Глядеть на них было неприятно. Видимо, для этих воскрешённых из сороко-вого года не нашлось тел, и теперь покойники только вид делали, что жили.
Лёнька задумался. Почему одни люди в деревне превращались в давно умер-ших, хоть и временно, а другие — нет? Вот Лёнька, Наташа и Катька не преврати-лись. Леший, Маниловна, бабка Лукерья не превратились. Только приезжие и то не все.
— От анафемы, глядите! — с обидой жаловался Леший. — Нашли-таки заначку, браконьеры! Запрятал ведь, от себя берёг! Так нет, разнюхали, добыли! Думал к празднику приберечь, к Успению.
— Ты про что, дядька Леший?
— Да про самогон ведь! И пить не пьют, фашисты, только добро всё переводят!
Между тем один из глюков надумал выйти. Он направился прямо к Лёну, стоящему в дверях.
— Беги, пацан! — крикнул Леший.
Тот моментально встрепенулся, выхватил иголку и полоснул призрака попе-рёк груди. Полупрозрачная фигура с хлопком разлетелась на брызги и испарилась. Вот это да! Значит, призраков можно уничтожать!
— Рубай второго, благодетель! — возрадовался Леший, — А то ничего ведь к празднику-то не оставят!
Второй испарился так же легко.
— А теперь ступай, пацан. — деловито подтолкнул благодетеля к дверям прак-тичный Леший, предварительно схватив со стола недограбленную бутыль с само-гоном. — Я двери все запру, чтобы киношники ваши не зашастали.
— Правильно. — проворчал Лёнька. — А то сопрут бутылку! Чем в праздник бу-дешь заливать глазищи!
Он вышел на крыльцо, где его дожидались Наташа с Катькой. Они неприкаян-но прошли мимо заросших полынью и дикой малиной останков старого пепелища. Там, посреди промытых дождями головёшек сидели вокруг сплющенного само-вара два осветителя в обществе двух призраков. Все вместе угощались чаем из консервных банок и с аппетитом закусывали угольками. По улице гуляли призрач-ные куры.
* * *
Варюхи сидели на завалинке, как два седых одуванчика, и блаженно жмури-лись.
— А к нам тятенька приехал с городу. — счастливо сообщили они гостям. — Пряников привёз.
И показали сухие щепки.
В доме всем распоряжался Мазурович, у него в подручных была гримёрша. У помрежа выросли густые усы, а вместо жиденьких волос — очень неплохая шеве-люра. Теперь он говорил басом и был весьма широк в плечах.
Худосочная гримёрша обзавелась пышной грудью и юбкой поверх джинсов. Прямо на кроссовки надеты старые калоши. Она только что вернулась из хлева и теперь с довольным видом переливала в крынку через марлечку колодезную воду.
— Чего вам, робяты? — пробасил кузнец.
— Я домой хочу! — заголосила Катька.
— Это Семёновых девчонка. — сообщила дородная Варюха. — Подбросили к Ва-синым. Те таперича не знают, куды девать подкидышу-то.
— Иди, малая, поиграй с моими пацанами. — милостиво разрешил сиротке Ма-зурович. — А я потом, как в колхоз поеду, отвезу тебя к твоим-то.
— А у нас собачка! — радостно сообщили «пацаны», показывая на хитрую мор-дочку картуша. Тот сидел у калитки и насмешливо пялился на гостей.
— Шагай с дороги. — хмуро сказал «собачке» Лён. — А то угощу чем-то нехоро-шим.
Тот всё понял и поспешно отбежал.
* * *
— Мне тут кое-что пришло на ум. — туманно сообщила Платонова.
Они опять вернулись к своим оккупантам — Васиным. Те беззастенчиво тра-тили продукты Семёновых, поэтому трое осиротевших детей нахально сели вмес-те с поддельными хозяевами за стол. Пётр покосился, но отодвинулся со стулом вместе. Наташа между тем поставила ещё три тарелки, поскольку никто о них за-ботиться не думал. Из консервированной тушёнки и баночного полуфабриката Пелагея-старшая сварила большую кастрюлю вполне приличного борща. Вместо хлеба — сухари.
— Пойдём играть на волю? — прошелестела маленькая Пелагея. Она с каждым часом становилась всё бледнее и прозрачнее.
— Отвали, зануда. — ответила ей Катька, с аппетитом схлёбывая с ложки.
— Ну, так что тебе пришло на ум? — спросил Лёнька, доставая ещё кусок «хле-ба». — Мам, мне добавки.
Пелагея-старшая поколебалась и долила ему в тарелку гущи.
— Да, что ты там придумала? — спросил Петро.
Не обращая на него внимания, Платонова делилась своими наблюдениями. Во-первых с последнего выезда из Блошек ситуация на дороге явно изменилась. Если до этого просматривалось какое-то препятствие, то последняя разведка в ли-це Лёньки показала, что дорога стала как бы двусторонней.
— Ничего не понимаю. — признался Пётр Васин.
— Тебе необязательно. — ответил Лён, хотя тоже ничего не понял.
— Я в прежней школе посещала математический факультатив. И там немного изучала топологию. — объяснила Платонова.
— А, ну тогда конечно! — уважительно отозвался мужик.
— Теперь следите за моей мыслью.
Пелагея немедленно бросила полотенце, села и внимательно стала смотреть в рот учёной гостье.
Мысль была проста. Здесь, в Блошках, как бы имеется изнанка нормального пространства. Изнанка — это тот паршивый мир, в котором наведён мираж. Но между тем и этим пространством существуют дыры. По меньшей мере три. Одна — в Бермудском Треугольнике. Одна — в доме Леха и последняя — в домике напро-тив, где происходили съёмки. Постепенно оба пространства как бы смыкаются в одно. Поэтому призраки из изнаночного мира как бы накладываются на живых людей.
— Всё это так. — ответил Лёнька. — Но причём тут топология?
— Да. — поддержал его Васин. — Топология причём?
— А вот при том. — ответила Наташа, не обращая на него внимания. — Тетя Пе-лагея, дай-ка мне вон ту бумажку.
Взяв от «тёти» жёлтую бумажку, которую та использовала для растопки, На-таша оторвала узкую полоску.
— Смотрите, вот я сворачиваю её кольцом. У этого кольца две поверхности. С одной на другую не перейти иначе, как через край. Представь себе, что обе сторо-ны — это два пространства. Когда ты переходишь из земного мира в Селембрис, ты как бы протыкаешь его иголкой. А теперь смотрите.
Платонова перевернула один конец бумажки и снова соединила.
— Здорово! — восхитился дядька Пётр.
— Я знаю, это называется кольцо Мёбиуса. — сообщил Косицын.
— Верно. Так вот, два этих пространства именно так и соединены. Поэтому ты не можешь выйти за пределы Блошек. Именно поэтому мы и попадали всякий раз в изнанку, когда пытались перенестись. Именно поэтому возврат в наш год проис-ходил незаметно.
— Наверно, это так. — задумался Лёнька. — Только это нам не говорит, как вы-браться отсюда. Зато сегодня мне удалось испарить двух глюков в доме Лешего. Кто-то за этим всем стоит. И кажется мне, что это баба Яга.
Они замолчали.
— Пелагейка. — наставительно сказал Петро. — Ты далеко от дома не гуляй.
— Не дави на психику ребёнку. — презрительно ответила Катерина.
Лёнька огляделся. Бледный призрак младшей Пелагеи растворился.
— Если вскоре не расконсервируем деревню, — заметила Наташа, наблюдая, как бережливо собирает заколдованная Зоя сухари в пакет. — помрём все с голоду.
— Эт точно! — согласился заколдованный Семёнов.
ГЛАВА 25. Лекарство от пришельцев
Кондаков недоумевал: куда все подевались? Примчалась взмыленная Вио-летта и забормотала что-то про свиней и про баланду. Выходило, что Маниловна заставила её ставить чугуны. Потом примчался Димка и тоже понёс какую-то ахи-нею. Типа, ему надо на свидание с какой-то Нинкой. Любовь Захаровна явилась пьяная, как чукча в Новый Год. Гримёрша припёрлась в каких-то срамных кало-шах. Мазурович прикалывался тем, что угощал всех щепками. Осветители перема-зались углём, как бомжи зимой. Все стаскивались на съёмочную площадку неохот-но. Всё-то у них валилось из рук.
Марианна откровенно хохотала, глядя на всё это позорище. А Динара была просто в ярости. Она одна и привела всех в чувство.
