Словом, азотистый иприт ("только внутривенно. Не допускать попадания на кожу") и стал одним из первых препаратов химиотерапии.

Или взять кардиохирургию на сухом сердце. Как не плевались Победители при виде кошмаров Освенцима и неэтичности проводившихся там медицинских экспериментов – а отказаться от искушения сунуть нос в результать т. н. "чёрной медицины" не смогли. И первое, что обнаружили – способ охлаждения человеческого тела с остановкой сердца.

Вот так.

2. Он же знахарь.

Явившись к больному гемофилией царевичу Алексею, Григорий Распутин требует первым делом прекратить все лекарства. Врачи в бешенстве, ведь это средневековая дикость – лишать стадающего ребёнка единственного средства, способного облегчить его боли. Совершенно притом безопасного, не вызывающего никакой наркотической зависимости.

Аспирина. Нынче – мощного противосвёртывающего препарата.

3. Работает. А как?

Создаёт аспирин немецкий химик Феликс Гоффман, в 1897 году. За что имеет от фирмы "Байер" зарплату и всё, что полагается по договору. Нобелевки ему, ясно дело, не дают. Не за что.

А получает Нобелевку за аспирин Джон Роберт Вейн, в 1982 году, почти сто лет спустя. И не только Нобелевку, а ещё и рыцарское звание.

За объяснение того, КАК аспирин работает.

4. О змеях и гринго, или Надо слушать старших.

Середина 1960-ых. В лабораторию Джона Вейна обращается молодой бразильский учёный Серджио Ферейра. На предмет сделать постдок в престижном универе.

Тема постдока – бразильская змея жарарака обыкновенная (Bothrops jararaca). Цель исследования: доказать, что небольшие протеины усиливают болезненность от укуса, блокируя брадикинин-нейтрализирующие ферменты укушенного.

Вейн предлагает вместо болезненности (как её на крысах мерить-то, болезненность эту?) исследовать воздействие яда на ренин-ангиотензиновую систему: снижение давления – величина вполне измеряемая.

Ферейра – личность подозрительная и упрямая, к предложению клятых гринго относится с крайним недоверием, а образцы змеиного яда на всякий случай держит в укромном месте. Потому что, эта, потребности у всех, а яд – для постдока…

Лаборатория два года исследует болезненность, потом Вейну удаётся-таки раздобыть где-то немного яду – на один эксперимент с ренин-ангиотензиновой системой.

Результаты получаются интересные. Настолько, что Вейн обращается в консультируемую им фирму Squibb: "Ребята, вам часом препарат против гипертонии не требуется?".

Научный отдел Squibb-а полон энтузиазма, отдел маркетинга крутит носом: змеиный яд – белок, в таблетку не засунешь. Как прикажете позиционировать препарат на каждый день, который больному придётся колоть самому себе? Да ещё в условиях конкуренции. Не восторг.

Некоторое время отдел маркетинга предпринимает попытки идею потихоньку похоронить – и не удаётся это только благодаря Вейну, наваливающемуся в Squibb по нескольку раз в год.

В конце концов ("легче отдаться, чем объяснить, почему не хочешь") Вейна спонсируют на целый литр яду. Намёк, типа.

А что дальше?

Да в общем-то дело техники.

Пара лет – и научный отдел разрабатывает небелковый препарат, выполняющий те же функции. Каптоприл называется, если кому что говорит.

Дав тем самым начало целому классу гипотензивных препаратов (ежегодные продажи по миру – около 20 миллиардов долларов в год).

Больным – лекарство, фирме – деньги. Вейну – от благодарного человечества – Нобелевскую премию по медицине, а так же префикс "сэр".

А Серджио Феррейра? Ни Нобелевки, ни дворянства. Зато – постдок по болезненности змеиного укуса, в лучшем виде. Утешительная премия от Американской ассоциации кардиологов. И звание доктора гонорис кауза от федерального университета в Рио-де-Жанейро.

Мораль? Клятые гринго!

5. Кое-что об инсулине

"Инсулин открыли Бантинг и Бест, в 1921-ом". Строчка из учебника.

Представляешь себе двух маститых, убелённых сединами и лысинами.

На самом деле…

Бантингу – тридцать. Военный врач, ветеран Первой мировой, награждён. После войны делает ординатуру. Не по эндокринологии, как можно подумать, а по ортопедии. Всё, что связывает его на тот момент с эндокринологией: читает лекции студентам, деньги-то нужны.

К тридцати такая жизнь ему надоедает и он перебирается в Канаду. Находит себе научного руководителя, профессора с дивной фамилией Маклауд.

…Что поджелудочная железа выделяет что-то, действующее на уровень глюкозы, к тому времени уже известно. Но вот как это "что-то" выделить… Ведь кроме инсулина она выделяет ещё и пищеварительные ферменты, а сам инсулин – белок. Так что при любых попытках его выделить, получается хорошо переваренный бульон.

…Профессор Маклауд к Бантингу относится благодушно. Мол, действуйте, голубчик. Даже студента даёт. По фамилии Бест. И убывает в отпуск.

А ребята остаются. И рождается у них на двоих блестящая идея: перевязать собачке протоки железы. Пищеварительная часть от такого хамского обращения естественно отмирает, а вот эндокринная остаётся в целости и сохранности. Так что через несколько недель железа приходит к состоянию, вполне подходящему для выделения. И получившееся нечто на самом деле помогает собакам, страдающим диабетом. О чём и сообщается профессору, немедленно по возвращении того из отпуска.

…Разумеется, дальше Бантинг с Бестом слышат много разных букв. И что так обращаться с собачками жестоко, и что работать лучше с коровами, и что перевязывать проток необязательно – но всё это техника.

А что на самом деле важно – что справедливости не существует. Потому как двумя годами позже, в торжественной обстановке и при большом стечении народа Нобелевская премия за инсулин вручается Бантингу… и профессору Маклауду. Двадцатилетнего студента комитет элементарно игнорирует.

…Впрочем, какая-то справедливость всё-таки существует – потому как оскорблённый Бантинг добровольно отдаёт половину своей доли Бесту. Кстати, справедливость восторжествует во второй раз несколькими годами позже. Потому что когда Маклауд всё-таки уходит на пенсию, его место занимает именно двадцатидевятилетний Бест.

Оно ведь как? Обычно Нобелевская премия венчает карьеру учёного, а тут карьера с неё и начинается.

А Бантинг? Бантинг получает рыцарское звание, пожизненный грант на любые исследования…но эндокринология Бантингу уже надоела. Живёт он в своё удовольствие, пишет довольно неплохие картины, потом от нефиг делать разрабатывает первый противоперегрузочный комбинезон. С началом войны вспоминает, что он англичанин и военный врач. О том, чем он занимается в Англии, упоминают глухо, считается – разработкой биологического оружия на случай немецкого вторжения.

Последний довод королей, знаете ли.

В 1941 его бомбардировщик разбивается по пути в Англию.

Тяжело раненый, он тем не менее оказывает первую помощь не себе, а пилоту. До самого конца оставаясь военным врачем.

Пилота спасут, Бантинга – нет.