— Я согласен со всем этим, — сказал Андрей. — Тем не менее, я бы назвал это болезнями роста. Человечество взрослеет, растет — это достаточно трудный путь, и он не обходится без ошибок.

— Ты хочешь сказать, что человечество становится мудрее? — Хериорх с усмешкой взглянул на Андрея. — Ив чем же это заключается? Давай, назови мне с ходу хотя бы десяток завоеваний человечества.

— Хорошо, — сказал Андрей. — Декларация о правах человека.

— Которые постоянно нарушаются. То есть твоя декларация — это всего лишь жалкий клочок никому не нужной бумаги. — Достижения медицины.

— Ты хочешь сказать, что люди стали меньше болеть и умирать? — Хериорх усмехнулся. — Освоение космоса.

— Сотни миллиардов, потраченных впустую. Даже я могу рассказать вашей науке о космосе в тысячи раз больше, чем вы знаете. Хотя именно этот вопрос меня никогда особо не интересовал.

— Энергетика, — сказал Андрей. — Атомные электростанции, гидроэлектростанции. Свет в каждом доме.

— Плюс ядерные отходы, аварии, не говоря уже о ядерном оружии. Прогресс налицо, — Владыка снова усмехнулся.

— Промышленность. Новые технологии, новые товары. Повышение уровня/жизни.

— Вырубаемые леса, грязные реки, загаженные моря. Жить становится все лучше…

— Это несерьезно, — возразил Андрей. — Любой прогресс имеет свои негативные стороны. К тому же сейчас охране природы придается особое значение. Я это почувствовал, — кивнул Владыка. — Как только вдохнул Вашего воздуха. Именно поэтому я предпочитаю находиться здесь. Как видишь, — он с улыбкой взглянул на Андрея, — люди не стали мудрее. Да, цивилизация, да, промышленность. Тем не менее, человек остался все такой же глупой скотиной, какой и был. И я сомневаюсь, что когда-нибудь в будущем он сможет измениться к лучшему.

— Мне кажется, вы очень не любите людей, — Андрей задумчиво посмотрел на Хериорха. — Вы во всем видите лишь темную сторону.

— А за что я должен их любить? — возразил Владыка. — За их глупость, за их лицемерие? За то, что они стремились сделать из меня такого же скота, как они сами? А когда это не удалось, решили убить меня? Только за то, что я другой?! — Но ведь и вы убиваете, — парировал Андрей.

— Да, — сказал Хериорх. — Убиваю. И буду убивать. Но я никогда не убиваю ради прихоти — запомни это раз и навсегда. Я поступаю так, как поступает любое живое существо в этом мире. Борюсь за жизнь, расширяю сферу своего влияния. Уничтожая при этом тех, кто мне мешает.

— Хорошо, — сказал Андрей, — я понял. Но зачем вы пришли в этот мир? Каковы ваши цели?

— Цели? — Владыка задумчиво улыбнулся. — Когда тебя насильно выгоняют из мира, в котором ты родился и жил, из мира, который ты любишь, то у тебя может быть лишь одна цель — вернуться назад. Хотя бы назло тем, кто тебя изгнал.

— Но вы уже здесь, вы вернулись. Что вы будете делать теперь?

— То же самое, что делал раньше. Буду просто жить, буду делать то, что считаю нужным. — То есть?

— Жизнь любого существа — это борьба за существование, я уже не раз тебе об этом говорил. И эта борьба предполагает постоянное расширение своего влияния на окружающий мир. Чисто животное качество, самое естественное и самое разумное.

— Но ведь влияние на окружающий мир неизбежно затрагивает чужие интересы? — Разумеется. Иначе в этом не было бы смысла.

— Другими словами, вы хотите переделать мир по своему образу и подобию, — не удержался Андрей от язвительного замечания. — То есть собираетесь делать именно то, против чего так ратовали.

— Немного не так, — Хериорх с улыбкой смотрел на Андрея. — Я ведь никому ничего не навязываю. Люди могут жить так, как и жили, я никого не тащу за собой. Они не должны лишь мне мешать. — Да, но если вы будете мешать им?

— Ну так что с того? Что в этом ненормального? Если они слабы, пусть отойдут в сторону и не путаются у меня под ногами. Ведь это все естественно, Андрей, именно это я и пытаюсь тебе объяснить. Вся жизнь на Земле построена на системе убийств и возрождений, это в высшей степени логичный и целесообразный процесс. И пока я следую этим правилам, я не чувствую за собой вины. Если ты слаб, отойди в сторону. Когда идет лев, шакалы разбегаются.

— Другими словами, вы на основе гипотетических законов природы присваиваете себе право убивать и миловать, поощрять и наказывать. Выводите на первый план право сильного.

— Да ничего я не вывожу, — Хериорх раздраженно пожал плечами. — Я просто всегда делаю то, что мне нравится, и не вижу никаких причин к тому, чтобы поступать иначе. Иерархия жизни, иерархия сознания — вот что главное. Как амеба отличается от человека, так и сами люди отличаются друг от друга. Один родился амебой, жил амебой, ею же и умрет. Другой достигает высочайших вершин, расширяя свое сознание, свои возможности до немыслимых границ. Так почему мы должны уравнивать в правах и свободах этих двух людей? Почему амебы, для которых их грязное болото является верхом совершенства, заставляют всех в нем барахтаться? Почему я должен разделять их принципы, их понимание жизни, почему я должен на них равняться? Каждому — свое, и глупо стричь всех под одну гребенку. И если амебам хватает их болота, то мне этого мало. У меня не только другие возможности, но и другие потребности. И горе тому, кто этого не понимает.

Андрей молчал. Формально, с точки зрения этой извращенной, по обычным меркам, логики, Владыка был прав. По крайней мере, какие-то рациональные — или псевдорациональные — зерна в его рассуждениях действительно были. Да, не все было гладко, со многим можно было спорить. Тем не менее, Андрей продолжал молчать, понимая, что возражать просто бесполезно.

Наверное, Владыка истолковал его молчание совсем по-другому.

— Пойми, Андрей, — Хериорх слегка наклонился в кресле, — люди действительно очень разные. Среди них полным-полно всяких ничтожеств, о которых даже ноги вытирать противно. Но есть и те, в ком видны какие-то задатки — дух, характер Именно этим людям я готов предложить то, чего не купишь за все деньги мира. Я могу дать им новую религию, могу дать подлинную свободу Дать то, о чем они и не мечтали. Я могу даже дать им новые миры, могу показать дорогу в такие места, по сравнению с которыми ваша Земля покажется зловонной помойкой.

— Другие миры? — Андрей удивленно вскинул голову.

— Да, Андрей. И миры эти поистине чудесны — чистые, свежие, непорочные. Такие же, как этот, — Владыка повел рукой в сторону окна.

— Мы сейчас… в другом мире? — Андрей недоверчиво взглянул на собеседника.

— В некотором роде, — усмехнулся Владыка. — Думаю, нам стоит прогуляться…

На этот раз они шли другой дорогой. Выйдя из зала, свернули налево, в маленький неприметный коридорчик — Андрей было подумал, что это просто глубокая каменная ниша, но ошибся. Потом шедший впереди него Хериорх свернул направо, там оказалась узкая винтовая лестница. Глядя на лоснящийся затылок Владыки, Андрей подумал о том, как заманчиво он выглядит. Но под рукой, как на грех, не было ничего тяжелого. Да и вряд ли можно было надеяться свалить Владыку таким примитивным способом. Но мысль, тем не менее, приятно грела душу.

Внизу оказалась небольшая, залитая светом площадка. Свет шел из массивной каменной арки — пройдя через же и спустившись еще на две ступеньки, Андрей оказался в саду за пределами Замка.

Это были маслины. Андрей никогда раньше не видел этих деревьев, но догадался об этом по исходившему от них запаху. Он действительно был очень приятен. Ветви деревьев были покрыты множеством мелких желтых цветов, повсюду сновали деловитые пчелы, наполняя воздух тихим монотонным гулом.

От самого дома в разные стороны расходились дорожки. Присмотревшись, Андрей понял, что плитки для них изготовлены из гранита. Меж плиток пробивалась яркая сочная трава — невысокая, но пушистая. Владыка остановился, повернулся к Андрею.

— Чувствуешь? — Он слегка втянул носом воздух. — Это лучший аромат на свете. Иди за мной. — Хериорх снова повернулся и неторопливо пошел по дорожке.