Ричард кивнул Джесси. Он не задувал свою свечу, пока они не оказались у входной двери, где ждали остальные.

— Каждый пусть держится за идущего впереди, — сказал инспектор. — Пригнитесь — это защитит от ветра. Я пойду первым.

Он открыл дверь, и буря ворвалась в дом. Убедившись, что Джесси надежно держится за фалды его пальто, инспектор опустил голову и шагнул в ураган. Они промокли насквозь, не успев сделать и трех шагов.

Казалось, весь мир завывал в ужасе. Сквозь вой слышался протестующий стон деревьев. Через ветер приходилось пробиваться, как через стену. Никому не хватало дыхания для протестов, которые все равно бы не услышали. Ричард вел сутулую процессию, словно танцующую конгу,[60] вдоль изгиба разрытой подъездной аллеи к полосе леса между домом и дорогой. Когда они добрались до деревьев, частично создававших укрытие, он услышал позади испуганный возглас Корнелии.

Но это были всего лишь пять автомобилей «нерегулярников», стоящих в боевом порядке лицом к дому. Так как они располагались на косогоре, их передняя часть была выше задней. Ветер атаковал машины, пытаясь отшвырнуть их назад.

Сами «нерегулярники» сидели внутри — только Джонни Криппс выбрался из автомобиля, подошел к инспектору и что-то крикнул, указывая на дом. Инспектор кивнул и крикнул спутникам:

— Держитесь возле машин и наблюдайте за домом!

Когда они сгрудились около автомобилей, промокшие, сердитые и озадаченные, он махнул рукой Криппсу, который вернулся в свою машину и просигналил. «Нерегулярники» одновременно включили фары, осветив крышу Дома Брасса сквозь завесу дождя.

В десяти слепящих лучах света виднелась человеческая фигура, карабкающаяся по крыше среди похожих на грибы труб, то прыгая, то скользя по мокрой кровельной дранке, то ползя на четвереньках вдоль распорки, как чудовищный паук, плетущий паутину.

Роль паутины выполнял установленный им спасательный трос, тянущийся между основаниями двух труб, и человек полз вдоль него, набрасывая веревочную петлю на одну трубу задругой, пока не пошатнулся. Женщины вскрикнули, но он удержался на ногах и продолжал свою работу, словно торжествуя над разверзшимися небесами и ветром, развевающим его одежду.

Казалось, человек не замечает освещающих его лучей фар. Возможно, он принимал их за вспышки молний или просто утратил чувство пространства и времени. Он производил впечатление фанатика, выполняющего священную миссию — скрепить все трубы тросами, дабы ветер не унес их, бог знает куда.

Внезапно все закричали в страхе за его жизнь. Он подполз к углу крыши, завязывая очередной узел, но ветер приподнял весь угол, и дранка разлетелась в разные стороны. На какой-то миг человек повис в пространстве с раскрытым, как у Эола,[61] ртом, хватая руками воздух, затем полетел вниз, скрывшись в темноте. Оборванный край троса, к которому он был прикреплен, подпрыгнул вверх и заплясал по разрушенной крыше, как будто радуясь избавлению от ноши.

Пятеро «нерегулярников» опустили слепящие лучи и побежали по созданной ими дорожке света, борясь с ветром, туда, куда упал человек.

Они обнаружили его возле угла здания, наполовину погребенного под куском крыши, сломавшимся под ним. Видны были только туловище и голова, вывернутая под невообразимым углом, — дождь смывал на землю кровь с мокрых волос и искаженного лица.

— Сломал шею, — крикнул доктор Торнтон, подняв голову. — Он мертв.

В этот момент, по какому-то капризу бури или просто дождавшись своей минуты, ветер прекратился, стук дождя перешел в шепот, и Ричард Квин четко произнес:

— Все к лучшему. Он убил Хендрика Брасса.

Это был дворецкий Хьюго.

Мистер Пилинг прибыл из города, весьма любезно похоронил Хьюго Зарбуса рядом с его хозяином, посрамив таким образом хулителей его профессии, и удалился, чтобы больше никогда не появляться в Доме Брасса. Лишь тогда Ричард Квин отозвался на общие требования (в том числе шефа Флека) дать объяснения.

— Мы уже давно пришли к выводу, — начал инспектор, — что старый Хендрик укрепил стены и полы, так как намеревался подвергнуть их дополнительной нагрузке, для которой они не были приспособлены, и что этим дополнительным весом должно было стать его состояние — золото. Вопрос в том, почему мы его не нашли. Почему неподвижные стенные панели, картинные рамы, кровати, ванны оказались не покрытым латунью золотом, а чистой латунью? Почему мы не можем найти золото в каком бы то ни было виде в доме, где, как Брасс говорил Вону, находится его богатство? Лгал ли Брасс? Или же он говорил то, что считал правдой?

— Вы имеете в виду, — воскликнул Билл, — что старик думал, будто золото находится в доме, хотя в действительности его здесь не было?!

— Да, я имею в виду, что старик тоже был одурачен, — мрачно ответил Ричард Квин. — И когда я это осознал, все стало ясно. Обмануть слепого в таком деле легче легкого. После того как работа была выполнена — например, рамы привинчены к стенам, — каким образом Хендрик мог определить, что эти предметы не золотые? Он не мог подвергнуть их химическому анализу, а так как они стали неподвижными, то и проверить их по весу. Все, что он мог, — это прикасаться к ним, а прикосновение не дало бы ему понять, что его обманули.

А кто мог его обмануть? Только Хьюго Зарбус. Хьюго был единственным его компаньоном в этом доме, он поднимал и переносил все тяжелые предметы и даже проделывал всю работу с металлом в мастерской! Значит, Хьюго не подчинялся приказам Хендрика и изготовлял все предметы из обычной латуни. А Хендрик не замечал разницы.

Девитт Алистер непочтительно отозвался о недавно почившем слуге, но тут же умолк, следя за губами инспектора, словно глухой.

— Поняв это, — сказал инспектор, — я также понял, что должен искать не тайник Хендрика, а тайник Хьюго. Где Хьюго мог прятать золото? Где угодно — в лесу, на семейном кладбище, на дне Гудзона неподалеку от берега или за двадцать миль отсюда. Но тогда я заново обдумал то, из чего состояли наши поиски. Действительно ли мы обследовали все места, где могло находиться золото? Безусловно, нет. Мы искали в самом доме, под домом, вокруг дома — везде, но только не на верху дома, не на крыше!

Как только мне пришла в голову эта мысль, я нашел ей подтверждение. Помните смету подрядчика за ремонт некоторых труб, разрушенных ураганом? Хендрик сказал Слоуну, что это слишком дорого, и отказался от ремонта, хотя Слоун назвал минимальную цену. Но когда миссис Квин и я прибыли сюда, мы не увидели никаких признаков разрушенных труб. Выходит, кто-то отремонтировал их бесплатно. Хендрик не мог сделать это сам. Оставался только Хьюго. А если Хьюго ремонтировал трубы, то я был прав насчет крыши, которую мы не обыскивали.

Я обыскал ее в ту же ночь, когда додумался до этого, — накануне урагана, — забравшись туда по приставной лестнице и обследовав трубы. Даже моя жена об этом не знала. И вот образец того, что я обнаружил.

Это был побеленный кирпич. Инспектор потянул за его края, и он распался у него в руках — очевидно, Ричард разбил его заранее. Столпившиеся вокруг него увидели, что кирпич полый и что внутри находится слиток тусклого желтоватого металла.

— Золото! — прошептала Линн О'Нил после казавшейся вечной паузы.

— В каждой трубе около двухсот кирпичей, а на крыше тридцать труб, — сказала миссис Алистер. — Это составляет шесть тысяч кирпичей… Если в каждом из них всего два фунта золота, то общий его вес — двенадцать тысяч фунтов. Шесть тонн! По миллиону за тонну? Ради бога, кто-нибудь знает точную стоимость?

— Погодите, — сказал инспектор, когда они устремились к двери, словно стая диких гусей. — Кирпичи никуда не денутся. Я еще не закончил. Как я сказал, это Хьюго убил старика той ночью…

— Да. — Шеф Флек уставился на содержимое кирпича, словно не мог на него наглядеться. Но слово «убил» вызвало у него былое видение пресс-конференции и себя в ореоле славы. — Если он воровал золото под носом у старика, то почему ждал столько времени? Он мог прикончить Брасса давным-давно…