– Кстати, не желаете ли узнать, кто Ваш будущий супруг, миледи?

– Это не имеет никакого значения, – печально проговорила та и отвернулась.

– У тебя нет даже любопытства, – король резко шагнул к ней, обхватил ее за плечи и сильно тряхнул. – В тебе хоть что-то есть от женщины?

  В то же мгновение голова красавицы запрокинулась, и она стала медленно оседать на пол.

– О Господи, – король подхватил на руки ее безвольно обмякшее тело и, шагнув к постели, стоявшей у противоположной стены, бережно уложил ее там.

– Прости, мое сокровище, я сам не ведаю, что творю, ты лишаешь меня разума… – прошептал он, опускаясь рядом на колени, беря ее руку и осторожно и нежно целуя кончики ее пальцев, – я все готов тебе отдать ради счастья быть с тобой, только ведь ты не возьмешь…

  Потом он решительно поднялся и, сердито бросив Тревору: – Пошли. У тебя будет еще время налюбоваться ею, – вышел с ним в коридор.

  Там, жестом подозвав к себе служанку, шепотом приказал:

– Приведешь герцогиню в чувство и накормишь ее тем, чем она скажет. Она обещала поесть. Будешь кормить ее понемногу, но часто. Всю ночь чтоб от нее не отходила. Утром она должна выглядеть лучше… намного лучше, чем сейчас, иначе к палачу тебя отправлю.

– Да, Ваше Величество, – срывающимся от волнения голосом пробормотала насмерть перепуганная служанка, – я все сделаю, как Вы сказали.

  Король развернулся и решительным шагом направился прочь. Герцог Тревор последовал за ним.

  Вернувшись в кабинет, в котором они беседовали, король, захлопнул дверь и, взглянув прямо в глаза герцогу, медленно и очень отчетливо спросил:

– Так ты отдашь ее мне? Не передумал, после того как в глаза ей глянул? Она лишь с виду так нежна, внутри она, как сталь… и предательства твоего тебе никогда не простит. Сможешь ради дочерей всю жизнь выносить ее молчаливое презрение?

– Я уже поклялся, мой государь, – не отводя взгляда, ответил герцог.

– Что ж… это славно… очень славно, – король отступил в глубь комнаты и там опустился в одно из кресел. – Тогда оговорим частности. Хочешь, чтоб твоих дочерей привезли на свадьбу?

– Нет, мой государь, это лишнее. Особенно в свете наших с Вами договоренностей. Они будут лишь мешать.

– Что ж умно… Тогда обговорим место вашей, вернее нашей первой брачной ночи, да и место последующего вашего проживания. Ты как считаешь, замок Телдом подойдет для этого? Это будет свадебный подарок вам от меня.

  Замок Телдом был ближайшей от столицы роскошной загородной резиденцией короля, в окрестностях которой он любил охотиться. Герцог удивленно приподнял брови, а потом с достоинством произнес:

– Я не считаю себя вправе отказываться от любых Ваших подарков, Ваше Величество. Поэтому жить мы будем там, где захотите Вы …

– Алекс, после восьми лет затворничества ты научился не перечить мне, это дорогого стоит. Пожалуй, я сделаю тебя моим первым советником и пожалую орден "За особые заслуги".

– И в чем эти "особые заслуги" должны будут выражаться? – не удержался от колкости герцог, – В том, что мне надо будет связать жену, перед тем как проводить Вас в ее спальню, или еще в чем-то?

– Ты что себе позволяешь? – король вскочил с кресла и, шагнув к Тревору, с силой ударил его по лицу. – Шутить вздумал?

– Простите, Ваше Величество. Это действительно была неуместная шутка, – тихо произнес герцог, рукой стирая с разбитых губ кровь.

– Хорошо… – кивнул король, – только учти: если ты еще хоть раз позволишь себе пошутить по этому поводу или хотя бы намеком попытаешься унизить ее, то очень пожалеешь об этом… обещаю… да и дочери твои тоже… – в голосе короля слышалась с трудом сдерживаемая ярость. – Ты перед всеми и каждым будешь свидетельствовать о ее добродетели, достоинстве и чести. И доказывать, что она выше всяческих подозрений, иначе не стала бы твоей женой.

– Вы думаете, кто-то мне поверит, мой государь? Вы вызываете опального придворного, обручаете его с женой казненного заговорщика и начинаете осыпать их подарками и благодеяниями… Не покажется ли это странным?

– Кому бы что не казалось, ты будешь свидетельствовать об обратном!

– Мой государь, – герцог склонил голову, – я все понял и постараюсь, чтобы добродетели моей супруги не вызывали ни у кого сомнений. Я даже могу распустить слухи о том, что это я предупредил Вас о заговоре герцога Риттенберга, влюбившись в его супругу. И то, что Вы отдали ее мне в жены – награда за мою бдительность и верность.

– А ты умен, герцог… и хитер… Я подтвержу это… скажу, что ты спас мне жизнь, именно поэтому и Телдом, и герцогиня, и должность первого советника, и орден, и еще сотню воинов, пожалуй, для солидности добавлю. Но знай, после моих слов у герцогини появится еще один повод ненавидеть и презирать тебя.

– Одним больше, одним меньше… Какая разница, государь?

– Алекс, я все больше и больше убеждаюсь в твоей преданности, – удовлетворенно проговорил король.

  На следующий вечер, выйдя из свадебной кареты у ступеней Телдомского замка, герцог Тревор подал руку своей теперь уже супруге, и та впервые за все это время посмотрела ему прямо в глаза. Сердце герцога прерывисто забилось, но он не подал вида. А потом когда она, так что слышал только он, тихо спросила: "Все, что сказал сегодня король на церемонии венчания – правда?", сумел совершенно бесстрастным голосом так же тихо ответить: "Правда еще более отвратительна, чем то, что сказал сегодня он, герцогиня".

  В то же мгновение он почувствовал, как вздрогнула и сжалась в его руке рука его супруги, после чего она тут же отвела взгляд. Герцог облегченно вздохнул, поняв, что научился противостоять ее обаянию.

  Поднявшись с ней под руку по ступеням центрального входа вдоль строя склонившихся слуг, он остановился и, окинув их презрительным взглядом, проронил:

– До завтрашнего полудня все свободны. Чтоб ни одной живой души в замке не было. Я хочу остаться наедине с моей супругой…

– Да, Ваша Светлость, никто не посмеет Вас беспокоить, – слуги, кланяясь, стали поспешно спускаться и пятиться к воротам замка.

  А дворецкий поспешил внутрь замка, чтобы предупредить, всех, кто был там, о воле герцога.

– Прошу Вас, герцогиня, теперь это Ваш дом, – тихо произнес герцог Тревор, распахивая перед супругой дверь.

   Та едва заметно кивнула и вошла. Молча пройдя по коридорам в центральную залу, где стоял уставленный различными яствами стол, накрытый на две персоны, а вдоль стен горели свечи, она в нерешительности остановилась перед столом.

– Что ж Вы остановились, герцогиня? Извольте откушать, – произнес вошедший следом за ней герцог.

– Но Вы отпустили слуг… – герцогиня с сомнением взглянула на него.

– Я с удовольствием буду служить Вам, – улыбнулся он.

  Герцогиня села, и герцог, встав у нее за спиной, склонился к ней:

– Итак, что бы Вы хотели, миледи?

– Немного овощей.

– Как я понимаю, вина Вы не желаете? – положив ей в тарелку овощи, осведомился герцог.

– Вы правы, милорд, – кивнула она.

– А вот я, пожалуй, выпью, – он сел напротив нее, налил себе большой кубок вина и, проговорив: – Ваше здоровье, Ваша Светлость, – залпом выпил.

  Герцогиня молитвенно сложила руки:

– Благодарю, Господи, за хлеб наш насущный, и благослови трапезу сию.

  В это время в залу вошел дворецкий.

– В замке, кроме меня, никого не осталось, Ваша Светлость. Мне уйти?

– Да. Лишь покажи, где спальня, – кивнул, не поднимая на него глаз, тот.

– На втором этаже по коридору направо. Там невозможно заблудиться. Весь пол к ней усыпан лепестками роз, – подобострастно склонился перед ним дворецкий.

– Пойдем, я запру за тобой ворота, – герцог налил себе еще один кубок, выпил, а затем поднялся и вместе с дворецким вышел из залы.

  Вскоре он вернулся. Дождавшись, когда он вновь сядет за стол, герцогиня подняла на него глаза: