— Ведь ты не серьезно? — тихо спросил Филипп.

— А почему я не могу быть серьезным?

— Магн, ты просишь невозможного! Это — просто — невозможно! Это против всех законов, писаных и неписаных! Никто не может стать консулом, не будучи сенатором! Даже, младший Марий и Сципион Эмилиан не были выбраны консулами, пока не сделались сенаторами! Ты, конечно, мог бы возразить, что Сципион Эмилиан создал прецедент, став консулом прежде преторства, а младший Марий не был даже квестором. Но все же он стал сенатором задолго до консульских выборов! И Сулла ликвидировал все эти прецеденты! Магн, умоляю тебя, не оглашай этого письма!

— А я хочу быть консулом! — сказал Помпей и так сжал губы, что они побелели.

— Хохот, который вызовет твое послание, поднимет бурю, которая вернет его тебе. Этого нельзя делать!

Помпей сел, перекинул ногу через ручку кресла и стал покачивать ею.

— Конечно, это можно сделать, Филипп! — нежно проговорил он. — У меня шесть легионов лучших, выносливых солдат, и я утверждаю, что стану консулом!

Филипп громко выдохнул. Его била дрожь.

— Ты этого не сделаешь! — выкрикнул он.

— Ты же знаешь, что сделаю.

— Но у Красса — восемь легионов в Капуе! Это будет гражданская война!

— Ха! — воскликнул Помпей, продолжая помахивать ногой. — Восемь легионов трусов? Да я их съем вместо обеда.

— Ты так же говорил про Квинта Сертория.

Нога перестала качаться. Помпей побледнел, оцепенел.

— Никогда больше не упоминай об этом, Филипп.

— O-o, cacat! — простонал Филипп, сжав руки. — Дерьмо… Магн, Магн, умоляю тебя, не делай этого! Как тебе пришла в голову мысль, будто Красс командует армией трусов? Из-за консульских легионов? Из-за этой децимации? Освободись от иллюзий! Он воспитал себе великолепную армию, так же преданную ему, как твоя армия предана тебе. Марк Красс — не Геллий и не Клодиан! Разве ты не слышал, что он сделал на Аппиевой дороге между Капуей и Римом?

— Нет, — сказал Помпей, чувствуя себя не вполне хорошо. — И что же он сделал?

— Шесть тысяч шестьсот повстанцев висят на шести тысячах шестистах крестах вдоль Аппиевой дороги между Капуей и Римом. Через каждые сто футов — крест, Магн! Он казнил каждого десятого из консульских легионов, чтобы показать им, что думает о трусливых солдатах. И распял всех выживших из армии Спартака, чтобы показать рабам в Италии, что ожидает восставших. Это не действия человека, который запросто может отпустить солдата из армии, Магн! Это действия человека, который еще мог бы сожалеть о гражданской войне — она ничего хорошего не приносит ему в денежном отношении. Однако если Сенат прикажет ему, он запросто поднимет против тебя оружие. И у него очень хороший шанс уничтожить тебя!

Ощущение неопределенности прошло. Лицо Помпея стало упрямым.

— Я прикажу моему писарю переписать письмо, Филипп, а ты прочитаешь его завтра в Палате.

— Ты погубишь себя!

— Не погублю.

Ясно, что беседа подошла к концу. Филипп встал. Он еще не успел выйти из палатки, как Помпей уже снова что-то строчил. На этот раз он обращался к Марку Лицинию Крассу.

— Ну, и чего же он хочет? — спросил Красс Цезаря.

— Интересно, — ответил Цезарь, возвращая письмо Крассу. — Я невысокого мнения о его литературном стиле.

— У него вообще нет литературного стиля! Он дикарь.

— А ты собираешься сегодня оставаться здесь, чтобы наш друг мог «заглянуть поболтать»? Интересно, эта фраза невинна или здесь что-то кроется?

— Зная Помпея, можно предположить, что он считает, будто эта фраза звучит правильно. Да, я, конечно, останусь здесь сегодня вечером, — сказал Красс.

— Со мной или без меня?

— С тобой. Ты его знаешь?

— Давно видел его один раз. Сомневаюсь, что он помнит меня или повод, по которому мы виделись.

Помпей это подтвердил, когда явился несколько часов спустя.

— Мы встречались, Гай Юлий? Не помню.

Цезарь не выдержал, засмеялся. Но смех его был дружелюбным.

— Неудивительно, Гней Помпей. Ты смотрел только на Муцию.

Лицо Помпея просветлело.

— А-а! Ты был в доме Юлии, когда я приходил знакомиться с моей будущей женой! Конечно!

— И как она? Я уже много лет ее не видел.

— Я держу ее в Пицене, — ответил Помпей, не подозревая о том, что фраза прозвучала странно. — У нас мальчик и девочка. Скоро, надеюсь, будут еще. Я тоже ее несколько лет не видел, Гай Юлий.

— Цезарь. Я предпочитаю, чтобы меня звали Цезарь.

— Очень хорошо, потому что я тоже предпочитаю, чтобы меня звали Магн.

— Представляю!

Красс решил, что пора вставить слово.

— Садись, пожалуйста, Магн. Ты загорел, постарел — тебе уже тридцать пять?

— Пока нет. Исполнится двадцать восьмого сентября.

— Это мелочь. В свои тридцать пять ты успел сделать больше, чем большинство не успевают за семьдесят. Мне даже подумать страшно, что будет, когда тебе исполнится семьдесят лет. В Испании порядок?

— Полный порядок. Но, — великодушно добавил Помпей, — ты же знаешь, мне очень хорошо помогли.

— Да, он удивил всех, этот старик Пий. Ничем не отличался, пока не уехал в Испанию. — Красс поднялся. — Немного вина?

Помпей засмеялся:

— Нет, если виноград не стал лучше.

— Он никогда не меняется, — сказал Цезарь.

— Уксус.

— Я тоже не пью вина. Красс может подтвердить, я провел с ним целую кампанию. Правда? — улыбаясь, спросил Цезарь.

— Ты не пьешь вина? О боги! — Не зная, что сказать на это, Помпей повернулся к Крассу: — Ты уже подал прошение о триумфе?

— Нет, мне триумф не полагается. Сенат предпочитает называть войну против Спартака войной с рабами, поэтому я заслужил только овацию. — Красс прокашлялся, опустил глаза. — Но я обратился в Сенат с просьбой, чтобы эту процедуру провели как можно быстрее. Я хочу сложить с себя обязанности, чтобы успеть выставить свою кандидатуру на консульских выборах.

— Это правильно. Два года назад ты был претором, так что препятствий не будет. — Помпей развеселился. — Сомневаюсь, что что-нибудь помешает тебе после твоей громкой победы. Сегодня овация — завтра консул.

— А это идея, — серьезно заметил Красс. — Я должен убедить Сенат дать землю хотя бы половине моих солдат, так что должность консула мне может помочь.

— Это поможет, — так же серьезно молвил Помпей и встал. — Ну, мне пора. Люблю пройтись пешком, это не дает мне полнеть — стареть, как ты говоришь!

И он ушел, оставив Красса и Цезаря смотреть друг на друга в недоумении.

— Что это было? — проговорил Красс.

— У меня такое странное чувство, что скоро мы узнаем, — задумчиво отозвался Цезарь.

После того как днем посыльный доставил аккуратно переписанное послание Помпея к Сенату, Филипп не ожидал от него никаких новых известий, пока письмо не будет прочитано в Сенате. Но не успел он подняться с обеденного ложа, как от Помпея прибыл второй посыльный — с просьбой опять прийти на Марсово поле. Первой мыслью Филиппа было резко отказаться. Но потом он подумал о той приличной сумме, которую Помпей ежегодно выплачивает ему, вздохнул и приказал подать носилки. Больше никаких пеших прогулок.

— Если ты передумал насчет чтения твоего письма в Сенате, Магн, тебе достаточно было просто сообщить мне об этом! Почему мне требовалось второй раз за день приходить сюда?

— Да не беспокойся ты о письме! — нетерпеливо перебил его Помпей. — Прочитай его — и пусть они смеются. Скоро им будет не до смеха. Нет, я позвал тебя не потому, что просто хотел тебя видеть. У меня для тебя есть работа, которая значительно важнее первой, и я хочу, чтобы ты приступил к ней немедленно.