А он все шел, и каждый раз оказывался там, где вслед смотрели сотни глаз солдатам как врагам. "Дороги все приводят в Рим". А сколько их — дорог! И он все шел и шел по ним, но в Рим попасть не мог.
И вот в одном краю с плеча он сбросил автомат, и грохнул каску оземь, удивляя весь отряд, и вылил ром на землю из походной фляги он, и поклонился женщине, чтоб видел легион.
Он взял ее ребенка и помог его нести. "Сударыня, простите, я здесь только по пути. И не могли бы Вы смотреть приветливей чуть-чуть? Хотел без автомата я найти до Рима путь."
Могло все это вылиться в международный фарс, но только командир полка был ловок, словно барс, но только командир полка был не настолько глуп. Он вовремя прицелился, и закопали труп.
И словно звон колоколов плыл канонады гром. Все были на солдата злы за вылитый им ром. "Дороги все приводят в Рим". А сколько их — дорог! А он все шел и шел по ним, но в Рим попасть не смог.
— Любовь что земля, а люди — что лес,
***
Любовь что земля, а люди — что лес, кленами и сосняками, недоуменный, стою, как крест, с березовыми руками…
И вечно один и тот же звук,
листья мои шелестят устало.
Почему же так много деревьев вокруг?
Почему, почему земли так мало?
Вы о чем, леса, землю всг просите?
Ваши чудеса — кроны да просеки.
Почему же совсем не растет один, а кто-то крону купает в тучах? Почему для одних — покой равнин, а для других — неизбежность кручи?
Почему же земля не ко всем ровна,
к одним ты суха, к другим ты влажна?
Налей же и мне своего вина,
сегодня мне пьяным быть очень важно.
Вы о чем, леса, землю всг просите?
Ваши чудеса — кроны да просеки.
— Модильяни, или синий автопортрет
Один человек нарисовал свой портрет одним только синим карандашом. И сказал он себе, так как денег нет, а нарисован портрет хорошо: И скорее померкнет солнечный свет, чем кто-то поймет и купит портрет. Пусть портрет теперь будет мной, я же буду своим портретом, и стану ходить в рубашке одной и зимой, и летом. Портрету ни жарко, ни холодно, и не умрет он от голода, а если есть захочет и пить, не нужно будет взаймы просить. Нарисую целый окорок, бутылку сухого около. Может быть, кисть винограда, ну а в общем — все, что мне надо. А когда затоскую, женщину нарисую. Правда, это нелегкий труд, но зато надоест — сотру. А себя, то есть свой портрет, подарю знакомым, или повешу на толстый гвоздь в комнате. Так он и сделал, искали его весь день, а когда взломали дверь, то висел он на толстом гвозде. И был он синего цвета теперь, и трудно было его отличить от портрета, который тоже висел на стене и тоже был синего цвета.
— Тебе
Тебе, которая снова меня так печалит, хотя я один уж давно здесь в неравной борьбе. Тебе, которая не снизойдет и не отвечает, конечно, конечно, тебе, тебе.
Тебе, от которой я видел хорошего мало, хотя и раскачивал мир, как твою колыбель, тебе, которая знала меня, не всегда понимала, конечно, конечно, тебе, тебе.
Тебе, которая счастье узнала лишь наполовину, любима была и любила кормить голубей. Тебе, которая в общем ни в чем не повинна, конечно, конечно, тебе, тебе,
которая плакала может быть дольше, чем дождь прощальную песню играл в водосточной трубе. Тебе и только тебе я скажу, что люблю, но не больше, конечно, конечно, тебе, тебе.
— Холодный взгляд любовь таит…
Холодный взгляд любовь таит, И красота гнетет и дразнит… Прекрасны волосы твои, Но одиночество прекрасней.
Изящней рук на свете нет, Туман зеленых глаз опасен… В тебе все — музыка и свет, Но одиночество прекрасней.
Не видеть ясных глаз твоих Нет для меня страшнее казни. Мои печали на двоих, Но одиночество прекрасней.
Тебе идет любой наряд, Ты каждый день бываешь разной… "Счастливчик", — люди говорят, Но одиночество прекрасней.
С тобою дни равны годам, Ты утомляешь, словно праздник. Я за тебя и жизнь отдам, Но одиночество прекрасней.
Твоих речей виолончель Во мне всегда звучит, не гаснет… С тобою быть — вот жизни цель, Но одиночество прекрасней.
— Я вообще на ощупь очень нервный
Я вообще на ощупь очень нервный. Мнительный, застенчивый до слез. Говорят, что от привычки скверной Пью я без закуски, как матрос. Ну а я и есть матрос Вселенной. Мне любые рейсы по плечу. Стоит мне поддать, как я мгновенно Поплыву и даже полечу.
Припев:
Я не по изысканным салонам
Знал по подворотням этикет.
"Южное" мешал с одеколоном,
это ж братцы — фирменный букет.
Если влить в поллитра политуры Жидкость для ращения волос. Взять сто грамм желудочной микстуры С этого помрет и эскимос. Я же этим только для разгона Натощак желудок полоскал Добавлял сто грамм одеколона И имел желаемый накал.
Припев
Если взять сто грамм аэрозоли Что от тараканов и клопов И иприбавить жидкость для мозолей Капнуть капли две «ШАНЕЛЬ» духов Влить туда резинового клея И добавить лака для ногтей С Этого и грузчики балдеют. Я же только вижу в темноте.
Припев —------------------------------------
Last-modified: Tue, 17-Sep-96 16:08:16 GMT
Александр Дулов
Тайга сл. И.Жданов
Сырая тяжесть сапога, D C7 F Роса на карабине. E7 A7 Кругом тайга, одна тайга, Dm Gm И мы — посередине. E7 A7 Dm
Письма не жди, письма не жди, Дороги опустели. Идут дожди, одни дожди Четвертую неделю.
И десять лет, и двадцать лет, И нет конца и края. Олений след, медвежий след Вдоль берега петляет.
Сырая тяжесть сапога, Роса на карабине. Кругом тайга, одна тайга, И мы посередине.
1961
Наш разговор сл. Мария Черкасова(?) муз. А.Дулова
3/4
Am И ни о чём, и ни о чём
E7 наш разговор, наш разговор
Am для нас с тобой одних заметный.
A7 Dm Чудесный вяжем мы узор
Am E7 Am из лёгких снов простых и светлых.
Ты даришь мне, ты даришь мне толпу берёз, толпу берёз. Ты — как волшебник без обмана. И радуги прозрачный мост мне вынимаешь из кармана.
А серебри-, а серебристая река, вокруг река ложится плавною мольбою. Вплетаешь в струны облака и… рукою.
Твоё тепло, твоё тепло, твоё плечо, твоё плечо и милых песен грусть и нежность, и разговор наш ни о чём ж и расставанья неизбежность. ж2 р.
Поселок дачный сл. Лев Друскин
3/4
Am Dm Скрипит посёлок Дачный
E Am обшивкой корабельной.
Am Dm На соснах, как на мачтах,
G C огни святого Эльма.
E Am И, если хочешь, к звёздам
E Am A7 нам будет по пути.
Dm Am Теперь ещё не поздно ж
E Am A7(Am) ж на палубу взойти. ж2 р.
Мой скарб к земле привязан, мои в чернилах пальцы, но ты узнаешь сразу межзвёздного скитальца. К чему скитаться розно? Обнимемся в пути. Теперь ещё не поздно ж на палубу взойти. ж2 р.
Ну ладно. Ну не плачьте, ведь нам нельзя отдельно. На соснах, как на мачтах, огни святого Эльма. Сотрём друг-другу слёзы незримые почти. Теперь ещё не поздно ж на палубу взойти. ж2 р.
Летели гуси за Усть-Омчуг стихи А. Жигулина
3/4
Am Летели гуси за Усть-Омчуг
Dm E Am A7 на индигирские луга.
Dm Am И все отчетливей и звонче
Dm6 E Am A7 дышала сонная тайга. 2 р.
А гуси плыли синим миром, скрываясь в небе за горой. И улыбались конвоиры, дымя зеленою махрой.
Качалась на воде коряга. Светило солнце с высоты. У белых скал Бутугычага цвели полярные цветы.
И захотелось стать крылатым лететь сквозь солнце и дожди и билось сердце под бушлатом, где черный номер на груди.
Летели гуси за Усть-Омчуг на индигирские луга. И все отчетливей и звонче дышала сонная тайга.
Железный век
6/8
Dm Am H7 E7 Am
Am H7 E7 Am Вне гармонических звучаний Dm6 Am H7 E7 жесток и жёсток этот мир. A7 Dm Am Из жести кружка, миска, чайник, Dm Am H7 E7 Am… собака-конвоир.
Dm Am H7 E7 Am
Стук металлической посуды и грохот кованых дверей. Двадцатый век — палач, паскуда, по горло в музыке твоей.
Кровь на губах — твои ноктюрны для жести водосточных труб. Трубят по пересыльным тюрьмам на жести спят и в жести…
