Вдруг в памяти возник образ Живого Замка, ритуал, Древние Знания Бореля. Заклинание всплыло в голове само. Запела, подчиняясь инстинкту, протянула руки навстречу волне. Сконцентрировалась на ней, ударила Силой Источника Драконов, которой было наполнено мое тело, пропела последнее Слово Приказа. Волна остановилась в неподвижности, закрутилась воронкой и ушла в горный массив.

Перед глазами полетели метелики на оранжево-красном фоне. Из последних сил побежала вниз по склону, ничего не видя. Ноги сами перебирали стопами по траве.

Тряхнуло основательно. Упала, покатилась вниз по склону...

* * *

Очнулась от того, что кто-то вливал мне в рот какой-то горький отвар, осторожно поддерживая голову.

Застонала, открыла глаза. Поплыло оранжево-черным. Закрыла. Тошнота подкатила к горлу, рванула наружу горькой желчью. После спазма поплыло сильнее. Сил сопротивляться не было. Расслабилась. Канула в черноту.

И так несколько раз подряд.

Очередной раз очнулась ранним утром. Солнце едва начало пробиваться к небу. Серость рассвета грустно светлела. Пожилая женская фигура что-то терла в ступке перед окном. Тихий шелест губ выдавал деревенскую магию. Ауры у нее не было. Странно для деревенской целительницы...

Старушка почувствовала взгляд, повернулась, ревматично прихрамывая подошла, села рядом.

- Ох, и досталось тебе, девонька - покачала она головой - как жива-то осталась, сердешная?... На-ка выпей отварчику. Полегчает маленько.

Попробовала подняться на локтях, не смогла. Холодный пот облил с головы до ног. Обессиленно упала на подушку из трав, закрыла глаза. Во рту сухо, горько, муторно. Старушка не мешала, только наблюдала внимательно.

- Хорошо, - покивала головой старушка - Воля у тебя сильная, девонька, и жить ты теперь хочешь. Ничего, милая, ничего. Выкарабкаешься...

Сама приподняла мне голову, напоила травами. Половину из них я узнала, остальные нет. Ну и черт с ними. Тошнота отступила. Провалилась в сон, как в холодную прорубь.

Сколько раз это повторялось, не знаю. Посчитать не подумала. Забыла, что можно посчитать, забыла, что можно думать.

Снова пришла в себя от звенящей тишины в доме и знакомого позвякивания колодезной цепи, накручиваемой на бревно. Бряцнуло ведро о край колодца, далеко брехнула собака.

Медленно повернулась на бок. Затошнило. Продышалась глубоко. Вроде отпустило. Еще медленнее села с закрытыми глазами. В голове плыло, тело дрожало от слабости. Темная пелена затопила сознание.

Следующий раз села в постели, когда почувствовала, что хочу в туалет. Старушки в комнате не было. Встала на ноги. Шатнуло. Во рту сразу стало сухо.

Ничего, прорвусь.

Шатаясь, как пьяная, дошла до ведра с водой. Трясущимися руками набрала туеском воды, напилась. Полегчало. Дошла до двери. Устала до изнеможения. Привалилась к косяку. Отдышалась.

Пока дошла в туалет в конце огорода, садилась отдыхать на землю несколько раз. Дошла все же. На собственном упорстве. Назад добиралась тоже в несколько присестов, но уже полегче. Вовремя догадалась включить энерго обмен с природой. Мне было жаль цветы, траву и деревья, но себя было жальче. Им я свой заем силы верну, как только восстановлюсь.

Вернулась в хату, еще раз напилась ледяной воды, облегченно улеглась и теперь уснула выздоравливающим сном.

Старушка удерживала в постели, не позволяла вставать, гладила по голове, рассказывала сказки, пела какие-то мелодии дребезжащим голосом.

Одна сказка привлекла мое внимание. Она была про зачарованные украшения удравшей из-под венца невесты, которая попала в чужой Мир и спасла его от гибели, а за это Дева Источника освободила ее от украшений невесты. Злой, жестокий жених прибыл а своем черном, как ночь, коне, и потребовал от Властителя Мира показать ему всех молодых девиц, чтобы найти и забрать свою невесту в свой черный замок, но без украшений найти ее не смог и уехал восвояси.

Старушка заботливо ухаживала, поила травами, бульонами, водила к нужнику за избой и, главное, ни о чем не расспрашивала. А хоть бы и расспрашивала, рассказать мне все равно было нечего. Поэтому я вообще молчала.

- Как зовут тебя, деточка? - много раз повторяла она вопрос - Ты хоть разговаривать-то умеешь? Иль немая совсем?

Бабка назвала меня 'даром божьим', постепенно это прозвище перешло в Дару, да так и осталось.

- Ох, Дарочка, - приговаривала она - это ж жалость-то какая! Красота-то неземная, а немая... Тебе бы, детонька, голосок бы колокольчиком, да смех радостный, весь Мир бы наш у ног твоих лег... А уж король бы сразу прислал сватов для нашего принца. А он у нас красааавец! - причмокивала бабка губами и хитро подмигивала - Как раз под стать тебе, Дарочка!

Я молчала. Мне хватало одного принца выше крыши. Чуть не угробил, гад! На принцев и прочих коронованных у меня была теперь аллергия. От одного слова 'принц' передергивало в душе. Но бабке об этом знать было не обязательно.

Силы тела постепенно восстанавливались, только мысли замерли. Думать совсем не хотелось. Сказывалось полное энергетическое и общее истощение после остановки волны отдачи древними заклинаниями Бореля.

Бабка Устинья с утра до ночи хлопотала по хозяйству, я старалась понемногу помогать ей. Многому у нее научилась: она что-то делала из того, что я не умела, внимательно смотрела, повторяла за ней. Бабка снова что-то показывала, я снова повторяла. Она радовалась, что помощь появилась. Вечерами, при каганце, ставили кудели, пряли пряжу.

Иногда бабка брала меня с собой в лес собирать травы, цветы, коренья. Я с удовольствием слушала ее рассказы о природе, о качествах и натурах растений этого Мира, училась по-здешнему подходить, думать, работать с эмоциями, когда собиралась сорвать цветочек, листочек или выкопать корешок.

Ее практические методы в корне отличались от тех, которые я знала с детства и изучала в Школе и Академии.

Бабка Устинья, так она мне назвалась, все сетовала, что передать мне свои заклинания и молитвы не может, потому как 'такая красота и немая', а все надо проговаривать или петь, утирала краешком платочка влажнеющие глаза. Ей нравилось расчесывать мои длинные волосы, заплетать их то так, то эдак, украшать цветами и травами.

* * *

Однажды, когда мы сидели на улице, она возилась с косой, а я перебирала собранные на рассвете расстения, бабка Устинья заколола косу высоко и вдруг ахнула и схватилась за сердце. Обернулась к ней. Она смотрела на меня широко открытыми глазами, прижав руки к груди. Я удивленно подняла брови.

- Дарочка! Так это у тебя настоящие бриллианты! А я думала стекляшки какие! Может ты и есть та самая невеста из сказки с заколдованными украшениями невесты, а? Может ты и говорить-то не можешь из-за них, а? Не может же быть такого, чтобы такая красавица всем одарена была, а речью людской нет!

Я покачала головой, вернулась к травам.

В этот день бабка с меня глаз не спускала. Я не обращала на нее внимания, занималась хозяйством.

Чуть окрепнув начала уходить в лес, а еще позже, в горы. С каждым разом все дальше и дальше. Но вечерами возвращалась.

Бабка Устинья останавливала меня, когда я слишком сильно увлекалась то колкой дров, то подправкой соломы на крыше, но я старалась не замечать ее ворчания и завершала начатое. Умения и навыки начали возвращаться быстрее, но думать все еще не хотелось.

Иногда приходили люди, просили снадобья от хворей, да для хозяйских нужд. Она спокойно давала и не просила оплаты. Тогда я пряталась, старалась не попадаться посторонним на глаза, чтобы не видели, не болтали языками, еще беду какую наболтают.