– Да, отец. Что Вы хотели?

– Ты чем-то занята, дитя мое?

– Да, осматриваю рану моего нового пажа.

Не смея убрать ноги с лавки, Дерик повернул голову и увидел, что в комнату вошел высокий седовласый мужчина. Он догадался, что это и есть герцог.

– Рану нового пажа? – смерив взглядом испуганно сжавшегося Дерика, тот перевел взгляд на дочь, – Что это за мальчишка и почему он ранен?

– Это сын городского колдуна, которого сегодня уничтожили по Вашему приказу. Ратники ранили его в ногу, когда громили их дом.

– Каролина! Ты в своем уме? Тебе в пажи отдадут не наследного сына любого графа или виконта моих земель, а ты приволакиваешь этого простолюдина. Ему место лишь на виселице, как и всей его семейке!

– Он пишет стихи, и я хочу дать возможность тому, чьи родители погрязли в грехе вырваться из этого греха. Это богоугодное дело, отец. И не спорьте со мной!

– Каролина…

– Все, отец… Вы совершили благое деяние, избавив город от семьи колдуна. Епископ будет очень доволен, когда узнает. Но дайте и мне совершить не менее благое дело, попытавшись спасти душу этого мальчика. Душу еще не тронутую грехом колдовства, просветить ее и направить на путь истинный.

– Каролина, яблочко от яблони…

– Отец, неужели Вы думаете, я позволю ему даже помыслить о чем-то таком, и он под моим надзором сможет думать о чем-то греховном? Вы не доверяете мне?

– Нет, что ты, дочь моя. В твоих способностях я не сомневаюсь. А это что за книга? – герцог указал на книгу, лежащую на столе.

– Его стихи. Хотите, почитаю?

Каролина потянулась к книге.

– Нет, нет, моя радость, уволь, – герцог поморщился, – это ты до стихов охотница, а я их на дух не переношу. Кстати, чем читать мне стихи, ты бы лучше выдрала для начала мальчишку, чтоб объяснить как должно меня встречать иль охране приказала, – он кивнул на стоящего у лавки Дерика, – раз уж хочешь оставить его, то хотя бы правила поведения объясни. И пожестче, да посуровей покорности учи, сыну колдуна то не повредит. А еще лучше не сама, а прикажи охране плетью выдрать.

– Он совсем еще мальчик, отец. Он просто растерялся. Я все сумею объяснить ему сама.

– Ну и что с того что мальчик? Не до смерти же пороть прикажешь… а если и помрет, потеря не велика будет.

– Я учту, и если посмеет меня ослушаться именно так и поступлю, – она повернулась к Дерику: – на колени встань. Его светлость именно так приветствовать полагается.

Дерик поспешно опустился на колени и склонился к полу.

– Вы удовлетворены, отец? – перевела на него взгляд Каролина.

– Ну смотри, дело твое… Главное не распускай… этой черни лишь дай волю…

– Не волнуйтесь, отец. Я умею добиваться покорности.

– Это радует, дитя мое. Но ты все-таки пожестче с ним, а потом, как освободишься, зайди ко мне. Я обсудить с тобой хотел, кого пригласить на бал в конце следующей недели, – герцог притянул дочь к себе, поцеловал и вышел.

Его дочь вновь задвинула щеколду на двери и вернулась к лавке, у которой стоял Дерик:

– Слышал, что сказал герцог?

– Да, госпожа… я постараюсь очень покорным быть… – тихо выдохнул Дерик.

– Это радует, – кивнула она, – чем покорнее будешь, тем меньше шансов, что мне наказывать тебя придется. Можешь встать.

Дерик поднялся с колен, повернулся к ней. Она кончиками пальцев чуть запрокинула ему голову:

– Это мой кабинет, ты будешь спать там, – она рукой указала на небольшую нишу в дальнем углу, где стояла узкая кровать, – мои комнаты, вон за той дверью, – махнула рукой на гардину в дальнем углу: – Туда тебе входить запрещено. Так же как и разговаривать со всеми кроме меня. Узнаю, что нарушил эти распоряжения, живьем шкуру спущу. Сейчас я прикажу, тебе принесут одежду, и до утра можешь отдохнуть. Утром я приду за тобой.

– Мне совсем нельзя ни с кем говорить? – с дрожью в голосе переспросил Дерик. – А если что-то для Вас, а если Ваше распоряжение какое выполнить?

– Мы с тобой договоримся так: если мы вдвоем – можешь болтать, если есть кто-то еще, говоришь лишь то, что велю я. А если открыл рот без моего присутствия, доложишь сразу мне: что сказал и по какой причине. Посчитаю слова необходимыми – спущу, а нет – будешь строго наказан. Если же вовсе не доложишь, то когда узнаю, к палачу прямой дорогой отправишься. Заранее хочу предупредить обычно я рано или поздно узнаю обо всем, поэтому для тебя будет лучше, если сам обо всех своих провинностях рассказывать будешь. Потому что хоть и накажу, но не до смерти…

– Я все понял, госпожа, и ежели оплошаю в чем, сразу признаюсь, – испуганно глядя на нее, заверил Дерик.

– Повторять не буду, мне нерадивые да лукавые слуги ни к чему.

– Я понял, понял, госпожа.

– Да, вот еще, – она отпустила его, отошла к столу и, достав из ящика, исписанный лист протянула ему: – Эти стихи должен к завтрашнему утру наизусть выучить. Я всем скажу, что это твои. Так что постарайся, терпеть не могу, когда декламируют запинаясь.

– Да, госпожа, – Дерик взял лист со стихами и склонился перед ней.

Она подхватила со стола его книгу и шагнула к двери, ведущей в ее комнаты. Потом обернулась:

– Кстати, звать тебя как?

– Дерик.

– Глупое имя какое-то… – она недовольно повела плечами, – я буду звать тебя Фредерик, ну или просто паж. Ты же теперь мой паж, мальчик, – она рассмеялась и скрылась за дверью.

Через некоторое время в дверь, что вела в коридор постучали и раздался тоненький девичий голосок:

– Мистер Фредерик, откройте. Ее Светлость, миледи Каролина, велела передать Вам одежду.

Дерик понял, что покои его госпожи имеют выход не только через его комнату. Накинув на себя плащ, он отпер дверь. Молоденькая служанка, почти его ровесница, сунула ему в руки большой сверток с одеждой, после чего скороговоркой проговорила:

– Ужин принесу через два часа, мистер Фредерик, – и, присев в поклоне, убежала.

Утром следующего дня Дерик встал чуть свет и, одевшись, ожидал появления своей хозяйки, однако та не торопилась. Пришла к нему она лишь ближе к полудню, и по медлительности ее движений Дерик понял, что встала она не так давно.

– Как отдохнул? – рукой чуть приподняла ему подбородок.

– Хорошо, госпожа.

– Стихи выучил?

– Конечно, госпожа.

– Хорошо. За обедом расскажешь. Пошли, – она развернулась и вышла из комнаты.

За обедом Дерик стоял по правую руку от нее, готовый выполнить любой приказ. Он подавал салфетки, подносил блюда и накладывал что-то в ее тарелку. Справлялся он со всем достаточно умело, но однажды, отрезая кусок фазана, уронил на пол одно из запеченных яблок, лежащих по краю блюда. Герцог лишь с усмешкой головой покачал, сама миледи Каролина промолчала, а вот сидевший напротив нее молодой человек со светлыми прямыми волосами и тонкими губами тут же иронично заметил:

– Да уж, кузина Каролина. Большего неумеху, наверное, просто невозможно найти. За какие такие заслуги Вы решили к себе приблизить простолюдина, да еще и отпрыска колдуна?

– Если бы Вы были столь же нетерпимы к собственным ошибкам, кузен Георг, как Вы нетерпимы к ошибкам других, цены бы Вам не было, – тут же отозвалась та, повернувшись к нему. – А то ведь лишь соринки в чужих очах горазды выискивать, а на бревна в своих плюете.

– Что Вы имеете в виду, миледи? – нахмурился юноша, – Будьте любезны пояснить. Я не позволю Вам разбрасываться необоснованными обвинениями в мой адрес.

– А то, любезный кузен, что Вы невысокородность моего пажа ему в вину ставите, да грехи его родителей, считая при этом его неловкость непростительной оплошностью, хотя он только первый день подле меня и учиться еще. А сами тем временем сподпружили втихомолку любимую кобылу моего отца, когда ездили развлекаться с леди Беллой два дня назад. Я не в претензии к Вам насчет леди Беллы, это дело ее моральных устоев перед кем задирать юбки… А вот привязать лошадь так, чтоб она не сподпружилась или же расседлать ее Вы вполне могли бы… Или бурное юношеское желание настолько туманит Ваш разум, что заставляет забыть обо всем? Кстати, Вам в голову не пришло, что если покалечили лошадь, то в этом надо хотя бы признаться, даже если брали ее украдкой?