рубашки на своей груди и руках. Вокруг светло и тихо. За окнами день.
`Который час'?
Игнат пожал плечами и посмотрел на часы, встроенные в голограммный снимок
хрупкой шатенки на стене:
— Одиннадцать.
`А как же? А что же'? — нахмурилась Лесс, пытаясь понять, что ее обеспокоит,
вспомнить хоть что-то из `вчера', чтоб понять что сегодня. Но в памяти было тихо
и пусто, лишь какой-то мужчина бился в ней, словно сквозь немую стену, но кто он,
какой, и что за стена, она не могла понять. Тряхнула волосами, сжала виски,
пытаясь сосредоточиться. Тщетно.
— Тебе все еще плохо? Я говорил: нужно вызвать врача, ты серьезно ранена. Такое
чувство, что на тебя напал зверь, вся грудь исцарапана, вся в крови.
Лесс принялась лихорадочно освобождаться от пижамы, чтоб рассмотреть себя, а
потом вопросительно уставилась на парня: где же те страшные раны, о которых ты
говорил?
— Не….не знаю, — растерялся тот, видя на коже девушки лишь пару белесых
шрамов. Но ведь он мог поклясться, грудь была разодрана в клочья!
Лесс вскочила и заметалась по комнате: она не помнила ее, не понимала, где
находится, у кого, с кем, и кто она сама и как оказалась здесь?
— Ты что? Что ты ищешь? Одежду? Я принесу…
Лес развернулась парню:
— Кто ты?
Тот окаменел, потом глубоко, через силу вздохнул и качнулся к девушке, желая
прикоснуться.
— Кто ты? Кто я? — повторила девушка, кривясь от непонимания и беспокойства.
— Я? Ты?
Казалось он не понял вопроса и не хотел понимать, смотрел на Лесс с
благоговением и гладил, перебирал волосы, касался губами лица.
— Кто ты?! — оттолкнула его Варн.
— Я твой муж, — брякнул он первое, что пришло на ум от огорчения, что она
отстранилась. Девушка растерянно хлопнула ресницами, нахмурилась, с подозрением
и не доверием глядя на парня:
— Ч-что? — голос подсел.
— Я твой муж, Игнат, — осмелел тот, и подтянул девушку к себе, обнял
настойчиво, крепко, и принялся придумывать на ходу, очень надеясь, что правда
откроется не скоро, а когда откроется, девушка уже полюбит его, не бросит. И
простит ложь. — На тебя вчера кто-то напал. Ты сильно испугалась, и твоя
психика устроила амнезию. Со временем ты все вспомнишь, я помогу. У нас все
будет хорошо. Я учусь, а ты не учишься и не работаешь, потому что ты моя жена.
Нам помогают мои родители. А твои… ты сирота.
Заглянул ей в глаза — поверила ли?
Лесс лишь хлопала ресницами, находясь в полной прострации…
Глава 8.
— Бэф…
— Оставь меня!!
Майгра сдуло в коридор. Урва сжался, с трудом устояв на ногах. Долго молчал,
боясь нарушить раздумья вожака, и тихо, скорей для себя, чем для ушей
Бэфросиаста, сказал:
— Если заснула где-то, то дорогу домой уже не найдет. Молодая…
Бэф угрюмо смотрел в окно на острые пики горных вершин. В свете дня они,
казалось, смеялись над ним: ну, что, перехитрил судьбу? Превратил ласточку в
ворону?
Бефросиаст скрипнул зубами:
— Еще не все вернулись.
— Остались только Май и Сувиост.
В зал вплыл Дейнгрин, послонялся и спросил, сев в кресло:
— Помощь нужна? На границе двенадцать Варн, они помогут.
— Сами, — отрезал Бэф, даже не повернувшись к гостю.
Тот с сомнением качнул головой:
— Вы еще не нашли изгоев, а уже несете потери.
— Лесс вернется.
— Как? Память молодых, что зарница — мелькнула и погасла. Прими мои
соболезнования.
— Оставь их при себе. Лесс вернется. А чужаки будут выданы тебе в течение двух
суток. Майгр!
— Да, Бэф, — несмело высунулся из-за косяка двери тот.
— Останешься за меня. Я иду в город. Ты тоже, — бросил недовольный взгляд на
Урва и процедил, выплывая в окно: `наставник'.
Главное, успеть найти ее до заката: где молодая Варн проснется на закате, то
место и будет считать своим домом. И память сотрет все прежние воспоминания,
начнет писать сценарий жизни заново. Лесс превратится в изгоя, как те, кого
ловят кланы, одичает, и, скорей всего, погибнет не от голода, от чьей-то руки,
или от одиночества, что убивает любое существо, живущее вдали от того, к кому
стремится душа.
Отвергнутая там, непонятая здесь, не живая, но уже и не мертвая, не человек, но
еще и не Варн — на что он обрек ее? И имел ли право?
— Мама, я прошу тебя! Нет! Никакого криминала, ты просто поможешь… Я прошу
тебя! Разве я просил тебя раньше? Мама Ты хочешь, чтоб я выпрыгнул в окно? Я не
могу без нее! Да, люблю, да, понимаю!… Она сирота! — Игнат нервно ходил по
кухне, сжимая трубку телефона, разговаривал с матерью и пытался уговорить ее
поддержать его ложь. Он то срывался на крик, то снижал голос до шепота,
вспоминая, что девушка находится за стеной, в душе, и ненароком может услышать
его. То и дело подходил к двери, заглядывал в ванную.
— Ах, ну, да — Славочка… Да, плевать мне на твоего Славочку! Да, вот так!…
С отцом я сам поговорю. Он поймет меня…Нет…Мы подадим на регистрацию!…Это
уже не твое дело, я что-нибудь придумаю… Да, сам! Мам, я прошу тебя о мелочи…
Ладно, тогда считай, что у тебя нет старшего сына!!
Игнат в сердцах грохнул трубку на стол и сморщился, глядя на нее, готовый
заплакать от бессилия. Неужели все рухнет из-за щепетильности матери? Он
потеряет девушку?
Ни за что!
Лесс нравилось забавляться с водой. Она перетекала из ладони в ладонь, словно
живая, словно сама жизнь…
Варн замерла: почему она так подумала? Что скрывает туман ее памяти? Может, ее
жизнью играли так же, как она сейчас забавляется с водой?
Она прислушалась к журчанию воды, надеясь, что оно освежит воспоминания,
расскажет о прошлом, поведает о будущем. Но вместо этого тонкий слух уловил
голос Игната, разум сложил слова и фразы и подвел итог: человечек лжет. Ах,
какой дурачок! Ничего, сейчас она заставит его сказать правду.
Палец скользнул по панели, выключая воду.
Она выплыла из ванной на кухню нарочно медленно. Ступила босой ступней на
прохладную плитку пола и внимательно посмотрела на парня:
