Несколько минут Арчибальд вдоль и поперек измеряет зятя взглядом. И с каждой минутой взор его становится все холоднее и холоднее, так что к тому времени, когда Арчибальд начинает свою речь, Арман наверняка уже заледенел изнутри.

– Мой дорогой Арман! Позвольте мне без всякого заднего умысла напомнить вам, что в этом доме вы являетесь моим гостем. Равно как и в саду, и в любом уголке моей усадьбы вы тоже являетесь моим гостем. И совершенно очевидно, что все деревья и растения, произрастающие у меня в саду, а также проживающие здесь животные и насекомые, включая пчел, в отличие от вас, являются хозяевами здешних мест. Они оказали мне честь, решив поселиться у меня в усадьбе. Подчеркиваю: у МЕНЯ в усадьбе.

Дедушка выражается совершенно недвусмысленно, и возразить отцу нечего.

Мать разворачивает полотенце, которое она по привычке предварительно положила на радиатор отопления. Она забыла, что отопление отключили еще в апреле, а значит, радиатор не может согреть ничего и никого. Но надо признать, у матери сегодня выдался поистине безумный день. Мелкие треволнения, мелкие насекомые, непонятные мосты, игрушечные поезда, муравьи, пчелы… от всего этого с ума сойти можно.

Артур закрывает душевой кран и погружается в большое махровое полотенце, которое держит мать. Ловкими движениями, как умеют делать только мамы, она закутывает сына в полотенце и ласково, но энергично начинает вытирать его.

– Ну-ка, давай посмотрим, удалось ли тебе смыть твою боевую раскраску, – говорит она, вглядываясь в разводы на лице мальчика.

Артур, как ни старался, не сумел полностью оттереть украшавшую его физиономию краску.

– Это не боевая раскраска. Это специальные природные знаки, чтобы отгонять злых духов. Чтобы эти духи не помешали мне попасть в страну минипутов, – с энтузиазмом объясняет Артур.

Нанеся на ватку немного крема, мать принимается стирать с лица сына остатки краски.

– Ну вот, опять минипуты! Эти маленькие человечки никак не оставят тебя в покое! – сетует мать.

Судя по ее тону, она не верит ни единому слову из рассказов Артура о минипутах.

– Сегодня вечером будет полнолуние. Десятое. Значит, будет луч и откроется проход на целую минуту, и я мог бы сбегать повидать Селению, – доверительно шепчет мальчик на ухо матери, – Ты только ничего не говори папе, прошу тебя… Я знаю, завтра он хотел уехать, но ты не волнуйся, я непременно вернусь к завтраку, – чувствуя себя обязанным успокоить мать, добавляет Артур.

Мать смотрит на него так, словно он говорит с ней на языке племени мумба-юмба.

– Куда это ты собрался? – хочет уточнить она.

– Ну, разумеется, к минипутам, в сад, – отвечает Артур с обезоруживающей простотой.

– Что-о-о?! – восклицает мать, но очень быстро снижает тон и даже завершает восклицание облегченным протяжным вздохом. Она уверена, что речь вновь идет о детских сказках, об игре, в которую сын снова хочет поиграть.

Сама она ни в какие игры играть не собирается, но раз он обещал не покидать пределы сада, пусть играет во что угодно. И, заговорщически подмигнув, она соглашается:

– Договорились, я ничего не скажу отцу!

– О! Спасибо, мама! – радостно восклицает Артур, бросаясь матери на шею.

Родителей всегда изумляют детские всплески нежности – наверное, потому, что на них действительно способны только дети. Мать ласково прижимает сына к груди и пытается укачивать его, как она это делала, когда он был совсем крошечным.

– Твоего отца сегодня ужалила пчела, – рассказывает мать, желая поддержать беседу.

– Он хотел ее убить. Она всего лишь защищалась, – возражает Артур; беспокойства за отца в его голосе явно не чувствуется.

Мать задумывается. Внезапно на нее снисходит озарение: никакого фокуса не было! Ни фокуса, ни вмешательства Святого Духа. Пчелу из стакана выпустил Артур.

– Это ты освободил пчелу? – спрашивает она.

Артуру не хватает смелости соврать матери, особенно в тот момент, когда, как ему кажется, она, наконец, поняла его.

– Если бы тебе кто-нибудь угрожал, я бы тоже стал тебя защищать, – уверенно отвечает мальчик.

– Это очень мило, мой дорогой, но тут ты ошибся: ты выпустил на волю свирепого хищника! – объясняет мать с интонациями зубного врача, убеждающего вас, что выдирать зуб – это совсем не больно.

– Пчела – свирепый хищник? Мама, что с тобой?! – возмущенно восклицает Артур, поворачивая беседу в иное русло.

– Да, свирепый!!! Она может причинить тебе больше вреда, чем лев или носорог! Простой укус, и с твоими играми будет покончено навсегда! – взволнованно говорит мать; к сожалению, сейчас она не слишком далека от истины.

Но никакие насекомые, даже очень свирепые, не могут напугать Артура. Несмотря на свой юный возраст, он точно знает, что самым опасным существом является человек. С тех пор как это ужасное создание передвигается на двух ногах, оно выигрывает все конкурсы, организованные природой. Ни одно животное, каким бы хищным оно ни было, не сравнится с ним ни в свирепости, ни в кровожадности. Например, никто никогда не видел, чтобы одно животное укокошило другое животное только для того, чтобы из шкуры противника сшить себе шубу! Однако Артур понимает и беспокойство матери: мать всегда волнуется за своего детеныша! И это очень здорово, когда мама о тебе беспокоится. Ты сразу чувствуешь себя таким сильным!

– Не беспокойся, мама, я буду очень осторожен, – говорит Артур, гладя мать по щеке, словно перед ним маленькая девочка. – В стране минипутов меня все знают и встретят с распростертыми объятиями. Они уверены, что в будущем я стану их королем.

Вместо ответа мать улыбается и смотрит на него полными любви глазами. А мальчик доверительно сообщает:

– Мне, конечно, известно, что я еще маленький, но когда я попадаю туда, то чувствую себя очень сильным, почти непобедимым! И мне кажется… кажется, что это Селения делает меня таким сильным. Она очень умная и красивая. Никогда не отступает и ужасно храбрая!

При упоминании о Селении взор Артура, устремленный в бесконечность, становится отрешенным, руки безвольно падают и сам он весь обмякает, словно погружается в сладкую розовую вату. Налицо все признаки влюбленности, и мать без труда распознает их.

– А ты случайно не влюбился в эту Селению? – осторожно спрашивает она.

– Мама, – возмущается Артур, – она гораздо старше меня! Ей целых тысячу лет!

– Сколько ты сказал?! – переспрашивает мать.

Она не слишком разбирается в тонкостях минипутского летоисчисления и хотела бы получить соответствующую таблицу, вроде таблицы соотношения мер и весов, которые печатают на оборотах тетрадок в клеточку. Чтобы переводить земные года в минипутские.

– Знаешь, наверное, это смешно, но, когда я здесь и мой рост более одного метра, я чувствую себя маленьким, а когда я там и мой рост не превышает двух миллиметров, я чувствую себя большим, – честно признается Артур.

Матери все труднее и труднее уследить за ходом его мысли, тем более что она не сильна в минипутских размерах.

– Я ощущаю себя таким большим, что не боюсь никого и ничего, даже самого Урдалака! – продолжает мальчик на одном дыхании, в очередной раз забыв, что произносить имя Ужасного У не рекомендуется никому и нигде.

Это запретное слово, имя, пробуждающее ужас, три слога, навсегда изгнанные из Большой книги минипутов. Семь букв, произнесение которых сулит несчастье.

– О-ой! – вырывается у Артура.

Он сожалеет о своей оплошности. Но слово произнесено, а значит, беда не за горами. На этот раз она является в облике Армана.

Дверь на кухню без стука открывается, и в проеме возникает загадочный силуэт. Так как пришелец стоит против света, то сразу разобрать, кто бы это мог быть, не представляется возможным. Не исключено, что это сам Урдалак. Но, разглядев распухшее, словно забытое в духовке печеное яблоко, лицо, понимаешь, что это всего лишь Арман. Арман с рюкзаком за плечами.

– Собирайте вещи, сегодня вечером мы уезжаем! – не терпящим возражения тоном заявляет он.