Словно прочитав ее мысли, отец Ансельм тихо проговорил:

– Не только для Диллона и Флэйм, но и для всех нас будет огромной потерей, если Саттон и Шо никогда не вернутся к нам.

– Мой отец – человек чести, – с вызовом откликнулась она. – Они вернутся. Вернутся целыми и невредимыми.

– Остается уповать только на Господа, чтобы это оказалось так, – тихо произнес Диллон. Он с такой яростью оторвал от каравая краюху, что Леонора почувствовала беспокойство. Мурашки пробежали по ее спине.

Девушка наблюдала, как он принялся механически жевать, явно не ощущая вкуса. Хотя от работы у нее разыгрался аппетит, она тоже едва притронулась к безвкусной еде, что стояла перед ней, с трудом заставила себя проглотить несколько кусочков и отодвинула тарелку подальше.

– Вы снова ничего не едите, – заметил Диллон.

– Я не голодна.

Он заговорил совсем тихо, чтобы его не услышали другие:

– Вы и так уже похудели. Извольте есть, иначе ваш отец обвинит меня в том, что я морил голодом его любимое дитя.

– Я не дитя. – Леонора почувствовала, как в душе ее закипает гнев. Непостижимым образом этот человек умеет превратить каждое слово, каждую фразу в команду, отданную свысока. Неужели он делает это намеренно, чтобы заставить ее вступить в схватку? Если так, его можно поздравить. – И я не допущу, чтобы мне приказывали питаться подобной гадостью.

– Немедленно успокойтесь, – приказал он. – Оскорбить нашу пищу достаточно для того, чтобы вызвать справедливый гнев каждого, кто находится в этом зале.

– Они и так уже ненавидят меня только за то, что я – англичанка. Неужели мое нежелание есть эту мерзость тоже поставится мне в вину?

Его рука, невидимая под столом, больно сжала ей запястье. Он приблизил губы к ее уху и прошипел сквозь зубы:

– Женщина, ни слова больше, не буди мой гнев. Если ты не способна есть, так постарайся, по крайней мере, быть повежливее.

– А ваша сестра старается? – Лицо ее было совсем близко от него, и он увидел, как пылают ее глаза.

Он нахмурился. Как получается, что он может управлять сотнями людей, но никак не может справиться с двумя разъяренными, настроенными друг против друга женщинами? Казалось бы, у его сестры и этой англичанки так мало общего – и все же по характеру, по темпераменту они до того похожи. Обе своевольны и упрямы. И обе отлично умеют испытывать терпение и мужчин, и самих святых угодников.

– Ни слова больше. – Он выпустил ее руку и поднес кубок к губам, делая большой глоток.

Леонора растерла тонкое запястье и в утешение вообразила себе, что в кубке, из которого пьет сейчас Диллон Кэмпбелл, смертельный яд. Оглянувшись, она увидела направленные на нее угрюмые, исполненные ненависти взгляды горцев. Девушка поняла, что ее похититель – возможно, единственный, кто стоит сейчас между ней и ее гибелью. Странное положение… Этот мужчина постоянно угрожает ей, однако без его защиты и покровительства Леонора чувствовала бы себя сейчас так, словно оказалась в комнате с ядовитыми гадами.

Ей снова вспомнилось случившееся с ней в лесу. Тогда она чуть не променяла одну беду на другую, во сто раз более опасную и грозившую ей позорной смертью!

Пожалуй, надо задобрить его, даже в ущерб себе. Низко склонив голову, она с трудом заставила себя проглотить несколько кусков хлеба, обмакивая их в густую кашу, и лишь затем отодвинула тарелку, храня при этом скромное молчание.

Диллон осушил еще один кубок эля, погрузившись в глубокую задумчивость. С каждым днем, который Саттон и Шо проводили в английском подземелье, опасность для них возрастала. Хотя Диллон и надеялся на то, что лорд Уолтем окажется человеком чести и благородно отпустит братьев в обмен на благополучное возвращение своей дочери, он понимал, что многим в его окружении выгодна смерть молодых людей. Мир между Шотландией и Англией под угрозой. Если эти люди одержат верх над Уолтемом, все пропало.

Время. Пальцы Диллона сильнее обхватили ножку кубка. Как же мало у него времени! Ему надо собрать ополчение. Надо сделать все, чтобы отбить ожидавшееся со дня на день нападение англичан. Надо вернуться в Англию и освободить братьев в обмен на эту женщину.

А эта женщина… Он предпочитал считать ее именно незнакомой женщиной, а не называть Леонорой. Какое красивое имя… И как прекрасна эта женщина… Черт бы побрал ее красоту! Он возненавидел себя за то, что одной мысли об этой женщине хватает, чтобы отвлечь его от всех важных дел и обязанностей. Раздраженно фыркнув, он быстро встал из-за стола.

– Пора вернуть вас в мои покои. Меня ждет работа, и я не могу тратить больше времени.

– До свидания, отец Ансельм, – сказала Леонора, поднимаясь со скамьи.

– До свидания, дочь моя. – Улыбка старого священника была для нее как благословение. – С нетерпением буду ожидать тебя в часовне.

Взгляд Леоноры скользнул по Флэйм, и та яростно уставилась в глаза англичанке. Леонора отвернулась и пошла рядом с Диллоном, стараясь не касаться его. Собаки снова принялись кружить вокруг них, а Руперт неохотно поднялся на ноги, готовясь последовать за хозяином и повелителем.

Они прошли вверх по лестнице, вступили в комнаты Диллона и вынуждены были резко остановиться: не менее дюжины служанок под водительством мистрис Маккэллум осматривали покои хозяина. Несколько женщин стояли на коленях, разглядывая стебли камыша и ветки можжевельника, густым ковром устилавшие полы.

Диллон заговорил, и голос его прозвучал весьма сурово:

– Что все это значит, мистрис Маккэллум? Домоправительница пристыжено вспыхнула.

– Мы хотели посмотреть, что сделала тут англичанка, милорд. – Она повернулась к Леоноре: – Почему здесь так приятно пахнет, миледи?

– Стебли камыша должны быть только что срезанными, – объяснила Леонора. – Их следует смешивать с можжевельником, а среди стеблей разбросать тимьян и шалфей. Эти травы не только приятно пахнут, но и отпугивают насекомых.

Казалось, пожилая женщина испытала неимоверное облегчение.

– Так вы разбросали травы на пол, да, миледи?

– Конечно, на пол. А куда же еще?

– Действительно, куда? – Мистрис Маккэллум отвела глаза и прошептала одной из служанок: – Вот тебе и злые чары.

– Что это за болтовня о злых чарах? – потребовал ответа Диллон.

– Ничего особенного, милорд. – Пожилая женщина так энергично покачала головой, что обширный второй подбородок затрясся из стороны в сторону. – Это просто глупый слух, который пустила одна из служанок. Но посмотрите на эти столы, миледи. Я никогда не видела, чтобы они так блестели.

– Это пчелиный воск, – объяснила Леонора. – И еще очень усердная полировка. – Неожиданно в голову ей пришел опасный план. Хватит ли у нее смелости попробовать? Не успев все как следует продумать, она сказала: – Может быть, вы хотите, чтобы я показала служанкам, как это делается, мистрис Маккэллум?

– И вы смогли бы это показать? – Потрясенная мистрис Маккэллум высоко подняла брови.

– Конечно. Это помогло бы мне скоротать бесконечное время. – Леонора повернулась к Диллону: – То есть если не станет возражать ваш хозяин.

– Милорд? – с надеждой спросила мистрис Маккэллум.

Диллон прищурился. Он вынужден был признать, что еще никогда комнаты его не сияли такой чистотой. Ему даже стало стыдно за остальные помещения Кинлох-хауса. Просто преступление держать такой талант взаперти. Пускай эта женщина хоть чем-то займется и не путается у него под ногами. Тем более что ему надо на несколько дней уехать из Кинлох-хауса – проверить, как обстоят дела с ополчением. Да и служанки смогут кое-чему научиться… Почему бы не перенять полезные знания у врагов, раз уж эта англичанка оказалась у него в плену?

– Под надзором Руперта вы можете передвигаться по Кинлох-хаусу. Но предупреждаю вас, миледи: если вы попытаетесь убежать, я приговорю вас к заключению в моих комнатах, причем связанной по рукам и ногам. Вы поняли меня?

Леонора почувствовала, как ужас подступает к ее горлу – и не только из-за этих угрожающих речей, но и потому, что он предпочел произнести их в присутствии такого количества любопытствующих служанок. К вечеру все до последней судомойки в замке будут осведомлены о том, какие оскорбления ей пришлось вынести. Но девушка смирила возмущенную гордость. Надежда обрести свободу стоила унижения.