В саду и среди кустов не было никаких признаков пребывания Венеции, но так как Освальд собирался последовать примеру Деймрела и войти в дом через переднюю, он вспомнил о фруктовом саде. Венеции там тоже не оказалось, но Освальд услышал ее весело протестующий голос, доносившийся из старого и амбара, ранее служившего коровником, а в последнее время — складом инструментов садовника и мастерской Обри, который иногда забавлялся плотницким делом. Услышав голос, отвечавший Венеции, Освальд задрожал от мрачного предчувствия и, не думая о том, насколько неподобающе его поведение, украдкой подошел к амбару и остановился у двойных дверей, не видя, но хорошо слыша, что происходит внутри. Решившись заглянуть в щель, он не увидел Венецию, зато разглядел спину Деймрела, стоявшего задрав голову, словно Венеция находилась где-то наверху.

Это озадачило Освальда, незнакомого с амбаром. Дело же было в том, что Венеция поднялась по короткой стремянке на открытый сеновал, занимающий добрую половину верхней части помещения, чтобы снасти голодных котят, чью родительницу, отсутствовавшую почти сутки, очевидно, постигла безвременная кончина. Деймрел обнаружил там Венецию, окликнул ее, и его тотчас же позвали на помощь.

— Лестница шаткая, и я не смогу спуститься вместе с котятами, — объявила она.

— Значит, это они у вас в корзине? — осведомился Деймрел. — Как же проказники смогли туда забраться?

— Они там родились. Это кухонная кошка — она всегда приходила рожать на сеновал. Но на сей раз с ней, вероятно, что-то случилось, а малютки голодны. Я не могу этого вынести, хотя, если они не умеют лакать, боюсь, их придется утопить.

— Ну, такая судьба предпочтительнее голодной смерти, — заметил Деймрел. — Давайте сюда сирот.

Венеция опустилась на колени на краю сеновала и протянула ему вниз корзину. Он взял ее, поставил на пол и снова посмотрел наверх с коварной усмешкой.

— Подержать вам лестницу, радость моя?

— Безусловно нет! — твердо заявила Венеция.

— Но вы же сказали, что она шаткая.

— Да, но если я смогла подняться, то смогу и спуститься.

— Тогда спускайтесь! — пригласил он. — У меня затечет шея, если мне придется разговаривать с вами задрав голову. Или мне подняться?

Венеция посмотрела на него с искорками смеха в глазах, но сурово отозвалась:

— Даже не думайте! Как вам не стыдно? Вы отлично знаете, что я не смогу спуститься по этой лестнице, пока вы стоите и глазеете на меня!

— Не сможете? Ну, это легко исправить! — Он убрал лестницу и положил ее на пол.

Эта проказа вызвала услышанный Освальдом протест:

— Негодяй! Поставьте лестницу на место и убирайтесь!

— Ну нет! — усмехнулся Деймрел.

— Но это так не по-рыцарски!

— Совсем напротив! Ведь лестница явно ненадежна.

Венеция попыталась придать лицу чопорное выражение, но не смогла.

— Знаете, друг мой, — осведомилась она, — что вы не только ведете себя не по-джентльменски, но еще и бессовестно лжете?

— Неужели? А вам известно, как очаровательно ваше лицо, если смотреть на него под таким углом?

Венеция все еще стояла на коленях, опираясь руками на край сеновала и глядя на него сверху вниз.

— В перевернутом виде? Ничего себе комплимент! Может быть, Деймрел, вы окажете мне любезность, прекратив вести себя как скверный мальчишка и поставив на место лестницу?

— Нет, радость моя!

— Вы намерены держать меня здесь пленницей? Предупреждаю, что, как только вы повернетесь ко мне спиной, я спрыгну вниз!

— Не дожидайтесь этого и прыгайте сразу. Я вас поймаю!

— Благодарю вас, но не хочу, чтобы меня ловили.

— Неужели вы боитесь, что я вас упущу? И это мисс Лэнион из Андершо!

Венеция скорчила гримасу, потом обернула юбку вокруг лодыжек, свесила ноги с края сеновала и соскользнула в объятия Деймрела.

Он крепко держал ее сильными руками, но каковы бы ни были его дальнейшие намерения, их расстроил Освальд, который обнаружил свое присутствие, шагнув вперед с гневным возгласом.

Целью Освальда было приказать Деймрелу отпустить Венецию, а в случае надобности вырвать девушку из его объятий, но так как Деймрел, не проявляя ни малейших признаков удивления, а тем более смущения, сам ее отпустил, в этом не оказалось нужды. Освальд не находил слов и стоял, сердито уставясь на Деймрела.

Венецию удивило его внезапное появление, но она обнаружила не больше смущения, чем Деймрел, всего лишь промолвив:

— О, это вы, Освальд? Какая жалость, что вы не пришли минутой раньше! Могли бы совершить рыцарский подвиг, спасая даму в трудной ситуации. Только подумайте, найдя меня на чердаке, запятой спасением котят, лорд Деймрел предательски убрал лестницу! — Венеция посмотрела на Деймрела и засмеялась. — Вы напомнили мне моего брата Конуэя!

— Очевидно, худшего вы не можете сказать ни о ком. — Взгляд Деймрела задержался на раскрасневшемся лице Освальда. В его глазах светилась усмешка, но понимающая и отнюдь не злая. — Пойду искать утешения у Обри, — сказал он.

Освальд, стоящий в дверях, неохотно отошел, пропуская его.

Венеция нагнулась, чтобы подобрать корзину.

— Я должна отнести этих бедняжек в дом. У них уже открылись глаза, так что, возможно, они сумеют лакать.

— Останьтесь! — воскликнул Освальд. Она вопросительно посмотрела на него:

— Зачем?

— Я должен с вами поговорить! Этот парень…

— Если вы имеете в виду Деймрела, я хотела бы, чтобы вы не называли его «этот парень». Нельзя без причины столь пренебрежительно отзываться о человеке, который к тому же гораздо старше вас.

— Без причины? — горячо воскликнул он. — Когда я застал его здесь навязывающим вам свое внимание?

— Вздор!

Освальд покраснел еще сильнее:

— Как вы можете так говорить, когда я сам видел и слышал…

— Вы не могли ни видеть, ни слышать, чтобы он что-либо мне навязывал, — спокойно сказала она.

— Вы не понимаете!

— Отлично понимаю.

Освальд в замешательстве посмотрел на нее:

— Вы ничего не знаете о мужчинах такого сорта! Вы позволили ему дурачить вас чертовой лестью, считая, что у него нет дурных намерений, но если бы вы знали, какова его репутация…

— Думаю, мне известно о его репутации побольше вашего.

— Этот парень закопченный повеса! Никакая женщина не может быть в безопасности, находясь в его обществе!

Венеция рассмеялась:

— Как страшно! Пожалуйста, Освальд, перестаньте болтать чушь. Вы сами не понимаете, как нелепо это звучит.

— Это не чушь, а правда! — упорствовал он.

— Деймрел и вправду повеса, но, уверяю вас, незачем беспокоиться о моей безопасности. Надеюсь, вы действовали из добрых побуждений, но буду очень вам признательна, если вы прекратите этот разговор.

Освальд свирепо уставился на нее.

— Вы околдованы! — воскликнул он. На ее губах мелькнула странная улыбка.

— В самом деле? Не имеет значения! В конце концов, это касается только меня. А сейчас я должна отнести котят на кухню и посмотреть, что можно для них сделать.

Освальд решительно преградил ей дорогу.

— Вы, Венеция, выслушаете меня! — заявил он. — И не надейтесь от меня ускользнуть, у вас ничего не выйдет!

Вздохнув, Венеция села на скамейку Обри, положила руки на колени и покорно произнесла:

— Хорошо, говорите, если без этого никак нельзя.

Фраза прозвучала не слишком ободряюще, но Освальд хотел сказать так много и столько раз репетировал свои монологи, что она его ничуть не обескуражила. Слегка запинаясь, он приступил к речи, которая началась в духе советов многоопытного человека невинной и доверчивой девушке, но вскоре перешла в обличения Деймрела и страстные признания в любви. Монолог оказался продолжительным, но Венеция не делала попыток его остановить. Она больше не смеялась, понимая, что ее юный поклонник довел себя до рискованного состояния и уверился в своей любви куда сильнее, чем ей казалось. По отдельным его фразам Венеция догадалась, что молодой человек считал, будто она ответила бы на его чувства, не распространи Деймрел на нее свои чары, и, хотя никогда Освальда не поощряла, все же сердилась на себя за непонимание, что романтичный юноша со склонностью к драматизации вполне способен принять дружеское отношение за нечто большее. Венеция позволила Освальду выговориться, не прерывая его, так как чувствовала, что ему лучше выплеснуть скопившиеся в душе эмоции и даже слегка устыдиться самого себя. Однако когда он дошел до просьбы выйти за него замуж и фантастических планов свадебного путешествия по отдаленным уголкам земного шара, которое должно занять, как минимум, три года, Венеция решила, что пришло время вмешаться и применить сильно действующее средство, дабы он разлюбил ее так же внезапно, как полюбил.