начальство. Да чего там высокое… наивысшее. Летающих тарелок такой формы как у нас не было больше ни у кого в мире, её частенько показывали в новостях и узнаваемость нам была гарантирована.

Вопреки своим намерениям, Жора не стал отсиживаться в аппарате, а спрыгнул из люка вслед за мной.

Отметив, что отсутствие шума выстрелов говорит в нашу пользу и что, по-видимому, стороны дали команду прекратить огонь, когда заметили наше появление, я решительно направился к дому, прикинув, что начать переговорный процесс лучше с его обитателей.

Дом стоял на небольшой возвышенности и к нему ни с одной из сторон нельзя было подойти незамеченным. Он был словно предназначен для ведения осадного боя, вокруг не было ни сараев, ни хозпостроек, за которыми можно было бы прятаться. Мне даже показалось, что я увидел замаскированный наблюдательный пункт на крыше.

Видимо так и выглядит штаб боевиков, — решил я для себя.

По сравнению с другими постройками в деревне, этот дом выглядел добротным и недавно возведённым. Среди прочих домов, его отличали узкие окна, больше похожие на бойницы. Сейчас в окнах стекол уже не было и он просматривался бы практически насквозь, если бы задняя стена не была предусмотрительно сделана без окон.

Дом для поросёнка, должен был крепостью, — вспомнилось мне не к месту.

Ну да ладно, мне чего бояться? Я-то крут, пиндосовскую армаду лишь парой угроз развернул… да и то не угроз даже, а намёков… и тогда у нас даже защитных полей не было, а теперь вообще бояться на этой планете нам уже нечего и некого.

С этими мыслями, я пнул входную дверь ногой и по-царски распрямив спину вошёл в дом, провожаемый взглядами людей в камуфляже, осторожно выглядывавших из-за соседних домов. Жора вошёл следом.

Когда глаза попривыкли к полумраку, я различил около десяти бородатых мужиков, находящихся в доме.

Значит это наши Чеченов поприжали тут, — мелькнула мысль.

Из бородачей только двое могли претендовать на то, чтобы я называл их на «вы» или по имени-отчеству. Возраст остальных был примерно как наш с Жорой или, от силы, на 5-10 лет старше.

Чёрт, они же в первую чеченскую ещё у мамки с рук не слезали, — подумал я, — а вот подросли и туда же — воевать…

Ненавидя с детства любое немирное решение вопроса, я как мог негативно накручивал себя по отношению к сидящим и лежащим передо мной парням, но получалось это у меня плохо. Двое из них истекали кровью и было видно, что без скорой помощи они долго не протянут. Остальные хоть и не были ранены, выглядели ненамного лучше из-за многочисленных ссадин и царапин на лицах и руках.

Пятеро бойцов продолжали следить за движением через окна-бойницы, остальные взяли нас с Жорой на прицел. Я усмехнулся, глядя на направленные на меня «калаши».

Бородач, которого я про себя «назначил» старшим из за самой длинной бороды с проседью, внимательно меня разглядывал, но ни стрелять, ни говорить не спешил.

Я даже немного пожалел об этом, вот стрельнули бы они, увидали бы как от нас пули отскакивают и тут же лапки кверху а так… так я не знал что им говорить, а они тоже молчали.

— Здравствуйте, — выговорил я в конце концов немного громче, чем мне хотелось бы.

— И тебе желаем здоровья, — ответил старший с небольшим акцентом, но глубоким и хорошо поставленным голосом.

Я похвалил свою интуицию — надо же, вмиг главного вычислил, но сразу опять задумался — а что же мне ему говорить-то? Я ведь ни сути конфликта не знаю, ни его истории. Может это какой-нибудь наркоторговец местный, а может главарь боевиков. Нет, надо было сначала к федералам, а потом уже к местным.

Бородач глядел на меня безмолвно, лишь где-то в глубине глаз мелькала какая-то хитрая искорка.

Чёрт, ладно, раз пришёл надо уже о чём-то говорить, будет слишком странно, если я сейчас развернусь и уйду несолоно хлебавши. Да и вообще, с каждой секундой задержки, я чувствовал, что упускаю инициативу из своих рук, поэтому напустив на себя грозный вид, я спросил:

— Вы чего это тут за беспредел творите?

Увидев, что старший то ли не понял вопроса, то ли не захотел понять, я добавил, показывая рукой на заднюю комнату, из которой раздавался детский плач и тихие женские голоса:

— Людей стреляете, детей пугаете.

— Это в нас стреляют, — пожал плечами горец, — в нас и в наших детей.

— Зачем же вы закрылись здесь с детьми? — удивился я, — увели бы детей в другое место.

— Я здесь живу, и здесь живут мои дети, это ваши люди пришли и начали стрелять, — недоумённо ответил старший. Видимо он ожидал от меня каких-то других вопросов или действий.

— Это не мои люди, — кивнул я наружу, — я тут сам по себе, как представитель высшей власти.

— Высшей власти это бога что ли? — съехидничал кавказец.

— Нет, — усмехнулся я, — чуть пониже. Вот это, — кивнул я на Жору, — президент Российского союза.

Чеченец даже не посмотрел в сторону Жоры, который понял что беседа не клеится и, возможно, затянется, нашёл себе чурочку и присел на неё неподалёку от двери, придерживая её полуоткрытой.

— Мне все ваши союзы до глубокой жопы, — махнул кавказец рукой, — я к вам в союз не езжу, это вы к нам домой пришли. Мы встретили вас как гостей, а гостей у нас любят и уважают. Но лишь до тех пор, пока гость себя ведёт прилично. А кому же понравится, когда гости начинают в хозяев стрелять?

Кавказец сделал долгую театральную паузу, то ли ожидая от меня ответа, то ли собираясь с мыслями.

— Но ведь у вас здесь полно бандитских формирований, — возразил я, вспомнив, несколько телепередач, — вы ведь людей воруете и работать их заставляете или за выкуп отдаёте назад.

— Это кто тебе такое сказал? — искренне удивился чеченец.

— Телевизор, кто же ещё, — пожал я плечами, — других источников у меня нет.

— А если тебе телевизор скажет, что твой отец пидарас, ты поверишь?

— Моего отца по телику не покажут, — усмехнулся я и тут же усомнился в своих словах. Сейчас если бы папик захотел, он бы моментом смог бы стать звездой всех телешоу, рассказывая о моём детстве.