– Господи, Хилари! – выдохнул он. Хилари закрыла глаза.

– Давай сделаем это! Давай займемся любовью!

Она кивнула. Да.

Уютно устроившись, обмотанный большим пляжным полотенцем, Шон попивал горячий шоколад. Из спальни вышла Мэгги, досушивая волосы феном, до подмышек замотавшись в полотенце поменьше.

– Вот льет, а!

– Красота, да?

Они помолчали. Она сидела, прислонившись спиной к дивану, на колене согнутой ноги покоилась чашка, другая нога свободно вытянута. Веснушки покрывали даже ее блестящие голени. Она хитро улыбалась, глядя в чашку.

– Два года?

Шон заерзал.

– Слушай, я упомянул об этом специально, и только в определенном контексте.

– Трогательно!

– Мне так не кажется.

Она сделала глоток из чашки и игриво надула губки. Она была очень красива, и Шону захотелось поцеловать ее.

– И что это за контекст?

– Когда мы взлетели в небо, как птицы. Сейчас это будет звучать глупо.

– Не будет. Извини.

Он задумался.

– Не знаю. Просто общее понимание природы вещей. Я мог умолять или требовать, и я бы получил секс. Или мог легко пойти к другой женщине. Но как бы это называлось?

Она пожала плечами.

– Перепих.

Он закрыл глаза. Когда он их открыл, она уже была рядом. Взяв кружку из его руки, она поцеловала его и отодвинулась назад, ожидая реакции.

Он уронил голову.

– Наверное, ты подумаешь, что я ужасный чудак, если я попрошу тебя пойти со мной в постель и просто полежать, обнявшись?

– Безусловно. И я больше всего на свете хочу просто полежать с тобой, обнявшись.

– Правда?

Она кивнула.

– Мне кажется, я влюбляюсь в тебя.

– Да поможет тебе Бог.

Пастернак, мягко говоря, обалдевал. Парень, с которым его познакомил диджей из клуба «Торро», предпочитал пробовать собственный товар, а не брать за него деньги. Он показал Пастернаку «мицубиси», «губы», «евро», «яблочки» и «е-mails», кидая каждую в рот и жуя прямо без запивки. Он вроде совершенно не собирался их продавать и ничего не предлагал Пасти. Но в конце концов перешел к делу. Он достал пластиковый мешочек со «сто двадцать пятыми» и уставился на них широко раскрытыми глазами, словно боялся, что они исчезнут. Но они не исчезли. Парень жестом показал Пастернаку, чтобы тот открыл рот, положил таблетку ему на язык и с интересом наблюдал, как тот ее глотает.

– А? А? – осклабился он, кивая Пастернаку, который кивал в ответ, пытаясь глазами продемонстрировать соответствующую «улетность».

– М-м-м, – сказал Пастернак, сделав колечко из указательного и большого пальца.

– Есть хорошо? Хорошо? – прохрипел обладатель сокровищ.

Еще бы пораньше спросил, подумал Пастернак, с энтузиазмом кивая головой.

Дилер вынул пакетик. Вылитый потрепанный пират с большой золотой серьгой и трехдневной щетиной. Он был похож на Алексея Сейла,[20] только с волосами.

– Сколько хотеть?

Пастернак постарался выглядеть скромно.

– О, шесть, пор фавор.

Смуглое лицо «Алексея» посерело.

– Шесть? Шесть? Не тратить мое время с ебаный шесть! Рамон сказать, ты ненормальный парень! Сказать, тебе нужен наркотики!

– Нужен!

– Шесть!

Пастернак попытался вспомнить, сколько у него с собой денег. Он поднял руку, стараясь успокоить злого пирата, который превратился из Веселого Роджера в капитана Крюка, не моргнув глазом. Или, в его случае, моргнув глазом, потому что один его глаз был наполовину закрыт, а вторым он быстро мигал, глядя на Пастернака.

– Тогда семь. Я возьму семь.

Дилер резко махнул рукой, встал и сделал вид, что уходит.

– Не трать мое время! Вали!

Пастернак задергался. Ему очень нужны были таблетки. Без них его план летит к свиньям.

– Я возьму восемь. Восемь тех, последних.

– «Сто двадцать пятые»?

Дилер отвернулся и, нервно дергая ногой, буркнул в сторону:

– Двенадцать минимум.

– Что?

Он бросил быстрый взгляд на Пастернака.

– Большой спрос на «сто двадцать пять». Минимальный заказ двенадцать.

Бля! Пастернак лихорадочно считал, сколько денег ему понадобится на двенадцать «колес». Скажем, если они были по двадцатке, то двести пятьдесят фунтов на двадцать… Шестьдесят тысяч! У него было сорок пять с собой. Он постарался унять дрожь в голосе.

– Двенадцать, да? Двенадцать минимум.

Он выкатил нижнюю губу и сделал вид, будто раздумывает.

– Ладно. Сколько потянут двенадцать?

– Извини?

– Сколько денег?

Пират просветлел и осторожно глянул на Пастернака.

– Тридцать тысяч.

У Пастернака отлегло от сердца Аллилуйя! Он был спасен! Его Последняя Великая Ночь пройдет по плану. Но еще можно поторговаться для прикола. Взгляд пирата выдал его с головой. Он совершенно не рассчитывал получить тридцать тысяч за свои таблетки.

– У меня есть пятнадцать.

– Мне нужно тридцать.

Он снова разговаривал через плечо. Пастернак глотнул пива.

– Тогда… я могу сейчас дать тебе десять и взять шесть таблеток, а завтра приду снова и дам тебе еще десять.

Пират вконец запутался. Пастернак знал, что тот не согласится. У него был хороший рынок сбыта, и ему хотелось денег прямо сейчас и прямо здесь.

– У тебя есть пятнадцать тысяч?

Пастернак кивнул. Пират вытащил из пакетика горсть таблеток.

– За это я дам тебе десять, да? Тебе везло, у меня хороший день сегодня.

Пастернак согласно пожал плечами.

– Пятнадцать тысяч.

Пастернак ловко, как всегда, когда дело доходило до денег, отделил в кармане три пятитысячные купюры и вытащил их. Пират пожал ему руку, взял деньги и исчез. Пастернак проверил таблетки, опасаясь подмены или недостачи, но все было в порядке. Он решил закинуться еще одной, просто так, на случай, если он наткнется на Милли по дороге домой.

Это была ошибка. Если первая таблетка вызвала калейдоскоп шипучих фонтанов и постепенно возрастающий сексуальный импульс, то второй приход вскрыл настоящую шахту неконтролируемой похоти. Пастернак топал обратно по идущей вдоль берега дороге к курорту, потерявшись во времени и пространстве, останавливаясь у каждой группы девушек, чтобы поинтересоваться у них насчет секса. По закону средних чисел, рано или поздно он наткнулся бы на непритязательную девчонку, вроде той, что Мэтт подцепил в первую же ночь, но вряд ли даже такая вняла бы его зову селезня.

– Эй! Вы! Идите сюда, и я вас оттрахаю! Да вы же мечтаете об этом, я же знаю!

Он ковылял в ночи. И в темных недрах его подсознания росла уверенность, что завтра все будет хорошо. Завтра будет Тот Самый День.

Долгое время они просто сидели на пляже, держась за руки и болтая ногами в прибрежных волнах. Из баров и пляжных кафе доносились слабые отголоски фламенко, уплывающие в ночь. Мэтт глянул в яркое ночное небо Средиземноморья.

– Посмотри на небо!

– Красиво.

Он привлек Хилари к себе.

– Ты в порядке?

Она поцеловала его.

– Я… – Она помотала головой. – Никогда не была счастливее.

– Не раскаиваешься?

– Нет. Нисколько. Это было здорово.

– Вот и хорошо.

Он поднял камень и швырнул его в море.

– Ну и что теперь?

– Не знаю.

– А чего бы тебе хотелось?

– Чтобы эта ночь никогда не кончалась. И чтобы не думать о завтрашнем дне.

– Так ты все-таки чувствуешь себя виноватой?

– Нет, тут другое. Не вина, нет. Это не было чем-то грязным. – Она взяла его за руку. – Просто немного жаль его. Он такой хороший. И из-за этого мне еще тяжелее.

Мэтт бросил в море еще один камешек.

– А может, он чувствует то же самое?

– Может быть. Не представляю, как мы с ним посмотрим друг другу в глаза.

– Я тоже?

Неожиданно Хилари опрокинула его на песок и покрыла его лицо поцелуями.

– Ничто, слышишь, ничто не заставит меня думать плохо о сегодняшнем дне!