Нам следует смотреть на Него, уповая в твердой вере. Кто так поступает, имеет невиновность и победу Христа, сколь бы он ни был грешен. Однако это нельзя осознать с помощью воли или любви — это можно постичь только верою просвещенным разумом. Мы оправдываемся одною верою, потому что только вера постигает победу Христову. Во что вы веруете, то получаете. Если вы веруете, что грех, смерть и проклятие были уничтожены— они уничтожены, потому что Христос победил их в Себе. Он хочет, чтобы мы веровали, что в нас, как и в Нем, больше нет ни образа грешника, ни следа смерти, потому что Он сделал все для нас. Если грех заставляет вас страдать, если смерть ужасает вас, думайте, что это всего лишь призрак, дьявольская иллюзия, ведь так оно и есть. Ибо в действительности нет больше ни греха, ни проклятия, ни смерти, ни дьявола, так как Христос победил и уничтожил всех их. Потому победа Христа несомненна, проблемы же [заключаются] не в самом факте, а в нашем неверии. Разуму очень трудно уверовать в столь неизмеримую благодать. К тому же дьявол и сектанты — первый с горящими стрелами (Еф. 6:18), а вторые со своим превратным и вредным учением — стремятся к одному: затмить и отнять у нас наше учение. Для учения, на котором мы так крепко стоим, самое главное — снести ненависть и преследования сатаны и всего мира. Потому что сатана чувствует силу и плоды этого учения.
Теперь, когда правит Христос, не существует больше греха, смерти и проклятия— это мы исповедуем каждый день в Апостольском Символе веры, говоря: “Верую... в [единую] святую [христианскую] Церковь”. То есть: “Верую, что в Церкви нет греха, нет смерти. Потому что верующие во Христа — не грешники и приговоренные к смерти, но все святые и праведные, господа над грехом и смертью, живущие вечно”. Но только вера видит это, потому мы и говорим: “Верую... в святую [христианскую] Церковь”.
Полагаясь на [свои] глаза и разум, вы будете судить иначе. В верующих людях вы увидите многое, что оскорбит вас,— вы увидите, как они вновь и вновь падают, грешат, теряют веру, страдают от плохого настроения, зависти и других недобрых чувств. “Значит, Церковь не свята”. Я отвергаю сделанный вами вывод. Если я буду смотреть только на себя или на ближнего, Церковь никогда не будет святой. Но взгляните на Христа, Умилостивление и Очищение Церкви, и вы увидите ее святою, потому что Он понес грехи всего мира.
Там, где грехи замечены и осознаны, их в действительности нет. Ибо, согласно богословию Павла, в мире нет больше греха, смерти и проклятия — все они во Христе, Агнце Божием, взявшем грех мира и ставшем клятвою ради нашего освобождения от клятвы. С другой стороны, в соответствии с философией и разумом, грех, смерть и пр. не присутствуют нигде, кроме мира, плоти и грешников. Потому что богословие софистов способно рассматривать грех только в метафизическом смысле: “Качество привязано к субстанции или субъекту. Значит, как цвет привязан к стене, так и грех привязан к миру, плоти или совести. Он должен быть смыт противоположным побуждением, а именно — любовью”. Но истинное богословие учит, что греха больше нет в мире, потому что Христос, на Которого Отец возложил грехи целого мира (Ис. 53:6), победил, разрушил и убил его в собственном Теле. Однажды умерев для греха, Он воистину воскрес из мертвых и больше не умрет (Рим. 6:9). Отсюда где есть вера во Христа, там грех действительно уничтожен, убит и погребен. Но где веры во Христа нет, грех остается. И хотя все еще есть остатки греха в святых, так как их вера несовершенна, эти остатки мертвы, ибо благодаря вере во Христа они не засчитываются.
Вот важный и мощный аргумент, который Павел выдвигает здесь против праведности от дел: “Ни Закон, ни дела не освобождают от проклятия, но только Христос”. Поэтому я и призываю вас ради Бога делать различие между Христом и Законом, уделяя особое внимание тому, как говорит Павел, и что Он говорит. “Все, не выполняющие Закон,— утверждает он,— обязательно будут прокляты”. Но Закон не соблюдается никем. Значит истинно первое положение — что все люди прокляты. Он добавляет второе положение: “Христос искупил нас от клятвы Закона, став клятвою за нас”. Значит, Закон и дела не спасают от проклятия. Напротив, они тянут нас вниз и предают проклятию. Так любовь, которая, по словам софистов, “формирует” веру, не только не освобождает от проклятия, но и ввергает в него еще больше.
Как Христос отличается от Закона и от дел Закона, так и искупление Христово абсолютно отличается от моих заслуг, основанных на делах Закона, ибо только Сам Христос мог искупить нас от клятвы Закона. Поэтому всякий, кто не прибегает ко Христу, остается под клятвою. Даже софисты не настолько глупы, чтобы утверждать, будто Христос есть наше дело или наша любовь, потому что Христос и совершаемые нами дела — абсолютно разные вещи. Ни один папист, даже самый безумный, не имеет смелости утверждать, что милостыня нуждающемуся или монашеское послушание — это Христос. Ибо Христос — Бог и Человек, “зачатый от Духа Святого, рожденный от Девы Марии и т.д”. И о Нем Павел говорит, что Он стал клятвою за нас, чтобы искупить нас от клятвы Закона. Значит Закон, дела, любовь, обеты и пр. не оправдывают; они лишь облачают человека в проклятие и отягощают его еще больше. Поэтому чем более дел мы совершаем, тем менее мы способны уверовать и постичь Христа.
Христос же постигается не Законом или делами, а верою просвещенным разумом. И это постижение Христа верою — истинная “умозрительная жизнь”, о которой софисты болтают так много, не понимая, о чем говорят. Умозрение, коим постигается Христос — это не глупое мечтание софистов и монахов о высшем прекрасном. Это богословски верное и божественное представление змея, висящего на столбе, то есть Христа, висящего на кресте за мои грехи, ваши грехи и за грехи целого мира (Ин. 3:14-15). Отсюда очевидно, что только вера оправдывает. Оправдавшись верою, мы вступаем в активную жизнь. Софисты и сами могли бы установить правильное различие между умозрительной и активной жизнью, если бы называли первую Евангелием, а последнюю — Законом, т. е. если бы они учили, что умозрительная жизнь должна управляться Словом Божиим и что в ней нельзя смотреть ни на что другое, кроме Слова Евангелия. В активной же жизни следует исходить из Закона, который не постигает Христа, но исполняется в делах любви к ближнему.
Из этого текста ясно, что все люди, даже Апостолы, пророки или патриархи остались бы под клятвою, если бы Христос не противопоставил Себя греху, смерти, проклятию Закона, гневу и суду Божьему и если бы Он не победил их в Своем Теле, ибо эти свирепые чудовища не могли быть побеждены никакою человеческою силою. Христос — не Закон и не дело Закона, Он не что-то “завоеванное”, Он — божественная и человеческая Личность, взявшая на Себя грех, проклятие Закона и смерть вместо нас. Поэтому весь акцент приходится на слова **** ****.
Поэтому мы не должны воображать себе Христа невинным Человеком, святым и праведным только для Себя, как делали софисты и почти все отцы. То, что Христос — чистейший из людей, конечно, правильно, но на этом останавливаться нельзя, поскольку знать, что Он Бог и человек, еще не значит иметь Христа. Вы будете воистину иметь Его только тогда, когда уверуете, что эта совершенно чистая и невинная личность даруется вам Отцом в качестве Первосвященника, Искупителя и Раба. Да, Раба! Сняв с Себя Свою невиновность и святость и одев в нее вашу греховную личность, Он понес ваш грех, смерть и проклятие. Он стал жертвою и клятвою за вас, чтобы этим спасти вас от клятвы Закона.
Вы видите, с каким апостольским духом Павел подходит к вопросу о благословении и проклятии. Он не просто подвергает Христа проклятию, но даже говорит, что Он стал клятвою. Поэтому он называет Его “грехом” во 2Кор. 5:21: “Ибо не знавшего греха Он сделал грехом вместо нас” . Эти положения можно правильно развить, сказав, что Христос стал “клятвою”, т. е. жертвою за проклятие, или “грехом”, т. е. жертвою за грех; тем не менее ради усиления [акцента] лучше сохранить точное значение терминов. Ибо где грешник действительно познает себя, он чувствует себя грешником не только конкретно и адъективно (т. е. так, что греховность как бы прилагается к нему — Прим. перев.), но также абстрактно и субстантивно. Это означает, что самому себе грешник кажется не просто несчастным, но самим несчастьем, не просто грешным и проклятым, но самим грехом. Так, в латинском языке, когда нужно подчеркнуть, что кто-то — преступник, его называют “преступлением”. Это ужасно — нести грех, гнев Божий, проклятие и смерть. Поэтому человек, чувствующий это, действительно становится грехом, смертью и проклятием.
