Пум!

Раздирая листву, Габриел падал вниз носом в следующий ряд лозы, когда что-то пронеслось у него над ухом, и пуля ударила в дерево. Прыжок — и он снова в проходе и, пошатываясь, встает на ноги.

Пум!

На этот раз Габриел вспомнил об оружии и дважды выстрелил наугад, ныряя в следующий ряд винограда. Он приземлился на плечо и голову, череп зазвенел как камертон. Рука ударилась о толстый ствол, и следующее, что понял землянин, — шокового пистолета у него больше нет. Но сейчас было не до поисков. Он снова кувыркался вперед — почти в бесконтрольном падении, — и ветки царапали лицо.

Пум!

Что-то обожгло его левую пятку.

— Габрие-е-е-ел! — донесся издалека обезумевший голос Изеки.

Пум! Пум! Пум!

Габриел и убийца проследовали параллельными курсами еще через три ряда, землянину едва удавалось оставаться на долю секунды впереди. Его лицо и руки были расцарапаны, забрызганы темно-красным виноградным соком. Мокрые, липкие комки виноградной мякоти и кожицы медленно стекали по шее, и весь он был так разукрашен листьями и кусками лозы, что походил на пьяного гуляку с праздника Диониса. Бросаясь вниз головой в четвертый ряд, Габриел с ужасом увидел, что летит прямо на узел виноградных стволов. Попытавшись подняться, он с такой силой врезался плечом в ствол, что по позвоночнику пробежала дрожь и дикая боль пронзила руку до самых кончиков пальцев. Чтобы устоять на ногах, Габриел зацепился другой рукой за ветку и, сгорбив плечи, ждал выстрела.

Но вместо выстрела из предыдущего ряда донесся глухой щелчок. «Он перезаряжается!» Сердце Габриела подпрыгнуло. Одним судорожным жестом он сбросил ветки с плеч и упал на живот.

Пум!

Листья над головой захихикали. Кто-то шел по ряду к нему, но Габриел, извиваясь ужом, пролез через куст на пальцах рук и ног, игнорируя жжение в пятке и боль в плече. Его единственная цель — оторваться от противника.

Наконец, убедившись, что ускользнул от убийцы, Габриел остановился за плотным сплетением лоз. Быстрый осмотр ноги показал, что пуля разрезала ботинок и обнажила пятку до кости.

Что касается плеча, то у Габриела было такое ощущение, будто кто-то ахнул по нему топором. Тут и исцеляющая сетка Шэрри уже не поможет. Перекатившись на спину, он попробовал согнуть руку и зашипел от боли: «Господи, ну почему бы на этот раз не пострадать кому-нибудь другому?»

Треск ломающегося дерева сообщил о местонахождении Изеки. Здоровяк, наверно, удивлялся: куда, черт побери, девался Габриел?

Усилием воли отвлекшись от ран, Габриел подвел итоги: «Оружия нет, плечо разбито, вместо пятки — дыра, да в придачу метко стреляющий противник с самонаводящимися пулями, который может двигаться почти так же бесшумно, как я. Великолепно». Утешало одно: намного хуже стать не может.

Только он об этом подумал, как верхние лампы погасли, погружая виноградник в темноту.

Оправившись от шока, Габриел увидел, что темнота не полная. Вдоль проходов, через равные промежутки, горели зеленые огоньки. Они окаймляли ряды винограда жутким изумрудным свечением, превращая листья в призрачные клешни, а сплетенные стебли — в кишечные узлы. Роботы-сборщики тоже светились, по крошечному оранжевому огоньку на каждой конечности и один, побольше, на теле. Они создавались для работы как во время дневного, так и во время ночного циклов, потому продолжали себе карабкаться по стволам — мелькающий танец трех светлячков вокруг пламени свечки.

«Не так уж и плохо». Поразмыслив, Габриел пришел к выводу, что он, возможно, на этом как раз выгадал. Освещение было теперь почти таким же, как безлунной ночью в горах Каменных Сосен в северном полушарии Денуба. Вполне достаточное для того, кто выслеживал горных оленей по росистой траве без всякого света, кроме как от звездного неба.

Вот только другой противный, мелочный голосок внутри землянина спросил: с чего бы этому типу выключать свет? Ответ на это был только один.

Его противник мог видеть в темноте.

Габриел помертвел.

— Вот дьявол, мы воюем тут с проклятым Пангалангой, — прошептал он, вспоминая сказки о великанах-людоедах, которые обитали во Времени Снов. Да, много будет пользы от виброножа против такого Пангаланги. Он должен найти свое оружие, и быстро, прежде чем убийца найдет либо его, либо двух спящих женщин. Это, во всяком случае, было единственным облегчением. Изеки прав. Пока Изадора и Чуен остаются без сознания, им ничто не угрожает и можно считать, что они сравнительно в безопасности.

Изадора открыла глаза и на один ужасный миг подумала, что ослепла. Затем мелькание света где-то сбоку подсказало ей, что она не ослепла, а лежит на спине в темной комнате. Комнате, заполненной… листьями? Да, черными листьями, окаймленными люминесцентной зеленью. Тут и там оранжевые искры перелетали с места на место, оставляя яркие витки в ее глазах.

Женщина зажмурилась и снова увидела Изеки и его направленный вниз шоковый пистолет. И Габриела. И сзади… что-то еще.

Горло зачесалось. Подняв руку, Изадора нащупала тонкий пластиновый ободок.

Она вспомнила. Изеки, стреляющий, стреляющий, почти вслепую, и жала снотворных пуль, впивающиеся в ее ногу. Где Габриел? Изеки? Что случилось?

Изадора дернула ободок, и он легко порвался. Рядом с ней кто-то зашевелился. Изадора протянула руку и коснулась твердой, безволосой макушки Чуен.

— Чуен? — ухитрилась она проквакать.

Габриел замер. «Изадора? О нет. Пожалуйста, не двигайся, не говори ничего!»

Последние несколько минут он полз обратно по собственному следу, чтобы отыскать пистолет, ориентируясь по запаху, осязанию и случайному проблеску искусственного света, окаймляющему виноградник.

— Чуен? — слабо повторила Изадора.

На этот раз Габриел смог засечь направление, откуда шел ее голос. «Макка, если я знаю, где она, значит, и он знает», — пришла к нему четкая мысль. К черту пистолет! Даже если убийца видит в темноте, виноградные лозы дают укрытие от пола до потолка, и сначала ему придется выслеживать женщин по звуку. Сейчас он, должно быть, направляется прямо по звуку к ним.

Габриел поднял голову, чтобы крикнуть, но его опередил взрыв рвущейся поодаль листвы и громкий рев, который мог принадлежать только Изеки:

— Изадора! Чуен! Ни звука!

Землянин быстро наклонил голову, ожидая направленных на этот рев пуль. «Черт побери! Пусть офицер Изеки — тупой и желчный сукин сын, но спору нет, — с мрачным восхищением подумал Габриел, — что он смелый тупой и желчный сукин сын».

Изеки, однако, еще не кончил.

— Эй, ты, генинжевый кусок обезьяньего дерьма! Я здесь! Офицер ломился через заросли, беспорядочно стреляя.

Следя за его проходом, землянин колебался в агонии нерешительности, каждую секунду ожидая выстрела убийцы и ответного крика Изеки. Габриел будет дураком, если выдаст свою позицию, но он не мог просто оставаться безучастным зрителем и позволить Изеки шагать прямиком к смерти. Землянин вскочил:

— Сюда! Сюда!

Треск стеблей прекратился.

— Габриел? Что ты делаешь?

Согнувшись вдвое, Габриел прокрался вдоль ряда.

— Меня! Давай меня! Хочешь кого-то застрелить, давай меня! Я тот, за кем ты охотишься!

— Заткнись, идиот! — заорал на него Изеки, почти к удивлению Габриела.

— Сам заткнись! — возмущенно ответил он. — Я не с тобой говорю!

Тут он понял, что делает, и упал на четвереньки. Руки дрожали от напряжения. «Черт побери! Что это с нами? Почему бы тебе просто не нарисовать мишень на своей заднице и не показать ее этому малому, пока ты еще при ней, Габ?»

Пот защипал глаза, и он вытер лицо рукой в спекшейся суррогатной почве.

«Используй знание!»

По-видимому, Изеки тоже раздумал приносить себя в жертву на алтарь ложного рыцарства, потому что тоже замолчал. Долгую минуту Габриел ждал. Шуршание роботов-сборщиков, доносившееся отовсюду, и движение самих растущих лоз не позволяло определить, движется ли убийца где-нибудь поблизости. Несомненно, именно это он и планировал. Все козыри были у него, и мерзавец нисколько не спешил.