Я нажала отбой и хитро улыбнулась: интересно, часа им хватит, чтобы всем составом к клинике подтянуться?

— Энеску двигается к городу, — сообщили Аббасу по телефону. Мужчина кивнул охраннику:

— Передай людям — Орион выехал.

Тот кивнул и вышел из номера.

Фарух, сидящий молча на диване, в сотый раз качнул головой:

— Глупо, Аббас. Рушить отношения из-за женщины, лишаться дороги в Европу. Бройслав редкий партнер — терять его — терять бизнес.

— Что ты можешь знать и понимать, щенок? — развернулся к нему шейх.

— Конечно, ты мой старший брат, Аббас, и я уважаю и горжусь тобой, но… не в этой ситуации. Поговори с ним, решите вопрос миром.

— Он не отдаст мой алмаз. Он кинул меня. Он! Кинул!

— Она его жена!

— Сначала она была моей!… И хватит. Уходи. Я знаю, что делаю.

— Нет, эта женщина высушила твой мозг. Ты убил на нее массу времени и денег, а мог использовать все это на благо семьи…

— Ты поучи меня, мальчишка! Если Орион пойдет на уступки — останется жив, нет… Будет, как я сказал. Вон. И пусть накроют стол!

Фарух нехотя вышел. Он был категорически не согласен с братом, но понимал, что перечить бесполезно. Делать нужно. Ситуация неприятная, и Аббас серьезно сдал, если думает взять верх над Орионом, скорее тот закопает его вместе со всей семьей, чем брат сможет камень из его угодий взять. Тут Фаруху самое время на себя поработать. Двое дерутся — третьему выгода.

Номер, снятый в ресторане, был небольшим. Гарик бегло осмотрел его и пригласил Бройслава, а сам замер у дверей.

— Приветствую тебя, Аббас.

— И я тебя, дорогой мой. Присаживайся. Как здоровье?

— Как и твое, благодарю, — сел мужчина, внимательно поглядывая на почти искренне радушную физиономию Аббаса. — Как у тебя дела? Как семья?

— Все прекрасно.

И оба посчитали, что времени на любезности потрачено достаточно.

— С нашей прошлой встречи прошло не так уж много, а изменилось столько, будто год не виделись, — заметил Аббас, жестом приглашая к трапезе, и взял кусочек лепешки с тарелки. — Мне было радостно узнать, что ты женился, но представь мое удивление, когда я узнал кто твоя жена. Мне помнится, ты говорил, она нужна тебе ненадолго.

— Ошибся.

— Поэтому даже не пригласил меня на свадьбу?

— Она была скромной. Ты, кажется, чем-то недоволен?

Аббас неопределенно развел руками:

— Растерян, Орион. Быть может, что-то недопонял из прошлого разговора?

— Возможно.

— Старею, да?

— И я не молод. Время бежит, года уходят — что здесь поделаешь? Ничего не вернуть из ушедшего, Всевышний так задумал.

— Все в руках Аллаха… но кое-что и в наших.

— Кому достало ума приобретать, а не терять. У тебя большая семья, Аббас, ты счастливый человек, знаешь, ради кого живешь, есть у тебя кому и что оставить. Мне было это не понять до встречи с Хелен. Ты был прав, она прекрасна. Но всего лишь женщина и достоинства ее ума значительно преувеличены молвой. Зато как будущей матери ей нет цены — она здорова и красива. Я не пригласил тебя на свадьбу, но на рожденье первенца обязательно приглашу.

Аббас с непроницаемым лицом слушал, поглядывая на блюда с ручёк и бограчгуяш.

— Остынет, — кивнул на последнее.

— Я сыт, спасибо.

— А я голоден, — с фальшивым смущением улыбнулся Аббас. — Венгерская кухня моя слабость: все время мало и хочется еще.

— Нужно знать, что заказывать. Бограчгуяш прекрасен, но тяжеловат для желудка, я бы посоветовал тебе обойтись более легкими, но и более приятными блюдами. К обеду нужно подходить с умом, как к любому делу.

— Например?

— Балатони фагош — запеченный балатонский судак. Прекрасное блюдо. Рыба мало удобоварима, еще и богата фосфором, что особенно ценно для работы мозга. Именно рыба помогает нам сохранить ясность ума и… не устраивает несварение желудка.

Мужчины внимательно посмотрели друг на друга:

— Спасибо за совет, но, помнится, один ты мне уже давал, отменно накормив обещаниями, — заметил Аббас.

— Всегда рад помочь другу и партнеру, — улыбнулся Бройслав и вытащил из внутреннего кармана пиджака дискету, положил на стол. — Но дело во вкусах. Один кушает неумеренно, торопится, жадничает и давится, случается и насмерть. Другой кушает, уважая себя и пищу, не торопится. Трапеза идет ему на пользу. Он всегда здоров, полон сил и долго живет.

Нур-Хайли покосился на дискету и выдавил улыбку:

— Ты прав, тут главное — не сесть за стол с невежливым и алчным типом, а то ведь и в твою тарелку такие норовят залезть.

— Это хамы. Я с такими не сажусь — не переношу, когда заглядывают в рот, ведут себя невежливо и слишком много хотят.

— В этом мы похожи. Обычно я таких учу, — уставился в глаза Ориону.

— А я не допускаю до стола.

Аббас задумался и нехотя кивнул на дискету:

— Что это?

— Балатони фагош. Бограчгуяш — национальное венгерское блюдо, не каждый желудок выдержит.

Шейх посматривал на дискету, но взять не торопился.

— И все же я готов рискнуть, мне нравятся и вид, и запах, — кивнул на горшочек с густым супом-гуляшем.

— Мое дело предупредить, а выбирать тебе и вывод делать.

— Не люблю, когда мое кому-то достается, — придвинул горшочек к себе. — Неприятно, знаешь.

— Естественно. Но если действительно твое, а то ведь бывает ничье. И тут уж кому достанется — тот и хозяин.

— Не согласен. Кто заказал обед, тот его хозяин.

— Нет. Допустим, переоценив чувство голода, заказано десять блюд, а тронуто лишь пять. Кому достанется остальное? Давиться самому? Не лучше ли оставить?

— Или поменять на десерт? — внимательно посмотрел на него Аббас.

— Именно, — с сонной поволокой во взгляде кивнул Бройслав. — Нужно трезво оценивать свои силы, прежде чем садиться за трапезу и заказывать обед. И незнакомые блюда, особенно из чужой национальной кухни лучше не брать. Мало может оказаться гадость, так еще и опасно для жизни.

Аббас молчал, переваривая услышанное, покрутил салфетку, выдал:

— Я консервативен, предпочитаю знакомую кухню, но как быть с теми кто лезет на мой стол, крадет с моей тарелки? Я не могу спустить такое. Мне нужна Багира, Орион.

— Странное заявление, Аббас. Не ожидал услышать от тебя подобное. Кому как не тебе известно, что узы, освященные Богом, нерушимы. Не далее чем две минуты назад я внятно сказал тебе — она моя жена. Ты хочешь, чтобы я отдал тебе жену? — прищурился холодно и чуть удивленно. — В уме ли ты? Подобного оскорбления и ангел бы не выдержал. А впрочем, меня ли ты оскорбил? Скорей себя. Давай-ка я потребую в ответ твой капитал и пару дочерей с женой?

— Орион, Багира прежде была моей. Ты взял мои объедки и я пока прошу вернуть их.

— Ты оскорбил меня дважды и мою жену. Такое не прощают, Аббас. Я пришел с миром, с уважением к тебе, своему старому другу и партнеру и что слышу? — качнулся к нему мужчина с сожалением во взгляде.

— Орион, не горячись…

— Я? — удивился искренне. — Из нас двоих один страдает горячкой, и не я.

— Мы договаривались — месяц…

— Когда и о чем? Откуда такие сроки? Ты знаешь браки, заключенные на месяц? Позволь кое-что сказать тебе, Аббас: только что ты нанес мне серьезные оскорбления, ты поставил меня в неприятное положение — я не могу спустить их и обязан ответить. Что будет? Пустяк. Я больше не желаю иметь с тобой дело, мой партнер и друг Нур-Хайли кончился, его нет для Бройслава Энеску. И в чем же суть? А в том, что он сам не оставил мне выбора. Любой, кто захочет вникнуть в это дело, рассудит нас и вынесет вердикт — я прав. У нас был договор? Словесный. О чем? О том, что Багира нужна мне самому. Я говорил тебе о том? Говорил. О компенсации на случай, если женщина мне пригодится? Говорил. Вот компенсация, которую, заметь, я не обязан был тебе давать — Хелен моя жена. Но я уважал тебя и посчитал возможным компенсировать разочарование, поверь, щедро компенсировать. Что сделал ты? Ты мало оскорбил себя своим бестактным заявлением, лишился хорошего дохода и партнера. Из-за кого? Из женщины. Из-за чего? Из-за своей несдержанности. По сути ты открыто объявил мне войну. Сегодня же все будут знать о нашем разговоре — извини, но оскорбление, что ты мне нанес, требует справедливого воздаяния.