Инспектор вернулся в хозяйскую спальню. Доктор Торнтон наполнял шприц, а Джесси протирала спиртом тощую руку старика. Хьюго собирался удалиться, но инспектор забрал у него поднос:

— Я сам отнесу его. У меня есть для вас работа.

Хьюго тупо уставился на него.

— Вы знаете, что кто-то пытался убить мистера Хендрика?

Массивная голова кивнула.

— Так вот, Хьюго, я прошу вас присматривать за ним, чтобы никто не мог навредить ему снова. Ни на секунду не покидайте эту комнату. Если что-нибудь случится, кричите.

— А как же готовка… — начал Хьюго.

— Об этом позаботятся женщины.

Хьюго выглядел ошеломленным, но после паузы кивнул.

Джесси взяла поднос у Ричарда, который вышел из комнаты следом за ней и доктором Торнтоном. Последнее, что он видел, прежде чем закрыть дверь, был Хьюго, устраивающийся в ногах латунной кровати, устремив маленькие глазки на лицо хозяина.

Пока Джесси одевалась, инспектор успел проскользнуть вниз выпить чашку кофе и побыть несколько минут наедине со своими мыслями.

Он был озадачен. Покушение на Хендрика Брасса не имело никакого смысла. По словам Брасса, он еще не составил завещание и, безусловно, не выбрал наследника или наследников — весь смысл приглашения заключался в том, чтобы оценить шестерых кандидатов и отсеять недостойных. Эта процедура только началась — старик говорил о неделях.

Почему же кто-то — очевидно, из находившихся в доме — пытался убить курицу, прежде чем она снесет яйцо? Если бы задуманное завершилось успехом, от этого выиграло бы только казначейство штата Нью-Йорк.

Тем не менее, какой-то смысл должен был в этом присутствовать. Если только преступник не был таким же чокнутым, как сам Хендрик, где-то скрывался мотив, имеющий отношение по крайней мере к одному из гостей. Мотив более веский, чем возможность получить миллион долларов.

Инспектор попытался представить себе такой мотив. Возможно, один из гостей настолько богат, что миллион для него мелочь. Но, обдумывая пятерых кандидатов, кроме Джесси, он не мог вообразить никого из них в столь благоприятной финансовой ситуации.

Если так, подумал Ричард, то преступник действительно такой же псих, как старый Хендрик. Понять действия сумасшедшего способен только другой сумасшедший. Это было хотя и неудовлетворительным, но единственным объяснением, которое инспектор мог дать абсолютно ненужному преступлению, совершенному в абсолютно неподходящее время.

Подобная загадка привлекла бы Эллери, как сеттера в поле — первый взмах птичьего крыла. Но Эллери вернулся в Турцию.

«Я настоящий отец моего сына», — поморщившись, подумал Ричард.

Допив кофе, он приготовил поднос с завтраком для Джесси — услуга, против которой она всегда возражала, но втайне ею наслаждалась.

Даже решение конгресса не заставило бы его вернуться в Нью-Йорк.

— Первое должно быть первым, Джесси, — сказал Ричард.

Джесси оторвалась от сосисок и яичницы. Инспектор запер двери и говорил так тихо, что его голос мог уловить только электронный жучок новейшей модели.

— О чем ты? — спросила Джесси.

— Мы должны с чего-то начать. А единственный бесспорный факт, который у нас имеется, — ты не та Джесси Шервуд, которую разыскивал Брасс. Поэтому нужно ответить на вопрос: сколько других гостей не являются «подлинниками»? Я не могу оставить тебя здесь одну выяснять это, а если бы даже мог, это заняло бы слишком много времени. Нам понадобится помощь.

— Но чья, Ричард?

— Моей нерегулярной команды с Западной Восемьдесят седьмой улицы,[16] — усмехнулся инспектор. — Поэтому держи оборону, дорогая, а я снова съезжу в гостиницу и сделаю несколько звонков.

Огромный камин в гостинице «Олд Ривер» давно замуровали, заменив его зловонным масляным обогревателем, чьи пары проникали в еду и питье, придавая напиткам привкус креозота. В других отношениях просторная столовая с низким потолком мало изменилась с дней торгового судоходства на Гудзоне, когда капитаны и экипажи «Бена Франклина» и «Мэри Пауэлл» наслаждались здесь отдыхом во время остановок. Но никто из шестерых мужчин за исцарапанным круглым столом в центре помещения не был склонен предаваться ностальгии. Инспектор настоял на угощении пятерых гостей самым великолепным обедом, какой могла позволить себе гостиница, с бутылкой ирландского виски для придания аппетита, прежде чем перейти к делу, ради которого он их вызвал, и им явно не терпелось получить объяснения.

Старики хранили профессиональное молчание, покуда инспектор излагал ситуацию в «психушке», что было его наименее колоритной характеристикой Дома Брасса.

Все они были полицейскими, отправленными на пенсию департаментом полиции города Нью-Йорка в предписываемом правилами возрасте шестидесяти трех лет. Уэс Полански, массивный человек с перебитым носом, работал детективом первого разряда в отделе угонов автомобилей, подлогов и карманных краж. Пит Анджело, давний напарник Полански и еще более массивный, чем он, наводил ужас на гангстеров, и Полански, который сам был еще хоть куда, клялся, что Анджело по-прежнему в состоянии раскидать их в драке, как щепки. Эл Мерфи, чьи рыжие волосы отказывались седеть, во время отставки был сержантом 16-го участка, патрулировавшим улицы на радиофицированном автомобиле. Хью Джиффин, ушедший на пенсию из главного подразделения с несколькими перебитыми костяшками пальцев и шрамом от ножа на лице, был по характеру мягок, что не препятствовало проявлению героизма, которого иногда требовала работа. Пятый отставной коп, Джонни Криппс, был лейтенантом в отделе по расследованию убийств. Со своими очками в черной оправе и мягкими седыми волосами он скорее походил на учителя или библиотекаря.

— Для того, что я имею в виду, — сказал инспектор, — придется побегать — быть может, немало, — а никто из нас не становится моложе…

— Кончай болтать вздор, Дик, — прервал Пит Анджело. — Ты бы не бросил нам этот спасательный круг, если бы думал, что нам не хватит сил за него уцепиться.

— Я слежу за моими ногами, инспектор, — быстро сказал Полански. Из всего квинтета он казался наиболее пострадавшим от времени — рука, державшая сигарету, дрожала, а белки глаз избороздили красные прожилки. — О нас можете не беспокоиться.

Но инспектор колебался. Их всех отправили на покой только по возрасту, когда большинство из них еще могли выдержать гонку на солидной дистанции, однако Полански вызывал у него сомнение. Но оставить старину Уэса за бортом было немыслимо. Он решил поручать ему самую легкую работу, разумеется не упоминая об этом.

— Ты займешься Алистерами, Уэс. Держу пари, за ними числится не меньше темных дел, чем за Картером пилюль.[17] Покопайся в архивах, поговори с ребятами и раскопай как можно больше сведений. Думаю, они работают под разными именами. Алистер — явный мошенник, а его жена, этот Зверь из Бельзена,[18] ему помогает. Если она действительно его жена.

— Будет сделано. — Полански сверкнул налитыми кровью глазами.

— Тебе, Мерф, поручаю доктора Торнтона. Хьюберт Торнтон работает в медицинском кооперативе и клинике в Саут-Корнуолле. Особенно постарайся разузнать о его матери и ее возможной связи с Брассом.

Эл Мерфи протянул к бутылке поросшую рыжими волосами руку.

— Материнские дела как раз по моей части, — усмехнулся он. — Помню, однажды…

Но его заставили умолкнуть.

— Ты, Хьюи, займешься Корнелией Оупеншо, — обратился инспектор к Джиффину. — Это сексуально озабоченная старая дева, чьи родители якобы помешали Брассу покончить с собой. — Он протянул бумагу с ее адресом, и отставной полицейский со шрамом на лице спрятал ее в карман. — Я хочу знать, правдива ли эта история.

Анджело выжидающе смотрел на инспектора.