Послание к Диогнету
Оп.: Иустин Философ и мученик. Творения. М.: "Паломник", 1995. С. 371-384.
1. Я вижу, превосходнейший Диогнет, твое сильное желание узнать богопочтение христианское. Ты внимательно и с живым участием спрашиваешь о христианах, на какого Бога они уповают и какое служение воздают Ему? что воодушевляет всех их презирать самый ми? и не страшиться смерти? почему они не признают богов, чтимых эллинами ни соблюдают иудейского богопочитания? откуда любовь, которого имеют они друг к другу и почему наконец этот новый род богопочтения, это учреждение явилось в настоящее время, а не раньше? Одобряю такое желание твое и прошу у Бога, дающего нам способность и говорить и слышать, чтобы даровано было — мне сказать так, чтобы особенно слышавший сделался лучшим, а тебе выслушать так, чтобы говоривший не опечалился
2. Когда очистишь себя от всех предубеждений, владычествующих над твоим умом, и отвергнешь обольщающие тебя привычные мнения, когда сделаешься новым, как будто только что родившимся человеком так как и учение, которое будешь слушать даже по твоему признанию, повоем то рассмотри не глазами только, но и разумом, из какого вещества и какой формы т, кого вы называете и почитаете богами. Не есть ли один из них — камень, подобный тем, которые вы попираете ногами, другой — медь, которая не лучше сосудов, сделанных из нее для вашего употребления; один – дерево, и притом уже сгнившее, другой—серебро, которое требует сторожа, чтобы его не украли, иной — железо изъеденное ржавчиною, а другой — глина, которая нисколько не превосходить глины, употребляемой на изделия для самых низких нужд. Все это сделано не из вещества ли, подверженного тлению? Не посредством ли железных орудий и огня? Не сделано ли одно — каменщиком, другое медником, то — серебренником, иное — горшечником. Каждое из этих веществ не было ли переделываемо тем или другим художником, как это и теперь бывает, прежде чем оно посредством их искусства получило образ богов? Теперешние сосуды из того же вещества не могут ли быть переделаны в изображения богов, если попадут в руки тех художников? И на оборот, боги, которым покланяетесь ныне, не могут ли быть переделаны людьми в сосуды, подобные прочим? Не все ли они глухи, слепы, без души, без чувства, без движения? Не все ли они гниль, не все ли повреждаются? Вот что вы называете богами, чему служите, чему покланяетесь; и сами вы, конечно, делается подобными им. За то и ненавидите христиан, что они не признают этих богов, Но вы, которые ныне почитаете их за богов, но больше ли оказываете к ним пренебрежения, чем христиане?
Не больше ли вы смеетесь над ними и оскорбляете их, когда чтя богов из камня и глины оставляете их без стражи, а богов из серебра или золота запираете на ночь и приставляете к ним днем сторожей, чтобы их не похитили? Самые почести, которые воздаете им, служат больше наказанием для них, если они только чувствуют; если же они лишены чувств, то вы обличаете их в этом, служа им кровью и запахом приносимых жертв. Пусть кто-нибудь из вас испытает это! Пусть кто-нибудь позволит на себе этому быть! Но ни один человек не потерпит добровольно такого наказания, потому что имеет чувство и смысла камень это терпит, ибо лишен чувства. И вы конечно не доказываете чувствительности его. Что христиане не отдались в рабство таким богам, об этом я мог бы сказать много и другого; но хотя бы кому и показалось недостаточным сказанное мною, — я считаю излишним говорить больше.
3. Теперь, я думаю, тебе весьма хочется слышать, почему христиане неодинаковое имеют богопочтение с Иудеями. Иудеи, правда, чужды служения богам, о котором мы только что сказали; они почитают одного Бога и признают Его владыкою вселенной: но если они подобно язычникам совершают Ему такое же служение, то заблуждают. Ибо эллины, принося жертвы бесчувственным и глухим существам, показывают знак неразумия, а иудеи думая почтить Бога теми же жертвами, как будто Он имеет в том нужду, являют может быть более глупость, нежели благочестие. Тот, Кто сотворил небо и землю и все, что в них, и всем нам подает все нужное, не может, конечно, иметь нужды ни в чем том, что Сам дарует тем, которые думают что-либо Ему дать (см. Деян. 17, 24). И если они, принося Богу жертвы посредством крови, курения и всесожжении, думают такими почестями прославить Его и что-либо доставить Тому, Который ни в чем не имеет нужды, то, ин кажется, они ни чем не различаются от тех, которые оказывают такое же почтение богам бесчувственным, не могущим принимать той чести.
4. Что же касается до чрезмерной разборчивости Иудеев в пище, их суеверия в соблюдении субботы, тщеславия своим обрезанием, лицемерия в постах и новомесячиях, — все это так смешно и не стоить слова, что, думаю я, нет нужды тебя узнавать об этом от меня. Ибо из всего того, что Бог сотворил для пользы человека, прилично ли одно принимать как сотворенное хорошо, а другое отвергать, как бесполезное и излишнее? Не нечестиво ли клеветать на Бога, будто он запрещает в день субботный делать что-либо доброе? Также не достойно ли осмеяния тщеславиться уменьшением плоти, как свидетельством особенного избрания, как будто за это они преимущественно возлюблены Богом? Равным образом и то, что они наблюдают течение звезд и луны, замечают месяцы и дни, и распоряжения Божия, смены времен распределяют по своим собственным желаниям, иное обращая в праздники, другое в дни плача, кто почтет это признаком Богопочтения, а не гораздо более — безумия? Итак думаю, ты довольно понимаешь теперь, что христиане справедливо поступают удаляясь как от всеобщего суеверия и обольщения, так и от иудейской суетной заботливости и тщеславия. А что касается до таинства собственного их богопочтения, то не надейся научиться ему от человека.
5. Христиане не различаются от прочих людей ни страною, ни языком, ни житейскими обычаями. Они не населяют где-либо особенных городов, не употребляют какого либо необыкновенного наречья, и ведут жизнь ни в чём не отличную от других. Только их учение не есть плод мысли или изобретение людей ищущих новизны, они не привержены к какому либо учению человеческому как другие, но обитая в эллинских и варварских городах, где кому досталось, и следуя обычаям тех жителей в одежде, в пище и во всем прочем, они представляют удивительный и поистине невероятный образ жизни. Живут они в своем отечестве, но как пришельцы; имеют участие во всем, как граждане, и все терпят как чужестранцы. Для них всякая чужая страна есть отечество, и всякое отечество — чужая страна. Они вступают в брак как и все, рождают детей, только не бросают их. Они имеют трапезу общую, но не простую. Они во плоти, но живут не по плоти (См. 2 Кор. 10, 3; Рим. 8, 12). Находятся на земле, но суть граждане небесные (см. Фил. 3, 18-20). Повинуются постановленным законам, но своею жизнью превосходят самые законы. Они любят всех и всеми бывают преследуемы. Их не знают, но осуждают, умерщвляют их, но они животворятся; они бедны, но многих обогащают. Всего лишены, и во всем изобилуют (см. 2 Кор. 6, 9-10). Бесчестят их, но они тем прославляются (1 Кор. 4, 10); клевещут на них, а они оказываются праведны; злословят, а они благословляют (1 Кор. 4, 12); их оскорбляют, а они воздают почтением; они делают добро, но их наказывают, как злодеев; будучи наказываемы, радуются (2 Кор. 6, 10), как будто им давали жизнь. Иудеи вооружаются против них как против иноплеменников, и эллины преследуют их, но враги их не могут сказать, за что их ненавидят.
6. Словом сказать: что в теле душа, то в мире христиане. Душа распространена по всем членам тела, и христиане по всем городам мира. Душа, хотя обитает в теле, но не телесна, и христиане живут в мире, но не суть от мира (см. Ин. 17, 11; 14;16). Душа, будучи невидима, помещается в видимом теле; так и христиане, находясь в мире, видимы, но богопочтение их остается невидимо. Плоть ненавидит душу и воюет против нее, ничем не будучи обижена, потому, что душа запрещает ей предаваться удовольствиями, так и мир ненавидит христиан, от которых он не терпит никакой обиды, — за то, что они вооружаются против его удовольствий. Душа любить плоть свою и члены, не смотря на то, что они ненавидят ее, и христиане любят тех, которые их ненавидят. Душа заключена в теле, но сама содержит тело; так и христиане, заключенные в мир, как бы в темницу, сами сохраняют мир. Бессмертная душа обитает в смертном жилище; так и христиане обитают, как пришельцы, в тленном мир, ожидая нетления на небесах. Душа, претерпевая голод и жажду, становится лучшею, и христиане, будучи наказываемы, каждый день более умножаются. Так славно их положение, в которое Бог определил их и от которого им отказаться нельзя.
