Видя отца, в крови плавающего, Зиновий, который служил при нем в охотниках, врубился в ряды врагов, был окружен и взят в плен. Турки продали его Мурзе Крымскому Ярусу. Два года томился он в чужой земле и неволе, узнал нравы татарские, завел дружбу с тамошними вельможами, научился языкам Татарскому и Турецкому, и наконец был выкуплен Сигизмундом.

Тогда поступил он в Королевскую гвардию. В 1629 году, в сражении в Валахами и Венгерцами, взял в плен двух Князей Кантемиров и привел их к Королю.

Но любовь к родине не угасала в великом человеке, не смотря на мелкие почести, которыми хотели его приманить к себе враги Малороссии. Боплан заложил и построил крепость Койдак; Хмельницкий приехал в отпуск на родину. Тогдашний Наместник, или Дозорца, Чигиринский, Пан Чаплинский, под распоряжением которого производились постройки крепостные, ехал осматривать работы Инженерския, и пригласил с собою Хмельницкого. Койдак не мог веселить Зиновия; будучи построен над Днепром, он имел целью, уничтожить сообщение козаков Городских и Земских с Запорожцами. Это была черта, разделявшая родных братьев.

Но любовь к родине не угасала в великом человеке, не смотря на мелкие почести, которыми хотели его приманить к себе враги Малороссии. Боплан заложил и построил крепость Койдак; Хмельницкий приехал в отпуск на родину. Тогдашний Наместник, или Дозорца, Чигиринский, Пан Чаплинский, под распоряжением которого производились постройки крепостные, ехал осматривать работы Инженерския, и пригласил с собою Хмельницкого. Койдак не мог веселить Зиновия; будучи построен над Днепром, он имел целью, уничтожить сообщение козаков Городских и Земских с Запорожцами. Это была черта, разделявшая родных братьев.

Хвастливый Пан спросил будущего Гетмана по-Латыни, подтвердит ли он мнение всех знатоков, что это будет крепость непобедимая. Зиновий отвечал на том же языке: «Еще не слыхал я и нигде не начитывал, чтоб что либо созданное руками человеческими не могло быть ими же и разрушено.» Изтолковав ответ возмутительным, Чаплинский отправил Хмельцкого в Чигирин под стражею, но он бежал в Варшаву, освобожденный дочерью старосты, Анною, и подал Королю жалобу за своевольный и оскорбительный поступок с офицером Королевской Гвардии. Король приговорил обрезать один ус Чаплинскому, и стражник Скобкевский, присланный для исполнения приговора, обрезал ус Поляку.

Тогда дочь Чаплинского, против воли отцовской, вышла замуж за Хмельницкого. Первый сын ее Тимофей, по словам Архидиакона Алепского Павла, имел уже восемь лет во время последнего возстания Линчаевцев на Барабаша; по если мы вникнем, что он был уже в 1648 году Главнокомандующим в Молдавии, что в 1650 женился на Липулиной, то женитьбу Хмельницкого мы не можем иначе отнести как к годам 1630–1632, т. е. во время возстания Линчаевцев Тимоей мог иметь от 13 до 16лет. От нее Хмельницкий имел и другого сына, Юрия, с отцем ни в чем не сходного.

Вражда Чаплинского с Зиновием была неугасима; отрезанный ус, похищение дочери, и желание овладеть богатым Суботовым, разжигали эту ненависть.

Зиновий между тем жил на покое, в поместье своем; занимался хозяйством; он в тайне горевал об участи Малороссии. Николай Ялмужна Зацвилиховский был избран Поляками в Наказные Гетманы; он прославился в битвах с Татарами, его полюбили козаки и Запорожцы. Мимо Магнатов и Короля, послал он Асаула Макеева и Станичного Атамана Данилу Александровича к Царю Алексию Михайловичу. За чем их посылал, что писал, какой был ответ-не известно. Известно только, что в Июне месяце привезли они в Москву Гетманский лист и двух пленных Татар, и Царь им дал жалованье: Асаулу камку, кофтер, сукно лундыш да двенадцать рублей; Атаману сукно лундыш, тафту и десять рублей, да на обоих в добавок две пары соболей по челобитью.

Зацвилиховского нестало; он схвачен, отвезен в Варшаву и уже не возвращался; его место заступил Иван Барабаш, Асаул Генеральный, и Полковник Чигиринский.

Кто был Барабаш, о том потомство забыло; говорят, будто бы и современники не знали о том. В 1628 году пришел он в Запорожье, чрез четырнадцать лет разбогатев стал войсковым Асаулом, а там Полковником и Гетманом Наказным.

И Чаплинский продолжал быть Подстаростою, гнал Хмельницкого, да заботился о присоединении поместья его к обширным своим владениям. Однажды, послав Зиновия против ворвавшихся в Украйну Татар, он подкупил его оруженосца, и предатель, во время битвы, Ииаиес вождю своему лову такой удар, который был бы смертельным, еслиб не защитил его железный шлем; дело было проиграно. Упрекая оглушенного ударом Зиновия в малодушии и небрежности, Чанлинский арестовал его.

Наконец, притязатель чуждой собственности донес своему Старосте Конецпольскому, что Хмельницкий не имеет права владеть Суботовым, что это поместье принадлежит к Староству: получив позволение от Старосты, он вооруженною рукою выгнал Хмельницкого из Суботова, и овладел его достоянием.

С этими угрозами поехал он в Варшаву; Сенат объявил ему, что относительно поместья данный порядок судопроизводства не может быть изменен в пользу одного человека. У Зиновия уже не было жены; он имел любовницу и думал жениться на ней. Во время отлучки его Чаплинский сжег его мельницы и винокурни, увел его любовницу, а сына Тимофея, малолетнего, высек плетьми.

Зиновий снова жаловался. Сенат отвечал ему, чтобы он искал другую между красавицами, которых на свете много. Но эта поездка, эти жалобы доставили ему случай увидеть Владислава: он был представлен ко двору Коронным Канцлером Юрием Осолинским. Владислав носил тогда одно название Короля, желал укротить буйство Магнатов, и видел одно к тому средство: привлечь Козаков на свою строну. Он ласково принял Хмельницкого. «Ты в праве употребить противу Чаплинского одинаковые меры насильственные, и для всех Козаков, подобных тебе, это одно есть средство избавиться от притеснения», так сказал ему Коороль. И Хмельницкий возвратился в Малороссию Генеральным Писарем.

Барабаш в то время искал уже действительного Гетманства. Поляки его любили: «к Ляхам приличен был «, говорит одна из наших летописей, «и своей корысти только ищущи, изволил сам в счастии жити, а о войску нерадел, ниже о обиде людской.» И так Малороссияне ненавидели его. Мятеж вспыхнул; одна из сильнейших частей Запорожского войска, Линчаевцы избрали себе своего Гетмана, ушли на Никитин рог; к ним стали подходить другие козаки. В Запорожьи началась война междоусобная; тщетно Зиновий и Митрополит Могила старались прекратить ее ужасы; козаки дрались с козаками. Линчаевцы были усмирены.

Тогда открылось предательство Барабаша. Поляки, Жиды, Униаты, Иезуиты налегли с помощию Наказного Гетмана на Малороссию, и козаки все вдруг взбунтовались. Рада, под начальством Судьи, Антона Полежая, стала допрашивать Барабаша об его намерениях: Барабаш поклялся действовать в пользу войск; Хмельницкий воспользовался этим случаем уговорил предателя написать к Королю жалобу на Жидов и Униатов. Барабаш написал ее и отправил.

Владислав всегда любил Козаков; он и прежде вместе с Шведским Королем, перед отцом своим за них предстательствовал. Послание от Барабаша было им принято благосклонно и передано Сенату и чинам на разсмотрение.

Король в отзыве к Магнатам так выражался: «Всякое правление насильственное и тиранское никогда не было прочно и долговременно, но яко нечто вынужденное и взаимными интересами и согласием не укрепленное, всегда оно разрушалось и с треском падало. А что народ Русский, с городами, селениями и землями своими соединился с Польшею добровольно, на одинакие и равные с нею права и преимущества, сего опровергнуть мы ничем неможем, яко утвержденного торжественными договорами и пактами, в привилегиях и архивах хранящимися. Ежели же на опровержение того поставлять причиною народные возмущения, то справедливость требует противоставить им и гонения на них, нарушающие права и свободы народные.»