— Уф! — успокоено выдохнула Халена: жив! А что контужен да не в меру зол — не страшно. Не впервой его ворчание окружающей среде слушать. — Много раненых? Убитые есть?
И даже дыхание затаила — отведи Солнцеворот вести плохие.
— Десятка два посекли. Двоих наших зарубили, у Светозаровичей потерь поболе, — молвил, отворачиваясь от Халены.
— Кто? — спросили разом она, Гневомир да Светолюб. Лютабор засопел:
— Полянича зарубили. Зрил я, а пробиться не смог.
— Трувояра?! — нахмурилась девушка. А глаза, что всполохи на небе: и черны, и зелены, и желты.
— Не-е, Черныш лег, — качнул головой Миролюб. — И Вел-рыжий.
Халена качнула головой, зубы сжала, чтоб не заплакать по-бабьи, надрывно и глупо. Воин она, дружник — прочь слезы! — приказала себе: Двоих потеряли, да? Но только двоих…
Нашла утешение!
Не сдержалась, выдохнула:
— Больно.
— Сеча завсегда — боль. Землица вона и та от рудицы стонет.
— А ты поплачь, Солнцеяровна, — предложил Гневомир, понимая ее состояние. Та его взглядом ожгла, мигом в себя придя:
— Небось, есть кому без меня выть. Что с поляничами? Здесь вроде все. К ним на помощь спешить надо.
Мужи переглянулись и давай в стороны косить:
— Как десничий скажет, так и будет, — бросил Лютабор.
— Отдохнуть тебе надо, — протянул Гневомир.
— Да вы что? — насторожилась Халена. — Никак и вовсе на подмогу им идти не собираетесь?
— Князь заслон выслал, того и довольно, — буркнул Лютабор.
Халена рот открыла, да слова потеряла. Стояла, смотрела на мужчин, добрых воинов, и понять не могла — почему же соседям в помощи отказывают?
— Каждый сам за себя, да? — выдохнула, вопрошая. Мужи начали разбредаться с глаз девушки. И та, вскочив на коня, наддала его пятками, стремясь к опушке, к Купале. Придется прервать его монолог с небом и потребовать четких объяснений.
Побратимы за ней устремились, учуяв неладное.
На опушке гомон стоял. В рассветных красках сбредающееся гуртом воинство выглядело потрепанным. Кто лежал, давая отдых уставшему организму, кто сидел, лениво переговариваясь с товарищем, кто оружие чистил, кто удалью хвастал, еще находясь в пылу схватки. Тут же сгоняли отловленных коней и гнали в сторону городища. Неизвестно откуда взявшиеся бабы, воду разносили, раненых перевязывали.
Халена оглядела воинство, выискивая Купалу, с коня спрыгнула, увидев его.
Стоял десничий у телеги, придерживая перевязанную голову, с каким-то парнем лаялся.
— Зря встреваешь, — предостерег Гневомир Халену. Да та разве послушает. Рванула к десничему, за плечо хвать да к себе развернула:
— Это что же такое?! — пошла в наступление. — Со своей бедой разобрались и ладно?! Стратеги нашлись! Ведь любой мальчишка поймет, что нельзя успокаиваться, пока экспансия идет. Вас же сомнут!…
— Тпру-у!! — осадил ее Купала, душевно рявкнув. Голова и так кругом, а от ору воительницы и вовсе треснула. — Чаво удумала?! Ща я рать из сечи в сечу без продыху кидать буду! Да мне княже и бабы апосля голову сымут! Ишь, накинулась, яки крятун! Воительница, ядрена кочерыжка! Тьфу, скаженная!
— Ты не ори на меня, дядька Купала, — сверкнула глазами Халена, ничуть отповеди не испугавшись. — Я дело говорю. Думаешь, управился? Ничего подобного. Поляничи слабы — все знают. Их степняки всех положат, и путь к вам будет чист. В следующую сечу не двоих, а две тьмы сородичей потеряешь. И плакать по ним будет некому, и род длить — всех баб и детей положат или в полон возьмут. Начали — доведите дело до конца. Я уж молчу об этической стороне дела. Подло это смотреть, как другой гибнет, и руки не протянуть…
— Ты кого поучаешь?! — опешил десничий. — Ты кто?! Девка скаженная!… Я тя в Полесье отправил, почто возвернулась?! Перечишь, ослух?!
— Осади, — послышалось тихое, но веское рядом. Купала смолк, поморщился. Халена обернулась: на нее пытливо смотрел Светозар, и не было в его взгляде ни доли насмешки, ни крупинки надменности. А вокруг воины сбирались, подтягивались и смотрели во все глаза, внимательно слушая перепалку. Трувояр невдалеке стоял, морду кобылы поглаживая, и смотрел на Халену. Их взгляды встретились, и девушка настолько остро почувствовала боль и страх парня за родных, что поняла: как бы мужи именитые ни решили, а она и минуты ждать не будет — одна к поляничам направится.
— Почто супостатоми нас кривишь, дщерь Солнцеярова? Нешто дозволим мы ворогу землю топтать да в городищах охальничать?
— Я вас ни трусами, ни подлецами не считаю, но знать хочу, когда к поляничам пойдем, и вообще, пойдем ли?
— Как гонец прискачет, так и решится.
— А если не будет гонца? Этот вариант исключать также нельзя — всякое бывает.
— В полдень выступим. И жерновам продых нужен, не то, что люду ратному.
Халена задумалась: конечно, спору нет — отдых нужен, усталый скорей поляжет. Но и ждать? Сутки почти прошли как миряне к соседям помогу выслали — а вестей нет. И что там, учитывая недавнее сражение здесь — понять не сложно. Степняки малым числом на Вехи шли, а рубились зло и хитро, словно вдвое их больше было. Страшно думать, что они сотворили бы, случись им победить. И встала перед глазами молодка, что сирот в Полесье вела, и оскаленные лица шагловитых воинов, что ворами по лесу пробирались, а потом бились до последнего, словно за свое, а не чужое.
— Как знаешь, Светозар, только я ждать не стану, сейчас поеду. Не спокойно на душе.
Пришло время и десничим задуматься.
— Что мерекаешь, Купала? — прищурился.
— А то, что баял я ужо князю — не к добру нам лес девку послал. Посекут дурища! Нешто ума нет, поперед мужей лезть?!
— Ты меня не хай, дядька Купала. Я не девка, а дружник княжий, и любой скажет — чести не посрамила.
Воины дружно загудели, поддерживая.
Купала вздохнул, сплюнул в сердцах. Да тут же за голову схватился — видать, серьезно контузили.
— Я поеду, со мной, кто в силах. С десяток наберется и то ладно, — предложила девушка, смягчившись.
— Шустра ты больно, Божья дщерь, — усмехнулся вдруг Светозар. Взгляд добрый, но с хитринкой:
— А и будь по-твоему. Набирай дружников под свое начало. Езжай. Да помни — головой за каждну жизнь ответ несть станешь и перед князем, и перед отцом своим.
Халена поклонилась, пряча довольную улыбку, и обернулась, чтоб сотоварищей спросить — кто может с ней поехать? И увидела улыбки, услыхала дружный хохот. Кто-то уже на коней вспрыгивал, перевязь прилаживал, у баб воды да караваи брал — в дороге потчиваться. Глаза девушки изумленно распахнулись:
— Эх, Сонцеяровна, когда ж мирянин от ворогов бег да от славной сечи отказывался? — хитро улыбнулся ей Гневомир.
Миролюб же лишь головой качнул: из одной сечи жива вышла, почто в другу лезть? Как рассвело, все едино б к соседям пошли. Но без Халены. Спала б та, ничего не ведая. И что Светозар удумал?
А тот словно мысли его угадал:
— Баяли мне, как ты рубилась, не срамясь. Видно и вправду тебя на бережу послали. А посему верю, что не зря беду чуешь. Иди, Халена-воительница, выручай поляничей — сполняй долг свой. Богам виднее, а нам спокойнее. Горячая ты да в уме, гляжу, поперед все высчитала. Мы здеся заставой постоим, полоненных спытаем: дюже складно баят, да больно черно выходит. Ежели верить, и вправду времени на отдых нет.
Купала тяжко вздохнул:
— А и выбора, — и махнул ладонью досадливо. — А езжай, нечё воловодиться. Твое счастье, что мне недосуг ратиться. Княже ждет… Лютабор, за старшего идешь! С Халеной вровень!
И отвернулся, чтоб сборы не видеть, заворчал на свою дурную, посеченную голову.
Видно было, что дядька занедужил всерьез — еле на ногах стоял. И не в князе дело, а в том, что на коня в таком состоянии не взобраться. Да негоже мужу хворобы выказывать, вот и хорохорился. Халена поняла, легонько в щеку его поцеловала:
— Выздоравливай!
— Энто аще что?! — попытался тот возмутиться. Да девушка уже на коня вскочила:
