— Только не забудьте занести все это в карточку больной.

— Я уже все сделал.

— Значит, вам осталось получить лишь мое согласие?

— Да. И тогда мы можем начинать.

— Начинайте, — сказал доктор Таунсенд. — Хотя, Эндрю, особых надежд я не питаю. Думаю, что с вашей больной все зашло слишком далеко, но, как говорится, попытка не пытка. А теперь, вы уж извините, меня ждет роскошное жаркое из фазана.

Эндрю опустил трубку телефона, стоявшего на столике дежурной медсестры.

— Все готово? — спросил он.

Пожилая медсестра, старшая по ночной смене, уже положила на поднос все необходимое для инъекции. Открыв холодильник, она достала прозрачную стеклянную баночку с препаратом, которую привезла девушка-коммивояжер из компании «Фелдинг-Рот».

— Да, все готово.

— В таком случае приступим.

Когда они вошли в палату, у постели Мери Роуэ находился все тот же дежурный врач, что и утром, — доктор Овертон. Сзади притулился Джон Роуэ.

Дежурный — это был врач по наружным заболеваниям, парень мощного телосложения, уроженец Техаса, — в ответ на краткие объяснения Эндрю по поводу лотромицина пробурчал:

— На чудо, значит, надеетесь?

— Нет, — коротко отрезал Эндрю и, повернувшись к мужу больной, сказал: — Джон, я еще раз хочу вам сказать, что никаких, подчеркиваю, никаких гарантий быть не может. Просто при создавшемся положении…

— Я понимаю, — с трудом выдавил Джон. Горло его стиснуло волнение.

Сестра подготовила Мери Роуэ к уколу. Больная так и не приходила в сознание.

— Инъекции, — объяснил дежурному врачу Эндрю, — должны вводиться внутримышечно, в ягодицу. В инструкции компании сказано, что дозу следует повторять каждые четыре часа. Я оставил письменное распоряжение, но мне бы хотелось…

— Я остаюсь здесь, шеф. Все будет о’кей — интервал четыре часа, — ответил дежурный и добавил, понизив голос: — Слушайте, а может, поспорим? Готов биться об заклад, что…

Взгляд Эндрю заставил его запнуться. За время годичной практики техасец зарекомендовал себя отличным специалистом, но начисто лишенным чувства сострадания.

После укола сестра проверила пульс и измерила давление больной.

— Доктор, реакции не наблюдается, — сообщила она. — Жизненные функции без изменений.

Эндрю кивнул. В какое-то мгновение он почувствовал облегчение. На быстрый эффект он и не рассчитывал, а вот с негативной реакцией приходилось считаться, тем более что лекарство совсем неапробированное. И все же он по-прежнему сомневался, что Мери протянет до утра.

— Позвоните мне домой, если ей станет хуже, — распорядился он дежурному и, прежде чем выйти из палаты, тихо сказал: — Спокойной ночи, Джон.

Лишь вернувшись домой, Эндрю вспомнил, что так и не поговорил с девушкой из «Фелдинг-Рот» после того, как оставил ее в ординаторской. На этот раз он вспомнил ее фамилию — Дегрей. А зовут? Сэнди? Нет, Селия. Он собрался было позвонить, но потом решил, что она, наверное, и так уже все знает.

«Поговорю с ней завтра», — решил Эндрю.

По утрам в субботу Эндрю, как правило, принимал больных в своем кабинете. Затем, примерно в полдень, шел в больницу. Но сегодня он изменил устоявшийся распорядок и был в госпитале уже в девять часов утра.

Ураган и ливень, бушевавшие всю ночь, сменились ясным свежим утром. Было холодно, но солнечно.

Эндрю поднимался по ступенькам больницы, как вдруг дверь главного входа резко распахнулась и навстречу ему вылетел дежурный врач Овертон. Техасец казался возбужденным. Волосы его были всклокочены, словно, позабыв обо всем, он только что вскочил с кровати. Задыхаясь, он схватил Эндрю за рукав.

— Пробовал дозвониться. Но вы уже ушли. Ваша секретарша сказала, что вы уже в пути. Просто не мог не перехватить вас первым.

— Что происходит? — Эндрю высвободил руку.

— Не обращайте внимания, — глотнув воздуха, ответил дежурный. — Скорее идите за мной.

Эндрю поспешил за Овертоном, мчавшимся по коридору по направлению к лифту. Пока они поднимались на четвертый этаж, техасец словно воды в рот набрал и упорно избегал взгляда Эндрю. Как только лифт остановился, он пулей выскочил из двери. Эндрю устремился следом.

Остановились они лишь у двери в палату, где ночью Эндрю оставил умирающую Мери, ее мужа, сестру и самого Овертона.

— Ну, входите! — Терпение Овертона иссякло. — Да скорее же!

Эндрю вошел в палату. И замер на месте. Глаза его широко раскрылись.

— Зря вы со мной не поспорили, доктор Джордан, — раздался из-за плеча голос дежурного врача. — Ни за что бы не поверил, не будь я сам тому свидетель.

— Мне и самому трудно в это поверить, — тихо ответил Эндрю.

С кровати, слегка приподнявшись, ему улыбалась Мери Роуэ. Она была в полном сознании и даже надела синюю кружевную ночную рубашку. И хотя улыбка была слабой, да и чувствовала себя Мери явно неважно, это было таким контрастом по сравнению с ее критическим состоянием ночью, что казалось настоящим чудом. В руках у Мери была пластмассовая чашка: она пила воду. Желтоватый оттенок кожи, еще такой темный вчера, сегодня был значительно светлее. Как только Эндрю вошел в палату, муж Мери вскочил на ноги. Руки его протянулись к Эндрю, на лице сияла широкая улыбка.

— Как я вам благодарен, доктор! Огромное спасибо! — И когда Эндрю пожимал ему руку, кадык на горле у Джона Роуэ, как и раньше, запрыгал вверх-вниз.

— Благослови вас Бог, доктор, — тихо, с молитвенной страстью добавила со своей койки Мери.

Теперь наступила очередь дежурного врача-практиканта.

Овертон тискал руку Эндрю, приговаривая: «Поздравляю, поздравляю!» И при этом, что было вовсе не типично для него, добавил «сэр».

Эндрю был искренне поражен, увидев, как на глаза грубоватого техасца навернулись слезы.

Тут в палату влетела миссис Ладлоу — старшая медсестра по этажу. Обычно сдержанно-деловитая, сейчас она словно излучала сияние.

— Вся больница уже знает, доктор Джордан. Все только о вас и говорят.

— Да постойте же, — сказал Эндрю. — Все дело в новом лекарстве, лотромицине. Мне его привезли. И я тут…

— Для всех нас, — ответила медсестра, — вы герой. Будь я на вашем месте, отказываться бы не стала.

— Я велел провести анализ крови, — сообщил Эндрю практикант. — Результат показал, что уровень аммиака почти нормализовался. И билирубин не поднимается, так что дальнейшее лечение проблем не составит. — «Просто невероятно!» — добавил Овертон, на этот раз про себя.

— Я рад за вас, Мери, — сказал Эндрю, и тут его осенило: — Кто-нибудь видел эту девушку — агента из «Фелдинг-Рот»? Мисс Дегрей?

— Она была здесь чуть раньше, — ответила медсестра Ладлоу. — Может быть, пошла в перевязочную.

— Извините, — сказал Эндрю и вышел в коридор.

Селия Дегрей ждала его там. Она успела переодеться после вчерашней ночи. На лице девушки играла мягкая улыбка.

Пока они рассматривали друг друга, Эндрю почувствовал возникшую между ними неловкость.

— Вам куда больше к лицу сухие волосы, — сказал Эндрю.

— Да и вы не такой злой и колючий, как вчера.

Наступила пауза.

— Вы уже слышали? — наконец прервал молчание Эндрю.

— Да.

— Они все, — Эндрю кивнул в сторону палаты Мери, — благодарили меня. Но благодарить-то мы должны вас.

— Лечащий врач — вы, — с улыбкой ответила девушка.

И тут словно стена между ними рухнула: они и смеялись, и плакали одновременно. А в следующую секунду, к своему великому удивлению, Эндрю заключил ее в объятия и расцеловал…

Месяц спустя, в присутствии нескольких близких друзей и родственников, доктор Эндрю Джордан и Селия Дегрей поженились. Свадьба была скромной.

На борту самолета «Пан-Америкэн», следовавшего рейсом 206 в Нью-Йорк, были свежие номера газеты «Нью-Йорк таймс».

— Вроде бы, пока мы были в свадебном путешествии, ничего особенного в мире не произошло, — заметила Селия, перелистывая страницы газеты.