Марти считал главным своим долгом службу родному отечеству. Тем, кто отправляет своих чад в зарубежные палестины, стоило бы обратить внимание на высказывание великого кубинца Хосе Марти (из письма к М. Меркадо): «…наши страны должны населять люди с самобытным умом, воспитанные для того, чтобы быть счастливыми в той стране, где они живут, и жить с ней в согласии, не в отрыве от нее, как не то граждане только по названию, не то презрительные чужестранцы, которые на то, что они родились в этой части света, смотрят как на наказание». Любопытны его мысли и о создании «корпуса странствующих педагогов», то есть учителей-миссионеров, а также требование предоставить всем классам равно хорошее и добротное образование. Марти верил в могущество просвещения. Любопытно его понимание сути подлинной демократии. Демократия никоим образом, никогда не может быть уделом меньшинства. Устройство, где правит меньшинство, – в любом случае царство скотов (только одни – наверху, другие – внизу). Он был убежден в том, что с помощью обучения и воспитания решаются все самые главные вопросы общественного развития, как и сама судьба страны и всего народа. «Невежда находится на пути к тому, чтобы стать скотиной, тогда как человек образованный и ответственный находится на пути к тому, чтобы стать Богом; а в выборе между народом богов и народом скотов никто не станет колебаться».[150]

В 1892 г. Хосе Марти создал Кубинскую революционную партию и основал газету «Родина» («Patria»). В 1895 г. в местечке Монте-Кристи (Доминиканская республика) он пишет свое легендарное воззвание к кубинскому народу – «Манифест Монте-Кристи», призвавшее к началу национально-освободительной войны. В манифесте были и такие строки, которые и для русского человека сегодня звучат более чем актуально: «Условия жизни, трудовая деятельность нашего одаренного народа, завоевавшего справедливую республику, позволят преодолеть разобщенность и своекорыстие отдельных групп, лень и высокомерие, порождаемые в иных людях войною, мстительную злобу господ, лишенных своих привилегий, а также неоправданную поспешность, с которой кучка вчерашних рабов, неудовлетворенных своим положением, быть может, будет претендовать на общественное признание, приобретаемое только личными заслугами и талантами; и, наконец, сопротивление значительной части образованного городского населения, которому придется распроститься с роскошью и тем изобилием, какое дают ему незаконные колониальные повинности и доходные должности, ибо свободный народ их отменит. Завершив освободительную войну, вдохновляемую самыми бескорыстными стремлениями, Куба, расположенная у порога богатого индустриального мира, из страны униженной, страны, где благосостояния можно добиться только ценою явного или тайного сотрудничества с тиранией алчных чужеземцев, разоряющих и развращающих кубинский народ, станет страной независимой и страной, провозгласившей всеобщее право на труд. Те, кто в героических подвигах на поле брани и в скромном созидательном труде видит великие начала разума и согласия, не сомневаются в духовных силах кубинского народа, в его способности завоевать и отстоять свою независимость; величия нашего народа не замечают только люди, чуждые ему и высокомерно считающие его неспособным к революционным и творческим деяниям, годным лишь на рабское прозябание в тисках колониальных повинностей».[151] Кто бы мог подумать, что через сто лет и русскому народу придется столкнуться почти с теми же проблемами, с которыми столкнулись вожди революционной Кубе.

Он высадился на Кубе с повстанцами и лично участвовал в боях. А помимо всего прочего Марти был прекрасным поэтом, считая, что стихи революционера «сильнее, чем кинжал». В стихотворении «Две родины» Хосе Марти в художественной форме высказал образ его родины: «Две родины даны мне: это – Куба и ночь. Иль – две в одной?» Обретя родину, он не ушел в ночь небытия, хотя и погиб от рук испанцев. Имя его живет. Его путем пойдет самый известный герой Кубы – Фидель Кастро.

Наше исследование – не энциклопедия. Оно не позволит вместить все имена и события. Неизбежно мы говорим лишь об отдельных фигурах Просвещения. Сюда следовало бы отнести и аргентинского педагога Доминго Фаустино Сармьенто (1811–1888). Он был воспитан на учениях Локка, Руссо, Монтескье, Токвиля, Кондорсе, Леру, Гизо и ряда других видных фигур европейской мысли. Один из самых ярких просветителей континента, он многое почерпнул у Кондорсе и Гизо. У первого он заимствовал идеи государственного гарантирования образования каждому индивиду, полного духовного, полититико-экономического, социального развития, а у второго – идеи бесплатного и свободного народного образования. Стоит заметить, что его философия образования сложилась во многом за время его посещения Европы и Америки (Франции, Англии, Пруссии, Швейцарии, Италии, Испании, США). Конечно, посещая эти страны, он не мог не задаваться вопросом: «Почему уровень развития стран Латинской Америки отстает от европейского?» По его словам, причинами невежества народных масс, коррупции, политической анархии, медленного экономического и культурного развития являются наследие испанского владычества, а также «метисация населения». Как писал почетный профессор университета Буэнос-Айреса Э. Браво, разница в эволюции Латинской и Северной Америки обусловлена различием цивилизаций. Среди других причин он называл и такое преимущество, как моральное превосходство протестантского мира над миром католическим.[152]

Решающую роль в обеспечении дела прогресса он отводил образованию и культуре. Начальное образование – «мерило начала цивилизации». Слово «цивилизация» он употреблял не только в материалистическо-техническом смысле, но понимал его куда более широко, полагая, что с ним в страну должны прийти процветание и культура… В журнале «Viajes» он писал: «Вся совокупность познанных истин составляет знание в данную эпоху; но лишь овладение в максимально широких масштабах всеми плодами земли, предназначенными для разумных существ, и всеми материальными силами для удобства, удовольствия и морального совершенствования как можно большего числа людей характеризует цивилизацию народа». Для меня особенно ценно в просветителе то, что он ратовал за приобщение к цивилизации не избранных элит («десяти тысяч»), а миллионов неимущих и обездоленных. Он писал: «Что нам нужно в первую очередь, так это стать цивилизованными; причем речь идет не о 200 студентах в университетских аудиториях, а о 200 тысяч тех, кто даже не посещает школу».[153]

Смесь кровей в Латинской Америке

Великий Боливар мечтал о мирном, добром сотрудничестве между всеми странами Западного полушария на созванном по его предложению Панамском конгрессе (1826). «Как прекрасно было бы, – писал он, – если бы Панамский перешеек стал для нас тем, чем был Коринфский для греков. Каким счастливым будет тот день, когда здесь соберется Высокий Конгресс, чтобы обсуждать и решать вопросы войны и мира совместно с государствами трех остальных частей света!» Однако провозглашение «доктрины Монро» (1823) показало, что янки иначе видели будущее Латинской Америки. По мере роста их мощи усиливались и их экспансионистские устремления. Вспомним, как президент Т. Джефферсон призвал США постепенно поглощать испанские колонии, как Б. Франклин требовал аннексии Квебека, Новой Шотландии, Флориды, Бермудских и Багамских островов. О том, как янки понимали это будущее, сказал государственный секретарь США Джон Куинси Адамс, заявив, что Куба и Пуэрто-Рико являются «естественным придатком Североамериканского континента и что аннексия Кубы нашим Федеральным союзом необходима для дальнейшего существования и целостности этого союза» (1823). Созданный панамериканский союз (1889), по сути дела, выражал господство лишь одного участника – США. Характерно, что за 122 года состоялось 208 панамериканских конференций, где было подписано более 100 договоров. Однако только один из них был ратифицирован 21 республикой. Об отношении большинства жителей Латинской Америки к империализму янки один из исследователей сказал так: «Южная Америка ненавидит Соединенные Штаты за фальсификацию выборов в этой стране, за мошенничество в торговле, за их нелепого полковника Рузвельта, за их бесцеремонную дипломатию, за профессоров, которые пишут о Латинской Америке, обнаруживая полнейшее невежество, за потопление крейсера «Мэн», за появление на свет Панамской республики, за установление контроля над финансами Гондураса и за захват таможен Доминиканской республики, за пролитую ими кровь и за ликвидацию независимости Никарагуа, за инспирированную ими революцию в Мексике, за вторжение в Вера-Крус, за вздорные претензии к Венесуэле, за так называемый иск Олсопа к Чили, за их посягательства (которые США не слишком стараются скрывать) на Галапагосские острова, принадлежащие Эквадору, и острова Чин-ча, принадлежащие Перу, за постоянные утверждения, что аргентинская статистика не заслуживает доверия, за попытки помешать Бразилии повысить цены на кофе, за захват Пуэрто-Рико, за «поправку Платта» к конституции Кубы, за превращение своих телеграфных агентств и газет в орудия дискредитации всех испано-американских республик, за агрессивную империалистическую политику, за действия против стран Латинской Америки в течение последних 50 лет».[154]