«Господи, как же я вчера нажрался!..» — с тоской подумал Игорь Рудников, наливая трясущейся рукой в стакан шипящую минералку и выдавливая на ладонь зеленую таблетку темпальгина. «Может, уж две сразу?» — засомневался вдруг он и после секундного колебания выдавил еще одну.
Проглотив таблетки и запив их минералкой, Рудников в изнеможении откинулся назад, на подушку и закрыл глаза. Теперь надо полежать спокойно, а в идеале вообще уснуть. Это было бы лучше всего. Тогда есть шанс, что при следующем пробуждении голова хоть, по крайней мере, болеть не будет. Темпальгин — это хорошо. Помогает стопроцентно. Особенно две таблетки.
Заснуть, однако, не удалось. Как же! Заснешь тут! Не тут-то было! Только-только он задремал, как вдруг зазвонил телефон.
— Да! — снял трубку Рудников.
— А-ал-лё! — услышал он весёлый пьяный голос Сашки Петрова. — Проснулся?
— Только что, — с усилием ответил Рудников, стараясь говорить как можно тише и меньше. Каждое слово отдавалось в голове тупым булавочным уколом.
— А мы тут уже с утра продолжили! — радостно сообщил Петров — Давай, приезжай! Чего ты вчера удрал-то?
— Да куда «приезжай»! — скривился Рудников. Головная боль усилилась. Черт бы его побрал с этими его разговорами! — Я тут еле живой лежу.
— Да брось ты! Опохмелишься — и все пройдет. Сразу как рукой снимет, — заржал в трубку Сашка. — Примем сейчас по чуть-чуть…
— Ты с ума сошел? Я умру тут, если встану! (Отвяжись ты, Христа ради!)
— В общем, отрываешься от коллектива. Не уважаешь значит… — полушутливо резюмировал Петров.
— Ну, причем тут «отрываешься»! (Начина-ается!.. Действительно ведь обидится ещё сейчас спьяну, чего доброго!) Ты же знаешь, как я всё это переношу. Это вам, алкашам, как с гуся вода, а я, блядь, неделю теперь в себя приходить буду.
— Ну, ясно… Да, Гари, ты не наш, не с океана! Ладно, надумаешь — приезжай. Мы тут у Федорыча все сидим.
— Да не надумаю я! Я валяться целый день буду, отходить. И так, вон, уж две таблетки от головы принял!
— Ну, смотри… А то приезжай, — Сашка секунду помедлил. — Ну, ладно, пока! — сдался наконец он.
— Пока, — почти простонал Рудников, кое-как положил на место трубку и опять налил себе минералки.
Голова раскалывалась. Черт! Третью таблетку надо пить. Чего звонят? Не сидится им там! Скучно им, блядь, без меня. Ну и пиздец! Это неописуемо. Давненько такого не было. Хоть о стенку головой бейся! Надо лечь и не шевелиться минут пятнадцать. И ни о чем не думать. И телефон этот блядский отключить немедленно. Чего я, спрашивается, раньше этого не сделал? Никаких бы этих разговоров не было!
Рудников с ожесточением выдернул шнур из розетки и бросил его на пол. Это подействовало на него успокаивающе. Дало ощущение уюта и безопасности. Теперь надо просто спокойно полежать, и всё пройдет.
Минут через пятнадцать голова действительно прошла. Боль стала постепенно отступать, отступать и наконец совсем исчезла. Рудников некоторое время просто лежал и наслаждался ее отсутствием. Блаженствовал! Все-таки темпальгин — классная штука! Действует гарантированно.
Он полежал спокойно и ни о чем не думая на всякий случай еще минут десять, пока не убедился окончательно, что голова и в самом деле прошла, после чего рассеяно и не спеша начал перебирать в памяти вчерашний вечер.
Хотя чего там перебирать-то! Всё, как обычно. Нажрались все как свиньи. До поросячьего визга. Да и воспоминания у него были какие-то отрывочные. С обширными пробелами и лакунами. Не геройствовал, вроде, и не приставал ни к кому — и слава богу! И на том спасибо. А то, блядь, в прошлый раз… До сих пор вспоминать стыдно… Тьфу, черт! Даже сейчас в краску бросило. Чего я там дурище этой тогда на ушко нашептывал… О-о-ой!.. Хорошо хоть, не заметил, вроде, никто. А может, и заметили… А!.. ладно. Всё, проехали! Чего эту чушь вспоминать! Мало ли чего по пьяни бывает. Наплевать и забыть. Впредь только этих глупостей не повторять. Помнить, какой я пьяный дурак и идиот. Чтобы к бабам — ни-ни! На пушечный выстрел!
А то еще, блядь… чего доброго… Проснешься одним прекрасным утром… встретишь розоперстую аврору… Тьфу! Тьфу-тьфу-тьфу! Лучше об этом вообще не думать! А то всё, о чем я думаю — всё сбывается. Как по-писаному. Все пиздецы! Только о нем, проклятом, подумаешь — и вот он, пожалуйста! Тут как тут! «Чего изволите!? Звали, хозяин?»
Что у меня опять за дурацкие мысли? Куда меня опять куда-то в сторону увело? Что вчера-то было?.. Чего-то ведь там было… Чего-то я сегодня вспомнить собирался… Точнее, не забыть… Чего ж?
Рудников с трудом напрягся.
Тэ-эк-с… Пьем… Пьем… Тосты-напутствия… Пьем… Напутствия-тосты… Пьем… Семин с Татьяной… Ну, это ладно. Маркин поёт… Пробел. Опять, вроде, пьем… Опять пробел. Опять, вроде… Стоп! Вот здесь, кажется, чего-то было. Так!.. Так… Чего ж там было-то?.. Чего-то ведь было… Чего-то, вроде, даже важное… Да-а… Ва-ажное…
Ну, чего? Чего там, блядь, могло быть «важное»? Никого я там не трахнул, надеюсь, на скорую руку? Может, это и есть «важное»? Боже упаси! Да нет, нет!.. Так… Ну, так что? Вспомню я или не вспомню, в конце-то концов?
А-а-а!.. Разговор с Фроловым! Героем торжества.
Рудников наконец смутно что-то припомнил.
Застолье, гомон… совершенно пьяный Фролов что-то ему увлеченно рассказывает. По страшному секрету. (Все эти пьяные секреты!..) Монету он, вроде кидает?.. Ничего не помню! Причем здесь монета? Ну-ка, давай всё сначала.
Так… Мы сидим, разговариваем, он чего-то там хвастаться начинает. Потом монета… Да ладно, пёс с ней, с монетой! Чего он говорит-то?..
А! Сейчас, сейчас…
Рудников выпил еще минералки и наконец вспомнил. Вспомнил, что говорил ему Фролов. А говорил он по поводу своего нынешнего повышения, которое, собственно, они вчера так бурно и отмечали.
«Чего, ты думаешь, меня повысили? Просто так, что ли? Не-ет! Просто так у нас ничего не бывает. Э-эт-то только начало! Я в секту такую вступил, что все у меня теперь по жизни ровно будет! Всё тип-топ! Всегда будет во всём везти! Во всём!»
Ну да! А потом он монетку стал кидать, чтобы показать, как ему везет.
Интере-есно!.. Хм!.. О-очень интересно!..
Рудников даже про похмелье свое забыл.
Какую еще секту? Чего он там плел? Чего, правда, что ль? Секта?!.. Фролов? Фролов — сектант? Эта пьянь?! Что за бред?! А с другой стороны, не придумал же он все это! Во- первых, он пьяный был в драбадан, лыка не вязал, для таких придумок; а во-вторых, такой бред и придумать-то невозможно. Хм… Так, что, действительно, что ль? Секта…
Черт! До чего всё же мерзкое состояние! Голова как ватой набита. Опилками, блядь. Как у Винни Пуха. «В голове моей опилки, да! да! да!.. Не-бе-да!!». И тому… подобное. Да, да, да!. Так о чем это я думал?.. А, о Фролове… Да! да! да! И тому подобное. О секте и сектантах.
А ведь назначили-то его действительно странно, между прочим. Никто этого совершенно не ожидал. Как гром среди ясного неба. Раз вдруг — и на повышенье! А с какого хуя?! Хм… Секта… Я бы, блядь, тоже тогда не отказался в такую секту вступить!
Да, кстати, я же ему так сразу тогда и сказал. Что тоже, мол, хочу. На что он, пьяно ухмыляясь, заявил мне, что «он передаст».
Рудников вспомнил самодовольно ухмыляющуюся рожу пьяного в стельку Фролова и невольно усмехнулся. «Передаст».
Смейся-смейся! — тут же одернул он себя. — А какая у него теперь зарплата и какая у тебя? И если ты такой умный да еще к тому же и веселый впридачу, то чего же ты такой бедный? А? Как, блядь, самая распоследняя церковная мышь! Как тот наш несчастный премьер-бровеносец косноязычный. Посол украинский. Как его, интересно, на украинску мову-то переводят? Так хохлам и надо! Это им за Крым.
Ладно, чего у нас там дальше-то было? С этим передастом. Чего он мне еще интересного успел понарассказывать?
А ничего дальше не было! Тут к нам кто-то подрулил, и на этом вся наша интересная беседа и закончилась.
Ну, и чего? Странный какой-то разговор… Гм… Очень странный. Правда всё это, интересно, про секту или просто пьяный трёп?.. Да нет, на обычный пьяный трёп что-то не похоже. Наоборот, такое впечатление, что это он спьяну проболтался, а теперь, наверное, и сам не рад. Если помнит, конечно, что-нибудь.
