«Это будет, как у вас - колхозы!» - любезно объяснил мне Хатагава.

Любопытно было бы взглянуть на эти офицерские «колхозы». Я сказал об этом Хатагаве, он восхитился: «…У меня есть знакомые офицеры и в Сакуре, и в Симошидзу. Я дам вам рекомендательные письма».

В Японии никуда и ни к кому не следует идти без рекомендательного письма, с вами будут вежливы, но ничего не покажут и не расскажут. Японцы – народ недоверчивый.

Через несколько дней с рекомендательным письмом капитана Хатагавы я поехал в Сакуру смотреть «дикое поле». Но прежде надо рассказать о случайном дорожном эпизоде.

Мы остановились у харчевни на перекрестке двух больших дорог и решили тут пообедать. Нас встретил хозяин харчевни – японец средних лет.

«Есть ли мясное блюдо?» - спросил я. – Нет. – «А блюдо из рыбы и печеных овощей?» - Нет. – «Пиво?» - Нет. – «Чем же торгуют в этой харчевне?» - рассердился я. «Девочками», - был бесстрастный ответ.

Переводчик еще раз переспросил и так же бесстрастно перевел: да, девушками. Вот этими. Тут же находились три девушки: одна из них нянчила хозяйского малыша, две другие возились по хозяйству.

Мы разговорились с хозяином харчевни. Он оказался… бывшим жандармским офицером. Узнав, что я русский, он тут же объявил, что всегда тяготился службой в жандармерии, что он враг милитаризма, что он пламенный демократ и так далее, все, что я уже привык слышать от людей подобного сорта. А как же торговля девушками? ...Мы очень огорчили господина жандарма, отказавшись остаться в его «харчевне»…

Капитан Хатагава дал мне рекомендательное письмо к председателю артели, и, когда я приехал в Сакуру – маленькое местечко в префектуре Шиба, - я и направился к председателю.

Вышла женщина, любезно поклонилась нам и сказала: «Командир полка нет дома». – А зачем мне командир полка? Мне нужен председатель артели. – «Это и есть командир полка. Он уехал в Токио». – «А–а!.. ну, а кто же есть налицо?» - «Есть комбат».

Мы пошли к комбату. Его тоже не оказалось дома – он уехал в префектурный город на похороны знакомого. Странное дело – в рабочее время все «новые крестьяне» прогуливают.

«Есть другой комбат, - сказала жена полковника, любезно сопровождавшая нас. – Он сейчас на «диком поле»…

Но прежде чем увидеть комбата, я увидел «дикое поле». Что–то странно знакомое было в нем – в его искусственных очертаниях, в этой котловине, в сооружениях, окружающих ее.

«Это очень похоже на артиллерийский полигон, - сказал я.

«Да, - ответили мне, - это и есть полигон. А это артиллерийские склады. А там дальше – казармы полка и за ними другое «дикое поле» - бывший учебный плац».

Вот оно что! Вот какие это «пустоши» и брошенные земли!

Наконец подошел комбат, на ходу застегивая свой офицерский китель без знаков различия. Он представился нам: «Майор Сузуки» и предложил осмотреть «дикое поле». Но смотреть было не на что: полигон так и остался полигоном, и только клочок плаца был перекопан, но еще не возделан.

…Вечером за бутылкой сакэ мы разговорились. История майора Сузуки в общих чертах похожа на историю Хатагавы. Типичная история офицера-капитулянта. Сузуки долго говорил о своих демократических идеалах. Наконец мы добрались до дела.

Капитуляция застала Сузуки на фронте, где он был всего два месяца. Он был кадровым офицером, много лет прослужившим в Сакуре, в запасном полку. Куда деваться, что делать? Работать? Он ничего не умеет. Пойти на маленькую «черную работу»? Не хочется. Обидно.

Он подумал и поехал… в свой полк. В Сакуру. Полка уже, собственно, не было. Но командир полка полковник Ичиморо, комбат и другие офицеры – все держались здесь, подле старых казарм. Вместе легче. У них была теперь одна цель: выжить, выстоять в «смутные времена», продержаться всем вместе. А потом…

У командира полка здесь был свой домик, у офицеров – казенные квартиры. Много лет стоял здесь полк, готовил кадры для армии. Офицерские денщики были теперь крестьянами здешних хуторов. Привозили им продовольствие, кланялись и дарили подарки.

Было проще простого организовать в Сакуре «офицерскую артель». Ее председателем был командир полка, членами правления – два комбата. Рабочие руки были набраны из унтер–офицеров и солдат. Правительство дало кредиты. Инвентарь нашелся. Раньше во всех полках были сельхозотряды, обеспечивающие полк овощами. Их инвентарь теперь был собран в так называемых полковых районах, «оттуда артель Ичиморо и получила все». И офицеры стали «крестьянами»…

Наутро ко мне на завтрак пришли уже все… Мы сидели, ели похлебку из старого петуха и неторопливо беседовали. Я не был настолько невежливым, чтобы спросить, как могут они в горячее рабочее время так благодушествовать за завтраком в 12 часов дня. Я знал уже, что есть денщики, «помогающие» офицерам, и есть солдаты, занимающиеся выжигом древесного угля, что и дает главный доход артели.

Что касается правления артели, то оно занималось сейчас тяжбою с населением Сакуры… Офицерская артель не могла, да и не хотела перепахивать всю землю полка, но и отдавать ее не собиралась. Безземельные крестьяне Сакуры жадно взирали на эту землю.

«Какого полка? – наивно спросил я. – Полка–то нет?» На что полковник Ичимора загадочно заметил: «Да, но…».

Впрочем, полк был – вот сидит передо мною весь костяк его, остов: командир, комбаты, офицеры… Они не хотят отдавать крестьянам ни землю полка, ни казармы, ни полигоны, ни склады… Все пригодится в свое время.

«Все может измениться в мире», - пробормотал председатель «колхоза» полковник Ичиморо. Но я уже знал, о чем они мечтают, эти офицеры–«крестьяне». О новой войне.

За завтраком мы разговорились о перспективах движения «новых крестьян». Оказывается, артель Ичиморо – только маленькая ячейка огромной всеяпонской организации «Лиги колонизаторов, вернувшихся в деревню». Сейчас, в 1946 г., создается префектурная лига. Во главе ее будет генерал–майор…

Не скоро, но я все–таки попал и в Симошидзу. Здесь все имело куда более эффектный вид, чем в бедной Сакуре. Ведь полк всегда выглядит скромнее, чем корпус.

Это – большое дело. Оно объединяет восемь артелей, в них 1100 семей и 2400 га земли. В хозяйстве около 4 тысяч человек… Бывших офицеров – 101, унтер–офицеров – 100. Остальные – солдаты и члены семей.

Все живут в бывших казармах. Здание, где контора, - бывшее артиллерийское училище. Есть машины: всего десять. Танки и тягачи, ставшие теперь тракторами.

Во главе хозяйства стояли раньше генерал и полковник Накашима. Теперь, после «демократизации», все дело возглавляет солдат, фамилии которого никто не знает. Все члены артели делятся на сотни во главе с сотником – офицером. Сотни разбиваются на бригады, во главе также офицеры.

Захотел посмотреть хозяйство, и Накашима согласился быть путеводителем, но неожиданно приехали американцы на «виллисе», и Накашима должен был принимать их. Меня поручили двум майорам.

«Почему же простой крестьянин Накашима принимает гостей, а не глава хозяйства – солдат?» - спросил я.

«Видите, - улыбаясь, объяснили. – Господин полковник Накашима у нас заведует внешней политикой». Я отправился в поле с майорами. Один из них, Судзусато, заведовал полеводством, другой – Такебояши – лесом.

Полеводческий майор показывал: «Вот на этом участке мы применили успешно метод советского ученого Лысенко – метод яровизации». «Вы агроном?» - спросил я. «Нет. Никогда и не помышлял о земле. Сейчас учусь,» – ответил майор.

«Может быть, у вас есть ко мне вопросы?» - спросил я. Они замялись. И вдруг: «Скажите, что, война Америки с СССР вероятна?..» Это единственное, главное, что волновало их.

Уже возвращаясь с поля, я нечаянно столкнулся с моим старым знакомым – капитаном Хатагава. Он выглядел еще более жалким и смущенным…

Вечером мы вновь сошлись с ним в гостинице, где я остановился. Закурили. «Ну как же ваши офицерские «колхозы»?» – спросил я… «Скажите, зачем сельскохозяйственной артели пулеметы?» - прошептал он. «Пулеметы?» - удивился я. «Да. Вчера к нам завезли пулеметы. Разве пулеметы - сельскохозяйственный инвентарь? Говорят, будем опять солдатами. Зачем?.. Вы слышали о резервном полицейском корпусе?» - закончил он длинный рассказ. «Да, слышал», – подтвердил я. «Я прошу вас, не верьте, это не полиция…» - вдруг горячо сказал он.