– Много ли вы знаете о бриллиантах, молодой че… инспектор?

– Что это способ, которым богатые мужчины могут быть поняты красивыми женщинами.

– Ну, это не единственный способ, – она усмехнулась. – Потому что, я надеюсь, вы не настолько циничны. И не настолько несчастны.

– Мы сотрудники отдела по расследованию преступлений, совершенных посредством магии, мэм, – мягко заметил мой шеф-напарник.

– Я магическими артефактами не торгую, – заявила мистрис Фанго, уцепившись за слово «магия». – Они, разумеется, дороже, но я не могу позволить себе неприятностей на ровном месте. У меня тут только банальные твердые камушки, от которых знаешь, чего ожидать. Чистота и величина камня, и искусство гранильщика – сколько оно стоит, столько и стоит. Остальное – не мой бизнес.

– А чем она так уж плоха, магия на камнях?

Ювелирша снисходительно усмехнулась.

– Одной из обязательных дисциплин нашего ремесла является магический сопромат. Вы, без сомнения, привыкли бездумно пользоваться в быту мелкими заклинаниями, наговоренными на бумажку магами-ремесленниками. Почему они используют именно бумагу – вы в курсе?

– Чем дешевле и недолговечнее материал, тем он восприимчивее к чарам. К тому же мы с вами говорим сейчас о ширпотребчарах, которые по определению должны быть одноразовыми, чтобы покупатель имел в них постоянную нужду. Это дает производителю постоянный доход. Немудрено, что бумажные ширпотребчары есть сфера приложения сил основной массы выпускников Магик-Колледжа. Предмет, на который наговорено долговременное заклятие, называется амулетом, и хотя такое возможно – амулет намного более трудоемок в производстве.

– Я слышал также, – рискнул вставить я, – что сила заклятия зависит не только от носителя, но и от природной способности мага.

– Да, не всякий маг управится со всяким материалом. Что же касается камней… – она помедлила. – Маги – я имею в виду сильных магов! – традиционно больше работают не с драгоценными, а с поделочными камнями именно потому, что такие камни намного меньше сопротивляются вмешательству извне. Возьмем, к примеру, бирюзу. Вы без сомнения знаете, – мы переглянулись, – что бирюза обладает собственной весьма сильной способностью отводить сглаз. Но сама по себе бирюза не столь уж редкий, и, прямо скажем, довольно мягкий в обработке минерал. Нежнейший жемчуг, страдающий от любого внешнего воздействия, включая непосредственный контакт с кожей – замедляет старение. Так и прочие камни, наиболее ценимые с точки зрения абсорбции магии: яшма, агат, хризолит, малахит, янтарь, и король литомагии – оникс. С другой стороны, у вас могут возникнуть серьезные трудности, если вы попытаетесь навязать камню свойства, не входящие в его исходный набор.

– А поподробнее про исходный набор?

– Помилуйте, инспектор, про это написаны книги. Сотни книг. Камни – как люди, обладают собственной способностью к магии. Заставить эту способность проявить себя, усилить ее до такой степени, чтобы проявления ее стали заметны – задача для умелого и талантливого литомага. Дело, знаете ли, в кристаллической структуре камня. Внедренная в таковую структуру магия либо разместится сгустками в ячейках кристаллической решетки, либо намотается на ее ребра. Во втором случае возникающая магическая индукция может существенно усилить свойства минерала. Идти поперек свойств камня, навязывая, например, бирюзе влечение к власти, а жемчугу – упорство в достижении цели бессмысленно, а зная, какая может быть отдача, если мастер не преуспеет – просто опасно.

– И вы, – подытожил Рохля, – амулетами не торгуете. Чем же, по-вашему, более ценны или интересны, как вы их назвали, твердые камушки?

– Мне импонирует то, что драгоценные камни магическому воздействию почти не поддаются, и самый устойчивый из них в этом смысле – алмаз. В этом смысле он практически так же неподатлив, как и при физической обработке.

– Как же их тогда обрабатывают?

– Алмазы гранят мелкими, менее ценными алмазами. Соответственно качества натуры литомага, решившего навязать алмазу свою волю, должны быть сравнимы с качествами алмаза. Таких магов мало. Я бы сказала, их почти нет.

– Вот как, – протянул Рохля, как если бы не знал, что сказать. – А существует ли минерал, заколдовать который невозможно в принципе?

– Есть такой, – согласилась наша хозяйка. – Никакие заклятья невозможно наложить на базальт. Он – третья опора мира, как первые две – добро и зло, а абсолютные вещи не меняют своих свойств. Потому они и абсолютны, если вы понимаете, о чем я.

Понимать-то понимаем, но насколько мы далеки с этим от цели…

– Простите, мэм, – вмешался я. – Есть ведь некий род заклятий, который может быть воспринят алмазом, ну и некоторыми другими минералами из высокоценных. Ну не то, чтобы легко, но…

Она медленно опустила тяжелые веки.

– Мне бы хотелось, чтобы вы мне поверили, господа – я считаю этот род заклятий преступным и сожалею о том, что он вообще существует на свете. По каким-то причинам к алмазам они прилипают крепче всего. Снять подобное заклятие невозможно – разве что уничтожив сам камень.

– И что же это?

– Да проклятье же.

Слово раскатилось и повисло, как барабанный удар, и только сейчас мы заметили, как вокруг тихо, как уже поздно, как опустел и вымер торговый квартал. В темном окне напротив бежало отражение рекламной строки «Россыпи» – «50% скидка на бриллианты».

– По счастью, – сказал Дерек, – нам не нужно сегодня касаться проклятий.

Да-да, не нужно их касаться! Мы, помню, полмесяца бегали по той же «Старой копи», когда кто-то наложил порчу на их бирюльки. От колец руки обсыпала экзема, от серег – воспалялись мочки ушей, а от колье вообще можно было заработать остеохондроз и защемление шейных позвонков. Думали – конкуренты, а оказалась чистейшей воды бытовуха. Проклятье не смертельное, но ядовитое страшно: мы получили скромное удовлетворение, увидев счет, который лаборатория заклинательной химии выставила Баффину за одни только расходные зелья для дезактивации этой дряни. Проще было уничтожить, но – как вы могли подумать! – это ж материальная ценность.

Мы с напарником очень не любим проклятия! Зря я вообще о них речь завел.

– Я предпочитаю оценивать и продавать блеск и игру, – сказала мистрис Фанго. – И про них я могу дать вам столько, что вы не унесете.

– Мы напряжемся, а вы постарайтесь подобрать слова попроще. Глядишь – и договоримся.

Нет ничего более далекого друг от друга, чем мой шеф-напарник и драгоценные камни.

– Расскажите нам, пожалуйста, из чего составляется выраженная в деньгах ценность ювелирного украшения с камнем, или даже только камня.

– Блеск, – повторила гномка, – и игра. Луч света на границе сред разделяется надвое: одна его часть отражается наружу и дает нам блеск, а вторая преломляется и проникает внутрь через верхнюю плоскую грань, называемую табличкой, – для наглядности она протянула нам руку с перстнем. – Как свет будет там преломляться – зависит от природных характеристик камня и от того, каким образом нарезаны грани на нижней его части, павильоне. И пока луч не выйдет наружу, он скачет там с грани на грань, снова и снова преломляясь и разлагаясь на цвета спектра. Это так называемая игра. Мастер-гранильщик, желающий заставить камень играть как можно лучше, должен нарезать как можно больше граней на основании, чтобы как можно сильнее дробить свет. Поэтому основание по толщине часто намного превышает коронку. На коронке, напротив, больше ровных, плоских, хорошо отполированных граней, ведь обязанность коронки – ловить свет. Вот это искусство в глазах профессионала и стоит денег.

– Крупные камни ценятся выше мелких?

Она усмехнулась.

– Это смотря кем ценятся. Вы спросили у гнома, вот и получайте гномский ответ. Вы ведь не предпочтете одну женщину другой только потому, что в ней больше весу? Эльфы вон вообще работают с алмазной пылью, в наших глазах годной лишь на то, чтобы ею шлифовать настоящие камни. Большие камни, – я посмотрел на ее руки и увидел, что кончики указательного и большого пальцев у нее расплющены. – Ну а что значит – ценятся? Я могу сказать, что этот камень умный, а этот – сильный, а вон тот – склонен ко злу, но я получу больший доход, продав полста работ с камушками весом в два-три просяных зерна, чем буду десяток лет выставлять в витрине сколь угодно искусно ограненный булыжник размером с кулак. Нет, может и найдется безвкусная дура, которая его захочет, и денежный мешок, который может себе это позволить, но это разовая «статусная» вещь, цена которой определяется тем, сколько за нее готовы заплатить, а не себестоимостью и трудозатратами. Как символ чего-нибудь-там, или для чар… Да, для чар, но мы уже оговорили с вами, что это могли бы быть за чары.