Почему-то он наверняка знал, что обязан туда вернуться.

Там была его церковь; если инопланетян отбросили, то там была его паства. Если же нет, именно отсюда нужно начинать путь, чтобы ее найти. Эти мысли еще не могли оформиться в сознании. Он был слишком измучен, хотя все еще твердо держался на ногах. Один ботинок уже протерся, на стопах образовались мозоли, но он неутомимо шагал вперед.

Его долгом было вести за собой людей и теперь, когда здесь были инопланетяне, и делать это так же, как в лучшие времена. Дальше этого он и не мыслил.

В то утро он забрался в гараж. Заходить в дом он не стал: при входе инопланетяне оставили целую гору всякой всячины. Он проспал всю ночь, но встал совершенно разбитым; проснувшись, он увидел, что кулак его сжат и вытянут в сторону Клайда. Ему снилось, что он Иов, и что Господь оставил его до самой смерти без ответа, и что вокруг него разные трупы, которые стонут и просят, чтобы он вел их, а он не может.

Светало, когда он понял, что ему нужна какая-нибудь машина. Пока он не видел ни одной — но где-нибудь мог оказаться брошенный автомобиль. Доктор непременно сумел бы что-нибудь найти. Но его уже нет. Амос побродил по окраине городка, потом вышел за окраину и наконец понял, что все города, должно быть, уже обысканы. Тогда он свернул на маленькую улицу в поисках магазина, где можно было достать еды.

Он увидел бакалейный магазинчик, дверь была полуоткрыта. Амос открыл дверь, зазвенел колокольчик. Залаяла собака, и послышался резкий крик хозяина:

— Лежать, Степ! Минутку, я иду!

Дверь в заднюю комнату открылась, и в проеме показался сгорбившийся старик с керосиновой лампой.

— Чертово электричество… опять отключили! Хорошенькое положение, нечего сказать… Говорил я им, что мне нужно своим магазином заниматься, а они хотели, чтобы я с ними уехал. Я вынужден был в старом колодце прятаться. Чертова ерунда…

Он замолчал и замер с полуоткрытым ртом. Глаза за толстыми стеклами очков прищурились. Потом он сглотнул, и голос его стал испуганным и резким: — Мистер, а вы кто?

— Человек, убежавший от инопланетян, — ответил Амос; он не понимал, чем его вид так необычен. — Человек, нуждающийся в еде и ночлеге. Но денег, боюсь, у меня с собой нет.

Старик медленно отвел взгляд; Амосу почудилось, что тот содрогнулся. Затем старик кивнул и указал на заднюю дверь.

— Голодным от меня никто никогда не уходил, — казалось, он произнес это совершенно автоматически.

Когда Амос вошел, старый пес тихо заворочался под кушеткой. Старик поставил лампу и направился в кухоньку готовить еду. Амос взял лампу и задул огонь.

— Инопланетяне действительно здесь — это серьезнее, чем вы думаете, — сказал он.

Старик рассерженно взглянул на него и кивнул:

— Если вы так считаете. Но только нелогично, если Господь допустит это в таком приличном штате, как Канзас.

Он резко поставил на стол тарелку с яичницей. Амос придвинул ее к себе и стал жадно глотать. Через секунду он остановился. Внезапно ему стало очень плохо. Резкая боль пронзила желудок; лоб стал холодным и покрылся потом, стены комнаты поплыли. Он ухватился за край стола, стараясь не упасть. Потом он дал оттащить себя на раскладушку.

Он попытался возражать, но дрожал от озноба, и речь была бессвязной. Его тошнило.

Проснулся он от запаха еды и сел на кровати; ему казалось, что прошло очень много времени. Старик вышел из кухни и оглядел его.

— Ты, мистер, похоже, болен был. Клянусь, ты без хорошей пищи и отдыха не привык. Ну как, теперь лучше?

Амос кивнул и встал. Ноги держали плохо, но это уже проходило. Он натянул на себя одежду, которая оказалась вычищена, и направился к столу.

— Какой сегодня день?

— Сейчас вечер, суббота, — ответил старик, — по крайней мере, как я понимаю. Вот, поешьте и кофе попейте.

Он смотрел на Амоса, пока тот не начал есть, а потом сел на стул и принялся чистить старое ружье.

— Вы много всего рассказывали. Это все правда?

Мгновение Амос колебался. Потом кивнул, — лгать своему доброжелателю он не смог — Боюсь, что да.

— Ну, я и так понял, на вас глядя, — старик вздохнул. Ну, я думаю, вы доберетесь, куда собрались.

— А вы как? — спросил Амос.

Старик вздохнул, продолжая возиться с ружьем.

— Я из магазина не уйду, хоть куча инопланетян сюда придет. И если Господь, которому я всю жизнь служу, решит встать на сторону врагов… ну, может быть, Он и победит. Но только через мой труп!

Амос не мог бы сказать ничего такого, что изменило бы мнение старика. Он сидел на крыльце своего магазина, на верхней ступеньке. Ружье лежало у него на коленях, пес сидел у ног. При свете звезд Амос зашагал по улице.

Пройдя полмили, он, к удивлению своему, почувствовал себя лучше. Отдых, еда, и обработка волдырей и ран помогли ему. Но его внутренний голос теперь вел его более жестко; воспоминание о старике придавало ему сил. Он шел самым быстрым шагом, какой только мог выдержать; город остался позади, и он вышел на дорогу, которая, по словам старика, вела к Уэсли.

Вскоре после полуночи он увидел огни машин или грузовиков, идущих по другой дороге. Он не имел представления, принадлежат они людям или инопланетянам, но продолжал уверенно шагать вперед. В другой раз шум машин донесся с дороги, которая пересекала его путь. Но теперь он знал, что приближается к Уэсли, и ускорил шаг.

Когда солнце начало клониться к закату, он не стал искать ночлега. Он оглядел землю вокруг себя. Прежде она изобиловала кузнечиками. Теперь они все были бы уничтожены, как если бы люди так же упорно уничтожали бы насекомых, как друг друга в войнах и стычках. Амос видел перед собой высохшую, бесплодную землю, которая рассыпалась в пыль, и вид некогда плодородных просторов становился кошмарным зрелищем. Люди могли все это прекратить.

Не Бог был причиной такого разрушения, а человеческое безрассудство. И люди могли бы вовремя навести здесь порядок без всякой Божьей помощи.

Бог покинул людей. Но человечество не прекратило свое существование. Своими силами оно проложило свой путь к Луне и раскрыло загадки атома. Человек нашел способ, используя свою необузданную смелость, применить ядерные бомбы против инопланетян, в то время как они использовали чудеса против человека. Человек сделал все, но не смог победить себя самого — а он и это смог бы, если бы было время для этого.

Амос увидел, как впереди на перекрестке затормозил грузовик, и остановился, но в грузовике сидел человек. Амос увидел, что дверь машины открыта и поспешил к грузовику.

— Мне нужно в Уэсли!

— Пожалуйста, — водитель помог ему сесть в кабину. Я как раз туда еду — пополнить запасы. У вас вид такой, будто вам нужна помощь в медпункте. Я думал, мы уже всех, кто в таком положении, собрали. Большинство пришло на пункты прямо после того, как мы в Клайд «привет»   послали.

— Вы взяли Клайд? — спросил Амос.

Водитель кивнул с усталым видом.

— Взяли. Накрыли их бомбой, как уток-наседок. С тех пор и воюем. Уже немного их осталось, этих пришельцев.

Они приближались к Уэсли, и Амос, увидев свой дом, указал на него:

— Вы не высадите меня вон там?..

— Послушайте, у нас приказ: всех, оказавшихся вдали от своего жилья, доставлять в медпункт, — категорично заявил водитель. Затем повернулся и посмотрел в лицо Амосу. Мгновение он колебался. Наконец кивнул с успокоенным видом: — Ну ладно. Рад был помочь вам.

Водопровод в доме Амоса работал. Он набрал ванну и долго лежал в теплой воде. Он ощущал в себе какую-то решимость, но не понимал еще, с чем она связана. Наконец он выкарабкался из ванны и начал одеваться. Подходящего костюма не нашлось, но чистая одежда была. Достав бритву, он взглянул в зеркало и увидел свое лицо — изможденное и бородатое. Затем он встретился взглядом со своим отражением и замер, а потом быстро отступил от зеркала. Он испытал настоящий шок. Глаза в зеркале были чужими. В них было нечто, возникшее у него лишь однажды. Тогда его взгляд стал взглядом настоящего евангелиста — но сейчас это было в сто раз сильнее. Его била дрожь. Он оторвал взгляд от зеркала и заставил себя не смотреть туда, пока не побрился.